Первый Мир - Андрей Ливадный

Несколько недель он наблюдал за расследованием и кадровыми подвижками в сенате Грюнверка, пока не пришел к выводу, что смерть Столетова не являлась следствием борьбы за власть в высших политических кругах планеты.

Он проявил дотошность, ежедневно рискуя быть схваченным за незаконной добычей информации, но итогом усилий Гюнтера стала уверенность – искать убийцу нужно не на «зеленой планете».

В таком случае – где?

Никаких коммерческих проектов Роман Карлович не вел, за единственным исключением: он учредил для старшего сына Олмера фирму, выросшую за прошедшие годы в мощную корпорацию «Райт-Кибертроник».

Шрейб мог бы привести тысячи примеров, когда змеиный клубок родственных отношений, вкупе с алчностью, приводил к убийству.

Неясными оставались два момента.

Во-первых, кто-то должен был накануне покушения проникнуть на стоянку и настроить блоки автоматического управления на прием внешней команды.

Во-вторых, Гюнтер не считал Олмера глупцом, тот должен был хотя бы предположить, что завещание отца не передаст ему абсолютной власти над «Райт-Кибертроник», а, напротив, ограничит ее, как, собственно, и случилось.

Существовало еще одно обстоятельство, о котором часто, но безрезультатно и мучительно размышлял Гюнтер.

Ольга покинула планету накануне ночью, утром произошла катастрофа, вполне естественно, что пресс-секретарь сенатора тут же попала под подозрение. Ее пытались разыскать, но безуспешно.

След Ольги терялся. Она заказала билет до Элио, но не явилась на посадку.

Спустя два месяца после похорон отца Иван с трудом сдал выпускные экзамены в университете межгалактических отношений. Теперь ему предстояло пройти практику и защитить диплом, но как и где он планирует провести короткие каникулы, куда его распределят на практику, Гюнтер не знал и ждал от молчаливого, замкнувшегося в себе молодого человека неожиданных, спонтанных решений.

Он не ошибся в своем предвидении.

В один из хмурых осенних дней начала октября Иван, находясь в крайне раздраженном состоянии, внезапно объявил, что принял приглашение Олмера и вместе с Димой покидает Грюнверк, отправляясь в сектор Корпоративной Окраины.

Гюнтер тщетно пытался отговорить его от опрометчивого, необдуманного шага – Иван, находясь во власти горя, стал упрямым и несговорчивым, объявив, что уже принял решение и не отступит от него.

Шрейбу оставалось лишь подчиниться, хотя его не покидало ощущение, что визит на Окраину обернется еще одной бедой.

Глава 4

Это случилось ночью, на Эдобарге, внутри тщательно охраняемого периметра, окружавшего головной офис корпорации «Райт-Кибертроник».

Как и на Грюнверке, приземистые здания тонули в окружении садов и парков, но то был лишь маленький оазис терраформированных территорий посреди исконной биосферы молодой (по меркам геологического времени) планеты.

Чем на самом деле занимается «Райт-Кибертроник», в точности знал лишь Олмер, но он, судя по наблюдениям Гюнтера, не спешил делиться корпоративными тайнами со своим братом. Он пригласил Ивана на Окраину по другому поводу: после оглашения завещания Романа Карловича Олмер оказался перед перспективой потери двух третей своего состояния и наверняка желал вернуть контроль над корпорацией любыми доступными способами.

Эта решимость и заставляла Гюнтера постоянно оставаться настороже, особенно ночью.

Он так и не рассказал Ивану о своих давних подозрениях относительно заказчика произошедшего одиннадцать лет назад похищения, не желая еще более обострять ситуацию, – и без того между братьями было слишком мало общего, чтобы на почве их взаимоотношений могла возникнуть хотя бы дружба, не говоря уже о братской любви или родственной привязанности.

Теперь, после прилета на Эдобарг, Шрейб ночи напролет патрулировал небольшой участок лесопарковой зоны, охраняя подступы к зданию, выделенному Ивану и Диме в качестве гостевого дома.

Впервые за последние годы он почувствовал некий прилив внутренних сил, обстановка неопределенности мобилизовала Гюнтера, но надолго ли?

Длительные ночные обходы мысленно очерченного для себя периметра охраны оставляли ему массу времени для размышлений.

События последних месяцев ясно показали Шрейбу, что за одиннадцать лет, прошедших после внезапной реинкарнации рассудка, он так и не нашел своего места в изменившемся мире, а после трагической гибели Романа Карловича все чаще ловил себя на мысли, что становится куклой при повзрослевшем Иване, который начал проявлять характер, эгоистично считая, что более не нуждается в опеке и не обязан следовать настойчивым рекомендациям своего бессменного телохранителя.

Что ж... Шрейб понимал, что рано или поздно Иван повзрослеет, но, учитывая ситуацию, он игнорировал его поведение, не позволяя себе глупых обид.

Гюнтер чувствовал, что Ивану по-прежнему грозит опасность, и терпеливо ждал, пока Олмер, в силу своей неуравновешенности, допустит хотя бы малейшую оплошность.

Множество мыслей не давали покоя, постоянный анализ ситуации держал его в напряжении, Шрейб довел себя до состояния сжатой, готовой к молниеносному действию пружины, не замечая, как на фоне проблем растет внутренняя потребность понять – кем же он на самом деле стал за одиннадцать лет тотального самоконтроля?

До встречи с Ольгой в мире Гюнтера не было любви, лишь привязанности.

Хотел ли он что-то изменить?

Да, несомненно.

Шрейб всегда хотел настоящего возвращения чувств, но ни с кем и никогда не делился своими чаяниями, зная, что встретит непонимание и недоумение.

И вот его мечта сбылась.

Появление Ольги, а затем ее загадочное исчезновение внезапно пробудили дремавшие до поры чувства, а последовавшие на следующий день трагические события лишь усилили взрывообразное возрождение эмоциональной составляющей его личности.

Он устоял перед внезапным кризисом, не поддался первым порывам эмоций, способным толкнуть на быстрые, но необдуманные решения.

Что я выиграл, вернув самоконтроль? – мрачно размышлял он, следуя намеченным маршрутом. – Я мог бы бросить все и разыскать Ольгу, но тогда мне пришлось бы лгать либо сразу признаться, что не являюсь человеком.

Замкнутый круг.

Лгать он не мог. А полюбить киборга не смогла бы она.

Вяло шелестели кусты.

Легкий ветерок, циркулирующий под куполом суспензорной защиты, лениво шевелил листья растений. Звонкая тишина рассыпа́лась на шорохи, чуткие сенсоры улавливали самые тихие, почти невнятные проявления окружающего мира, и потому женский вскрик, сопровождаемый грохотом падения мебели, хлопком двери и быстрыми шагами, заставил Гюнтера действовать немедленно и стремительно.

Он ринулся через кусты и выскочил на параллельную аллею, где в свете полной луны торопливо шла, прикрывая ладонью лицо, молодая женщина.

– Мисс, вам требуется помощь?

Она лишь мельком взглянула на Гюнтера и вдруг грубо ответила:

– Отвали.

В этот миг он узнал ее.

– Ольга?!

Трудно передать словами испытанный Гюнтером шок. Сознание на миг помутилось, он остановился, неотрывно глядя на нее, постепенно, по мере включения давших сбой сканеров, понимая, что перед ним киборг еще более продвинутой, совершенной модели, чем он сам, словно те радикальные изменения, которые были произведены на планете Дарвин и максимально приблизили облик Гюнтера к облику человека, являлись лишь «пробой пера», промежуточным звеном между смелой идеей и ее окончательным воплощением.

Она остановилась, нахмурилась, словно пытаясь что-то вспомнить, затем отрицательно покачала головой.

– Извини, но ты ошибся. Меня никогда не называли именем Ольга. Хотя... – Она вновь попыталась что-то вспомнить, но тщетно, затем, будто очнувшись, резко повернулась, намереваясь уйти.

– Подожди! Что у тебя со щекой? Дай взгляну!

Гюнтеру потребовалось поистине нечеловеческое усилие, чтобы совладать с собой и произнести несколько коротких фраз намеренно-требовательным тоном, но его голос не дрогнул, а она вдруг машинально отреагировала на приказные интонации и остановилась, послушно отняв ладонь от раны.

Тысячи мыслей раздирали рассудок Гюнтера, шок от внезапной встречи в любой момент мог вырваться неосторожным словом, способным мгновенно разрушить все. Она попросту развернется и уйдет...

Нет, я не могу ошибаться – она киборг, лихорадочно думал Шрейб.

Тогда, на Грюнверке, он не сканировал Ольгу, подобное действие даже не приходило ему в голову, да и сейчас, находясь рядом, задействовав весь потенциал систем обнаружения, он лишь смутно распознавал в ее сигнатуре элементы энергосистем, не присущих человеку.

Мысли кружили в стремительном водовороте, его системы – и нервная, и кибернетическая – находились сейчас где-то на пределе возможностей; еще в ту далекую, незабываемую ночь, глядя в глаза Ольги, он со внезапной тоской подумал, что ее образ, такой хрупкий, почти нереальный в свете суспензорной защиты, сконцентрировал в себе всё, всё, что он мог бы полюбить...