Утро магов - Жак Бержье

тщательно подобранных примесей, обрабатываемому веществу придают новые и совершенно неожиданные свойства. Пожалуй, довольно примеров; мы хотели бы лишь дать понять, сколь желательно основательное, методическое исследование алхимической литературы. Это было бы колоссальным трудом, который потребовал бы десятков лет работы десятков исследователей во всех областях знания. Ни Бержье, ни я не смогли дать даже общего представления, но если бы нашей громоздкой и неуклюжей книге в один прекрасный день удалось убедить какого-нибудь мецената финансировать эту работу, то можно было бы считать, что мы не напрасно потратили время. * * *

Предварительное знакомство с алхимическими текстами показывает, что они, как правило, вполне современны эпохе, в которую были написаны, тогда как другие работы, посвященные оккультизму, явно отстают. С другой стороны, алхимия — это своеобразная парарелигиозная практика, реально обогатившая наше знание действительности.

Альберт Великий (1193–1280) сумел добыть каустическую соду. Он первым описал химический состав киновари, белил и сурика.

Раймонд Луллий (1235–1315) добыл двууглекислый натрий.

Теофраст Парацельс (1493–1541) первым описал цинк, до тех пор неизвестный. Он стал использовать в медицине химические составы.

Жан-Батист ван Гельмонт (1541–1615) добыл окись олова.

Дж. Делла Порта (1577–1644) утверждал необходимость существования газов.

Василий Валентин (точнее, тот, кто скрывается за этим псевдонимом) открыл в XVII в. серную и соляную кислоту.

Иоганн Рудольф Глаубер (1604–1668) открыл сульфат натрия.

Бранд (умер в 1692 г.) открыл фосфор.

Иоганн Фридрих Бётгер (1682–1719) был первым европейцем, изготовившим фарфор.

Блез Виженер (1523–1596) открыл бензойную кислоту.

Таковы лишь некоторые заслуги алхимиков, открытия которых обогатили человечество на пути к формированию современной химии. По мере того, как развивались другие науки, алхимия, похоже, часто следовала за ними и способствовала прогрессу. Ле Бретон в своих «Ключах к спагирической философии» в 1722 г. говорит много дельного о магнетизме, попутно предсказав многие открытия, которые были осуществлены только в наше время. В 1728 г., когда начали распространяться мысли о гравитации, некто отец Кастель говорит о ней и её отношениях со светом в выражениях, странным образом напоминающих мысли Эйнштейна два века спустя: «Я утверждаю, что если устранить силу тяжести в мире, то одновременно был бы устранен и свет. В конечном счете все: и свет, и звук, и все другие чувственно воспринимаемые качества являются следствием и как бы результатом механики и вообще весомости естественных тел с большим или меньшим весом и упругостью».

В алхимических трактатах нашего века, нередко опережая научные публикации, появляются мысли, сходные с последними открытиями термоядерной физики, и вполне вероятно, что завтрашние трактаты будут содержать новейшие физические и математические теории, пусть в самом абстрактном виде. Существует, однако, четкое различие между алхимией и такими лженауками, как, например, радиостезия, последователи которой вкривь и вкось толкуют феномен волн или лучей, открытый официальной наукой. Мы склонны думать, что алхимия способна внести крупный вклад в знания и технику будущего, основанную на знании структуры материи.

* * *

Мы также обнаружили в алхимической литературе существование внушительного числа совершенно бредовых текстов. Этот бред хотели объяснить с помощью психоанализа (Юнг «Психология и алхимия», Герберт Зильберер «Проблемы мистицизма»). Так как алхимия связана с метафизической доктриной и предполагает мистическую позицию, то историки, чаще всего просто любопытствующие, не говоря об оккультистах, с остервенением принимались интерпретировать эти безумные высказывания как сверхъестественные откровения, вдохновенные предсказания будущего. Взглянув на них поближе, мы сочли разумным наряду с техническими текстами и мудрыми сочинениями — считать бредовые тексты именно бредовыми и никак иначе. Нам показалось также, что подобный бред адепта-экспериментатора может быть объяснен вполне понятными, заурядными причинами. Ведь алхимики часто использовали ртуть. Её пары ядовиты, и хроническое отравление вызывает помутнение рассудка. И использовавшиеся при экспериментах сосуды теоретически должны были быть абсолютно герметичны, но ведь секрет их герметизации вовсе не сообщался любому адепту, и безумие могло охватить многих «химических философов».

Наконец, мы были поражены аспектом тайнописи в алхимической литературе. Вышеупомянутый Блез Виженер изобрел самые совершенные коды и самые остроумные способы шифрования. Его изобретения в этой области используются и по сей день. Вероятно, однако, что Блез Виженер познакомился с этой шифровальной наукой, когда пытался воспользоваться более древними алхимическими текстами. Поэтому к тем группам предполагаемых исследователей, о которых мы говорили, следует добавить и специалистов по расшифровке.

"Чтобы привести более ясный пример, — пишет Рене Аллео в книге «Аспекты традиционной алхимии», — возьмем игру в шахматы, сравнительная простота правил которой нам известна, равно как и её элементы и возможность бесконечного количества комбинаций. Если представить себе все загадочные алхимические трактаты как части, выраженные условным языком, то, честно говоря, следует допустить, что мы прежде всего не знаем ни правил игры, ни использованного шифра. Мы позволяем себе утверждать, что зашифрованные указания записаны знаками, понятными всем, и это как раз и создает иллюзию хорошо составленной криптограммы. Таким образом, осторожность подсказывает нам, что не следует обольщаться, полагая, что смысл ясен и что надо изучать эти тексты так, как будто речь идет о неизвестном языке.

По-видимому, эти послания адресуются только тем, кто посвящен в эту игру, — другим алхимикам; следует полагать, что они уже получили ключ к точному пониманию этого письма, причем получили какими-то средствами, отличными от письменной традиции".

* * *

Как бы глубоко ни погружались мы в прошлое, мы находим алхимические рукописи. Николай де Валуа в XV веке пришел к выводу, что превращения, секреты и техника высвобождения энергии были известны людям еще до изобретения письменности. Архитектура предшествовала письменности. Она, может быть, и представляла собой своеобразную форму письменности. И мы видим, что алхимия тесно связана с архитектурой. Один из самых значительных текстов по алхимии, автор которого — Эспри Гобино де Монлюнзан, называется