Испорченный... - Екатерина Юдина

— Тебя это не касается. До тех пор, пока он мне нужен, ты его не тронешь, — Вавилон обернулся ко мне и коротко сказал: — В машину.

— Но…

По взгляду альфы я поняла, что мне лучше с ним не спорить. Хоть и хотелось.

Стиснув зубы, я взобралась в автомобиль и захлопнула дверцу. Уже теперь ничего не слышала, но хотя бы видела то, как Вавилон что-то говорил Войне и Чуме. Отдавал им приказы. На их вопросы не отвечал, явно не считал это нужным. Да и вопросы задавал только Война. Чума молча слушал своего лидера.

Их разговор был не долгим, но лично для меня напряженным, поэтому, когда Вавилон сел в свою машину, я с трудом сдержала вопрос: «О чем вы разговаривали?».

Вместо этого я поинтересовалась:

— И что дальше? Если с тобой будет Война и Чума, значит, судя по всему, с Помпеем — Голод и Смерть. Их присутствие наталкивает меня на мысль, что встреча с Помпеем будет не простым и легким разговором.

— Мне не нравится, когда ты задаешь вопросы. Каждый раз, когда ты это делаешь, мне хочется вырвать тебе язык, — Вавилон не отрывал взгляда от дороги, но то, пренебрежение с которым он разговаривал со мной, ощущалось отлично.

А ведь только двадцать минут назад он закрыл меня от Войны. Хотя, в принципе, мог позволить ему что-нибудь сломать мне.

— Какую роль в этом всем я должен исполнять? — решила спросить. В машине было холодно, а одежда еще не высохла, поэтому я заледенела, но старалась не дрожать.

— Ты молчишь и делаешь то, что я говорю. Ты рядом со мной до тех пор, пока метка не исчезнет.

— Есть варианты, как ее снять?

— Пока что нет.

Естественно, вариант переспать ни он, ни я, не рассматривали.

Отвернувшись к окну, я иронично подумала о том, что как омега я теперь целиком и полностью принадлежала Вавилону.

Вот не просто так омег держали в полной изоляции от других людей. Их перевозили в тонированных машинах, выбирали самые безлюдные маршруты и запрещали выходить из дома альф, к которым их на год доставили. При этом, альфа по контракту был обязан никого не впускать в свое жилье, пока там жила омега.

Это все из-за того, что омега случайно могла встретить альфу, с которым у нее возникла бы такая метка, как у меня с Вавилоном, из-за чего государству пришлось бы на год передать омегу такому альфе, так как без секса с ним метка не снимется и омегу не смогут передать другим.

Вот и получается, что если сейчас меня раскроют, государство в первую очередь доставит меня именно Вавилону.

И будет не важно подавал он заявку на омегу или нет, и каким по очереди должен быть. Меня просто втолкнут в его особняк и зачитают закон, по которому я на год буду принадлежать ему.

Одна мысль об этом вызывала дрожь.

Примерно через полчаса мы выехали за город. Еще немного проехали по пустующей трасе и пересекли часть леса, после чего остановились на хорошо протоптанной поляне.

Я знала эту территорию. Она была единственной нейтральным, не принадлежащей никому, но именно тут устраивались разборки. Трудно представить сколько крови было пролито на этой земле. Она насквозь ею пропитана.

Помпей уже был тут. Стоял рядом с капотом своего громоздкого джипа и курил. Стоило мне посмотреть на альфу, как по спине тут же пробежал колючий холодок. Такой Помпей пугал, хотя мне казалось, что я уже давно перестала его бояться.

Как я предполагала, тут были и Смерть с Голодом. Оба, словно верные псы, стояли около Помпея.

Как только я вышла из машины, его взгляд тут же коснулся меня. Это произошло невесомо, но все равно мне показалось, что в меня вбили копья.

— Мелкая сука, — сказал Помпей, выдыхая дым и не отрывая от меня взгляда. — Успел уже опуститься на колени перед другим?

— Я и перед тобой никогда не опускался, — я держалась ровно и говорила спокойно, но сердце билось обрывками и так чертовски болезненно.

А все из-за Помпея. Стоило увидеть его, как все внутреннее хладнокровие полетело к чертям и меня будто бы обожгло кислотой, оставляя на душе и на теле ожоги, а метка на руке загудела, как нечто противоестественное. Испепеляющее кожу.

— Нет, ты как раз опустился дальше некуда, — Помпей отбросил окурок в сторону, после чего поднял руку и ладонью сделал движение, которым безмолвно говорил, чтобы я приблизилась к нему.

— Нет, — ответила, не раздумывая ни секунды.

— Даже не подойдешь ко мне? — глаза альфы уже были желтыми, но, несмотря на это, они почему-то казались мне черными.

— Нет, — твердо. Безоговорочно, но с замершим дыханием. Все-таки мне следовало держаться подальше от Помпея. Больше никогда не видеться с ним. Для себя я сделала окончательное решение и это более чем отчетливо виднелось в моих глазах, в которые Помпей смотрел слишком долго и неотрывно.

В его собственных зрачках, я заметила то, что пожирало мою душу.

— Гребанная сука, — сказал он на выдохе.

Мне казалось, что Помпей сейчас превратится в то чудовище, которое будет жаждать лишь одного — крови. Но всего лишь одна секунда затишья и альфа стал другим. Создавалось впечатление, что прежним, но скрывающим внутри себя что-то ужасное.

— Я убью тебя, — сказав это, он указал что-то жестом Голоду, а сам медленно закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Не знаю почему, но мне это не нравилось. Помпей казался все более жутким.

Голод вышел вперед. Он весь был мятым. Из одежды только спортивные штаны и футболка, а волосы растрепанные. В ладони парень держал стакан с кофе.

Судя по всему, он спал, когда Помпей позвонил ему.

— Начнем переговоры, — Голод посмотрел на Чуму. — Подойди.

Чума сбросил на крышу машины свою кожанку и тоже вышел вперед.

Существовало одно нерушимое правило, когда-то давно принятое Помпеем и Вавилоном — если шли переговоры, на первом этапе их вели именно Голод и Чума.

У Смерти и Войны была другая роль.

Смерть жнец Помпея, а Война жнец Вавилона.

— Прежде всего, я должен знать собирается ли Помпей судить Нуба по закону о предательстве, — сказал Чума.

Меня передернуло. Я знала об этом законе. Вернее, слышала о нем.

Естественно, перебежки из одной стаи в другую не приветствовались и когда-то мне говорили, что Помпей и Вавилон создали закон — таких не принимать.

То есть, если кто-то из стаи Помпея пожелал бы перейти к Вавилону, тот обязан был отказать, после чего предателя