Айн Рэнд - Михаил Григорьевич Кизилов

участница Первой мировой войны, Федорченко жила в Евпатории, а способствовал ее устройству машинисткой в евпаторийскую контору Центросоюза именно Тугендхольд. По утверждению М. А. Волошина, именно в Евпатории Федорченко писала вторую часть книги «Народ на войне»[127]. Газета большевиков информировала горожан, что Крымревком (очевидно, с подачи того же Тугендхольда) намеревался «переиздать талантливую книжку Федорченко “Народ на войне”, о которой восторженно писали вожди М. Горький и Л. Троцкий»[128]. Правда, по какой-то причине переиздание не состоялось.

Юная Алиса и всё ее семейство категорически не приняли большевистскую власть. Они были свидетелями того, как власть в Крыму менялась шесть раз. Летом 1919 года, когда большевики в очередной раз покинули город и пришли белогвардейцы – Вооруженные силы Юга России, созданная ими Особая комиссия включилась в расследование злодеяний большевиков для выявления «перед лицом всего культурного мира разрушительной деятельности организованного большевизма», работавшая на основе последнего в России Устава уголовного судопроизводства Российской империи (1914) и имевшая право допрашивать потерпевших и свидетелей, производить осмотры, обыски и другие следственные действия. Дело № 56 Особой комиссии было посвящено злодеяниям большевиков в Евпатории[129].

Безусловно, о работе комиссии знали и Розенбаумы. В деле № 56 раскрывались события «варфоломеевской ночи» в Евпатории. Жесткость работе комиссии придавала позиция главнокомандующего Вооруженными силами Юга России генерала А. И. Деникина, не шедшего ни на какие компромиссы с большевиками: «Мое единственное желание – это совершенное уничтожение советского режима. Я должен вешать всех, причастных к ужасам большевизма»[130]. Тюрьмы Крыма были переполнены заподозренными в симпатиях к большевикам. Политику репрессий продолжил и генерал П. Н. Врангель. Белогвардейцы устраивали в Крыму публичные казни. Например, в центре Симферополя в 1920 году на трамвайных столбах постоянно висели тела десяти – пятнадцати человек с надписью «коммунист»[131].

«Послереволюционная Россия – кладбище» – так жестко обобщит свой печальный опыт жизни в Крыму американская писательница Айн Рэнд.

Знала ли юная Алиса, что в 1918 году сделали большевики с семьей последнего российского императора, которую евпаторийцы с любовью принимали всего двумя годами ранее? И куда смотрел Шамаш, бог солнца у вавилонян, ассириян и евпаторийцев?! Или, по философу Ивану Шмелеву, он был уже только «солнцем мертвых»?

В домике Бредихина

Розенбаумы прибыли в Евпаторию в период, вполне благополучный для людей со статусом успешного петроградского буржуа. Есть архивные сведения об обстоятельствах обитания семьи в Евпатории, известно также конкретное место ее проживания в 1921 году. По воспоминаниям Элеоноры Дробышевой, это был двухэтажный домик с террасой. Вероятнее всего, там они жили с момента приезда; во всяком случае, Айн Рэнд упоминает только об одном месте жительства в этом городе. Благодаря архивным документам нам удалось установить, где этот домик находился и кто был его владельцем. Это была дача евпаторийского мещанина Никиты Евстафьевича Бредихина (1873 или 1875–1956) на Гоголевской улице, в центре так называемого Нового города. Адрес проживания самого Бредихина, согласно архивному документу – Санаторская улица, дом 2/53[132]; именно такой номер имело строение на участке 249 на пересечении Гоголевской и Санаторской по данным на 1912/13 год. А на другой стороне Гоголевской улицы с трамвайной линией находилась гимназия Рущинской и Миронович, в которую поступила учиться Алиса. К сожалению, мы не знаем, почему именно у Бредихина сняли жилье Розенбаумы и что связывало две семьи. Но фигура самого Никиты Евстафьевича очень интересная.

Многое об этом человеке нам стало известно из общения с Кудрявцевыми, родственниками Бредихина, по сей день живущими в Евпатории. Родился он там же, окончил шесть классов гимназии. Женился на Анне Романовне Пересаде. В 1920 году ей было 40 лет; следовательно, она была несколькими годами моложе супруга. Как утверждают Кудрявцевы, Анна Романовна происходила из состоятельной семьи харьковских дворян. Супругов Бредихиных объединяли глубокая любовь и очевидная забота друг о друге. Благодаря достатку (в первую очередь богатому приданому жены) Никита Евстафьевич мог лечить легкие в Швейцарии. За границей он, по сведениям родственников, продолжил образование, возможно, получил специальность архитектора. Их единственный сын умер лет шести, согласно трогательному семейному преданию, сказав накануне: «Завтра, мамочка, я умру и стану ангелочком».

В семье Никиты Евстафьевича во время окончательного утверждения в городе большевиков проживала его сестра Кирикия, по-домашнему Кира, которой тогда было 35 лет. Эта большелобая глазастая женщина в молодости ушла в монастырь, но, очевидно, после отделения церкви от государства и начала тотального уничтожения обителей вернулась в дом брата, где было легче пережить время борьбы с верой. Так что в 1920/21 году на даче по Санаторской улице жили как минимум восемь человек: трое членов семьи Бредихина, неизменно указывавшего в документах именно этот адрес, и пятеро Розенбаумов. Возможно, одноклассник Ильи Сельвинского Иван Бредихин, чью фамилию поэт использовал в своем мемуарном романе «О, юность моя!», был дальним родственником Никиты Евстафьевича.

Евпаторийский мещанин Никита Евстафьевич Бредихин был в городе известен как дачевладелец; в местном путеводителе можно обнаружить рекламу его дачи[133]. По-видимому, с 1906 года он проводил свои первые операции с недвижимостью и землей, оформляя в Симферопольском окружном суде купчие крепости[134]. Так, он приобрел участок земли на Дувановской улице и в 1908 году подал в евпаторийскую управу прошение об утверждении проекта каменного дома, где обязался, что «дом будет построен, отступая четыре сажени от границы участка по Дувановской улице, и означенное пространство будет засажено деревьями и вместо стены по Дувановской улице на протяжении 15 сажень будет устроена ограда с железными решетками». Городская управа разрешила мещанину Бредихину возвести по проекту евпаторийского архитектора М. В. Германа особняк в неоромантическом стиле. Строительство здания, напоминающего средневековый замок, украшенного с северной стороны башней с металлическим флюгером, из местного ракушечника теплого желто-коричневого цвета, добытого в Мамайских каменоломнях в окрестностях Евпатории, было завершено в 1908 году.

К 1914 году дачный бизнес Бредихина был поставлен основательно. Дача, где пять лет спустя поселились Розенбаумы, находилась, как сообщала реклама, «в лучшей новой части города, вблизи моря, Приморской санатории и городского театра»: «Светлые, сухие и хорошо меблированные комнаты со всеми удобствами сдаются по цене от 25 до 60 руб. в месяц и до 170 руб. в сезон с 1-го мая и до 1-го сентября. До 15 мая и после 15 августа цены на комнаты значительно снижены»[135].

В октябре 1918 года Н. Е. Бредихин успешно баллотировался в гласные Евпаторийской городской думы. Красноречивый факт: среди семидесяти семи лиц, претендовавших на места в городском органе самоуправления по первой курии, Бредихин стал тринадцатым, набрав 165 голосов – больше, чем, например, уважаемый городской архитектор