Пароль: «вечность» - Алексей Левицкий

Оказалось, что охраняющий подводу мотоцикл где-то впереди развернулся и катит теперь обратно по нашей дороге.

- Ну так че, смотрят, кто это через их территории гонит, — пояснил Чак.

- У них пулемет, — сказала Юна.

Человека в коляске защищал выгнутый железный лист, из которого под смотровой щелью торчал длинный ствол.

- Не обращайте внимания, они нас не тронут, — успокоил карлик.

Свернув к обочине, мотоцикл притормозил. Я ехал дальше, не замедляя ход, человек в коляске привстал, наблюдая за нами. Чак помахал ему рукой.

- Ехай себе, — сказал он мне. — Перед теплицами правей возьми, видишь, домишки там такие приземистые с ветряками? Это склады. За ними холмы будут, потом брошенные поля, где земля не родит уже, а дальше и Балашиха. Только к вечеру до нее доберемся. Ты, гляжу, совсем этих мест не знаешь. Ты откедова вообще, человече?

Поскольку я молчал, на вопрос ответила Юна:

- Он с берега Донной пустыни. А ты слишком много болтаешь, Чак.

- Ну так что же, и болтаю… — согласился карлик. — Надо ж как-то скрасить скуку поездки с такими двумя весельчаками, как вы. Так чего, наемник, ты у нас южанин, стало быть? А откуда ты точно? С Моста? Из Херсон — Града? С Крыма?

- С Моста, — сказал я.

- А! Я там много бывал. Плотника, хозяина Квадрата, знаешь? А Вонючку Погрыза? Где ты там жил, на Мосту-то? Чем занимался, небось разбойничал помаленьку?…

- Заткнись, — буркнул я, прислушиваясь к звукам, раздающимся под капотом. — Не знаю я никакого Вонючку.

К рокоту двигателя, ставшему уже привычным, добавилось тихое неприятное дребезжание.

- Человече, как это ты Вонючку можешь не знать, ежели он на Мосту ну вообще всем известен? Торговец там самый знатный, его водяные арбузы на всю Донную пустыню знамениты… Да про него самый распоследний торчок, у которого от маммилярия уже мозги свернулись, слыхал!

- Заткнись! — повторил я.

Под капотом дребезжало все громче. Я оглянулся. Чак, поджав губы, недоверчиво качал головой, но вопросов больше не задавал. Видно, решил не раздражать меня лишний раз, чтобы потом услышать таки рассказ про солнечные батареи.

Стемнело. Дождь стучал по крыше сарая, бил по земле, вздымая фонтанчики воды, заросли бурьяна ходили волнами на промозглом ветру.

Сарай стоял на самом краю люберецких угодий, у заброшенного поля. Когда мы подъехали к наполовину обвалившейся постройке, под капотом раздался скрежет, наружу повалил дым, и сендер встал. Заглянув в мотор, я понял, что дело плохо. Топливный насос накрылся и, похоже, шестерни в распредвалах полетели.

Чак предложил закатить машину в сарай — так и сделали.

Во влажной мгле далеко впереди горели размытые тусклые огни, мерцали, расцвечивая струи дождя радужными кругами. Как я понял из рассказа карлика, люди в Балашихе обитали только в бывшей промзоне, на территории двух давно заброшенных заводов, сталелитейного и еще какого-то, соединенных теперь висячими коридорами на штангах.

Перед тем как уйти на разведку, Чак сказал:

- Раньше тут опасней было из-за мутантов. Они по большей части в старых канализациях и подземных цехах жили. А потом Орден с топливными королями их потравили да сожгли. Залили в канализации химикалии всякие из цистерн, которые на складах нашли, после бензинчику еще сверху, да и подожгли. Я сам не видел, но говорят — знатно горело, прям факелы такие огневые били, зеленые да синие от химикалий этих, а смрад такой стоял, что и людишек много потравилось до смерти…

С тех пор развалины жилых домов вокруг промышленного района стали менее опасными, однако люди, привыкшие обитать в старых цехах, мастерских и складах, не спешили переселяться, и в последнее время мутанты появились вновь.

Как и мутафаги.

Мутантами — это я понял из рассказа Чака — здесь называли тех существ, которые внешне напоминали людей, как мертвая тварь с железнодорожного моста. А мутафагами — всякое зверье вроде панцирных волков (одного из них я встретил в лаборатории, а после видел стаю на вершине холма), горбатых гиен, ползунов и прочих.

С час назад Чак ушел в сторону огней, горящих на заводских этажах. Кому, как не бывшему вору, привыкшему незаметно пробираться во всякие места, проводить разведку? Меня не оставляло подозрение, что больше мы карлика не увидим, но Чак заверил: он непременно желает узнать все, что мне известно про солнечные батареи, так как абсолютно уверен, что на этой идее можно разбогатеть. Кроме того, Юна Гало пообещала заплатить ему, если карлик поможет нам добраться до Москвы.

Правда, топливные кланы могли пообещать карлику еще больше, если тот выведет их на нас.

Так или иначе, выбора сейчас не было — мы не могли соваться в обитаемую часть Балашихи, не зная, ждут нас там или нет, но не могли и обойти ее, так как Юна желала обязательно встретиться с Лукой Стидичем, жрецом из Храма, посланным Владыкой Гестом навстречу ей.

К тому же сендер сломался. Я еще раз заглянул под капот, когда двигатель остыл, убедился, что починить его можно только в мастерской, захлопнул крышку и сказал:

- Нельзя просто так сидеть и ждать.

- А что еще делать? — спросила Юна.

- Надо осмотреться, а потом как-то наблюдать за окрестностями.

Под стеной сарая валялась приставная лестница, по ней мы забрались на чердак. Я обошел его, поглядывая в щели, и лег на гнилые доски возле пролома.

Когда мы доели все, что оставалось в котомке, Юна села у стены со стороны полей и Разлома, приникнув к щели, спросила:

- Разин — это первое имя или второе? Скорее второе. А как тебя звать?

- Егор, — сказал я.

Она помолчала.

- Странный ты человек, Егор. Иногда я тебя не понимаю… Ты будто не из этих мест.

- Ну да, — согласился я. — С юга.

- Нетнет, я имею в виду… Будто вообще не из этих мест, а откуда-то совсем… издалека.

Я молчал. Юна, повернувшись ко мне, продолжала:

- Ведь я переговорщик. Меня учили понимать людей, следить за всеми их жестами, взглядами, как они держат голову, куда смотрят, когда отвечают тебе, каким голосом говорят. Все это важно, по этому можно понять, о чем на самом деле думает человек. Но с тобой я иногда ничего не понимаю… Нет, не иногда, а почти всегда. Не понимаю, о чем ты думаешь, чего хочешь. Откуда у тебя эта способность ходить по некрозу? Я только тогда, в поселке, по-настоящему поняла… ведь это невероятно! Карлик прав: тебя попытаются захватить все местные кланы, настоящая охота начнется… Как ты попал в то пятно, расскажи.

- Не знаю, — ответил я.

- Что? — удивилась она. — Почему не знаешь? Ты…

- Я не помню ничего, что происходило раньше, — сказал я. — Вернее, помню, что очнулся в каком-то месте под землей. Внутри того холма, накрытого пятном. Там был зал с железной площадкой. Ржавой. Стены, в потолке трещина. Я вылез через нее. Была ночь, я заснул на крыше какого-то барака, а когда утром вышел из пятна, увидел твой фургон и монахов на мотоциклах. Вот и все.

Юна изумленно глядела на меня:

- Это на самом деле так? Ты не помнишь ничего, что было раньше?

На секунду мне захотелось рассказать ей правду про то, что было на самом деле, — про свою жизнь до встречи с доктором Губертом, про войны, в которых я участвовал, про мой самолет, Казахстан, Киев, разговор с Губертом и генералом, эксперимент… Нет, бессмысленно. Слишком длинная история, слишком трудно Юне Гало будет понять и поверить в нее. И даже если она поверит — что это даст?

Поэтому я сказал:

- Почти ничего. Хотя я сразу вспомнил свое имя.

- А еще ты умеешь читать. И писать?

- И писать.

- Редкое умение в наше время. И драться, хотя это как раз умеют многие. Но ты дерешься необычно. Ты водишь машину. И знаешь про солнечные батареи… Теперь мне кажется, что… ведь ты соврал Чаку, про них ты тоже помнишь, а не вычитал в какой-то старой книге?

- Помню.

- И можешь ходить по некрозу.

- Да.

- Так кем же ты был, Егор Разин?

- Не знаю, — сказал я и сквозь пролом посмотрел на мерцающие в дожде огни Балашихи.

Юна, оттянув ворот, провела пальцами по основанию шеи над плечом.

- А почему ты спрашивал про мою татуировку? Ее ты тоже помнишь из прошлой жизни?

- Я помню такой рисунок: человек в шестерне. Может, это как-то связано с тем, кем я был раньше. Нет, не может — я уверен, что связано.

- Тогда тебе надо обязательно поговорить с моим отцом. Я устрою вашу встречу. Если… если только он… — Девушка замолчала.

- Что? — спросил я.

- Нет, ничего.

- Не говори никому того, что сейчас услышала от меня. И этому карлику тоже не говори. Я не доверяю ему. Не хочу, чтобы он знал…

Сквозь шум дождя донесся рокот мотора.

- Свет, — сказала Юна. — Это фара.

Перебравшись на ее сторону, я выглянул в щель. В темноте двигалось размытое белое пятно. Шум двигателя усилился, и оно стало ярче, но потом исчезло, когда машина повернула в сторону от сарая. По мокрой траве скользнули слабые отблески. Гул почти стих, потом зазвучал опять.