Неверное сокровище масонов - Сергей Зацаринный

А в годы войны произошёл и вовсе странный случай. В Куйбышев пришла информация, полученная от одного бежавшего военнопленного. Оказалось, что эсэсовцы зачем-то ищут уроженцев села Тереньга. Сначала большого внимания этому не придали, но потом у одной из сброшенных в наших места разведгрупп обнаружили карту тех мест. На допросе диверсанты рассказали, что, в числе прочих заданий, им было поручено посетить Тереньгу и узнать, что сейчас находиться в бывшем барском доме. А вскоре пришли показания ещё одного бывшего военнопленного, как раз жителя этого села. Он вспоминал, что эсэсовцы очень подробно выспрашивали его обо всём, что касается бывшего барского дома, даже заставили нарисовать план. Мельком касались и управляющего. Правда, по имени его не называли. Просто поинтересовались, кто был управляющим и что с ним?

– У меня создалось впечатление, что их больше интересовал сам дом, а не управляющий.

– Одно другому не мешает. Кстати, в досье Зольдберга зафиксирован ещё один случай контакта со спецслужбами. В 1921 году его арестовывало ГПУ. Оно хотело выяснить, куда делись ценности из бывшей усадьбы госпожи Перси-Френч.

XI. Король шпионов

Лучше в дырявой ладье плыть, нежели злой жене тайны поведать.

Вечером, в гостинице, я ещё раз внимательно просмотрел материалы из папки с надписью «Отто Зольдберг». Латыш, беспартийный, механик. Арестован в мае 1937-го, стандартный по тем временам набор статей. Приговорён в январе 1938-го к высшей мере, расстрелян… Стоп! Зольдберг не был расстрелян! Как же я сразу не заметил! Тут чёрным по белому написано: «умер, находясь в заключении». Через целый месяц после приговора. Значит, его не расстреляли, а по каким-то неведомым причинам держали в тюрьме, пока смерть заключённого не поставила точку во всей этой истории. Что-то хотели выведать? Очень похоже на то.

Здесь же лежала справка о судьбе сына несчастного управляющего. Он был арестован вскоре после отца, но совсем по другому делу. Юноша уже жил отдельно, учился в техникуме. Вскоре после смерти Зольдберга-старшего, его быстро осудили и расстреляли. Парень был уже никому не нужен.

Что сгубило старого управляющего? Давние связи с германской разведкой? Сокровища дома с привидениями? Что бы это ни было, мне стало совершенно ясно, что Зольдберг уже ничего не мог рассказать ни о том, ни о другом. Ему не было никакого смысла уносить с собой в могилу чужие тайны и жертвовать жизнью своей и близких во имя ошибок прошлого. Связь с немецкой разведкой, если и была, то давным-давно оборвалась, а ценности из дворца управляющий, скорее всего, добросовестно вывез и передал кому-то под роспись. Только поди докажи всё это людям с горячим сердцем и холодной головой.

Скорее всего, Зольдберга погубило лишь роковое стечение обстоятельств. А если нет? Он родился в 1884 году, следовательно, в Россию приехал двадцатилетним юношей. Мог ли он быть немецким шпионом? Маловероятно. Но там, где появлялось имя Вальтера Николаи, не было ничего невозможного.

Вот уж никогда не думал, что когда-нибудь столкнусь, пусть даже заочно, с человеком, которого некогда называли не иначе, как «король шпионов». Вальтер Николаи был шефом немецкой разведки времён первой мировой войны. А ещё он был одним из немногих людей, о которых с нескрываемым восхищением отзывался мой отец.

Генерал Малышев, вальяжный и обаятельный преподаватель военной академии, не любил и никогда не читал детективов и шпионских романов. Что было даже немного странно, так как чтение было его истинной страстью. Заметив моё увлечение подобной литературой, отец, как-то спросил, что я в ней нахожу хорошего?

– Хочешь стать сыщиком?

Пришлось сознаться, что так оно и есть. К невероятной проницательности отца у нас уже давно все привыкли. Бабушка, даже суеверно уверяла, что он читает чужие мысли.

– Тогда ты должен заняться рыбной ловлей и театром, – вдруг сказал отец, – они научат тебя всему, что нужно в этой профессии.

На следующий день он взял меня с собой на вечернюю рыбалку. Тогда же я выслушал целую лекцию о ловцах человеческих душ. Она перевернула всю мою жизнь. Весь мир театр, говорил, усмехаясь, старый генерал, люди живут и действуют по законам драматургии. Только один пишут роли, другие играют. Законы эти жёстки и безжалостны. Роли порабощают и влекут человека, туда, где ему, нередко, и в страшном сне не виделось очутиться. Поэтому, всегда, прежде чем начать играть, нужно дочитать пьесу до конца.

– Однажды, гестапо посадило в камеру к участникам французского Сопротивления, некого захудалого проходимца из уголовников. Мелкая ничтожная личность без всяких принципов, подрабатывавший на жизнь мелкими аферами. На одной из них попался, вот и предложили ему, в обмен на освобождение, выдать себя за одного генерала, героя Сопротивления. Его прибытия в подполье как раз ждали, но не знали в лицо. Генерал попал в подготовленную гестаповцами засаду и погиб. Вот и решили с помощью подставной утки узнать всё, что нужно о местном подполье. Имена, адреса, планы.

Наш аферист с радостью согласился. В камере его встретили с большим уважением. К нему все относились, как к герою, благородному человеку, жертвующему собой во имя родины и идеалов. Он узнал всё, что было нужно гестаповцам, но, так ничего им и не сообщил. Парень не захотел расставаться с ролью героя и менять её снова на роль жулика и проходимца. Он доиграл её до конца и погиб, так и не выдав ни единого адреса, не назвав ни единого имени.

Воистину, отец был великим педагогом. Ему не пришлось меня ни в чём больше убеждать. Я стал завсегдатаем театральных постановок, перечитал гору пьес и книг по теории драматургии и актёрского искусства. Как всё это пригодилось впоследствии!

Когда мы возвращались на дачу, отец снова заговорил о рыбной ловле:

– Так же вот ловят и людей. Изучают повадки, прикармливают, подбирают наживку и, в одно прекрасное время, рыба, обитающая, казалось бы, в абсолютно недоступной человеку среде, оказывается на крючке. Кажется всё просто, а ты, попробуй, поймай не просто, что попадётся на удочку, а вполне конкретного язя. Они в нашей речушке водятся.

На это ушло целое лето. Я наловил полно всякой рыбы, перечитал всё, что мог о язе и его повадках, торчал у реки и утром, и днём, и вечером. Отец снова оказался прав. Трудно поймать именно то, что хочешь. Но я поймал. Когда отец увидел принесённого мною язя, он усмехнулся:

– Может, ты и в самом деле станешь сыщиком…

Как-то на отцовском столе я увидел книгу на немецком языке. Ничего необычного в этом не было, у нас было полно иностранной литературы. Но, я заметил дарственную надпись. Странным было то, что отец не читал книгу, а, по-видимому, долго рассматривал именно эти ровные аккуратные строчки. Он что-то вспоминал. Сам я немецкого не знал. В школе учил английский, дома мама заставляла заниматься французским. Вот я и спросил, что это за книга. Вот тогда и услышал впервые имя Вальтера Николаи.

– Это мемуары человека, которого называли королём шпионов. Он возглавлял германскую разведку в годы Первой мировой. За эту книгу с дарственной надписью автора за рубежом отвалили бы кучу денег. Писатель не был щедр на автографы.

Отец был увлечённым книголюбом и любил похвастать своими раритетами. Но эту книгу я видел впервые.

– Для кого же автор сделал исключение?

– Для меня, конечно. Здесь так и написано: «Офицеру доблестной армии». На дворе стоял 1945 год, мы встретились в Германии. Никлоаи был благородным человеком и умел ценить противников. Жаль, что они не отвечали тем же.

Я посмотрел на строчки, выведенные собственноручно самим королём шпионов, с благоговейным трепетом.

– А что с ним стало потом?

– А что могло быть? Схвачен НКВД и окончил свой жизненный путь в Москве, в тюрьме «Матросская тишина». У нас иначе не могут.

Меня поразила жесткость отцовских слов. На дворе стояли 70-е годы, все были очарованы фильмом «Семнадцать мгновений весны», наши чекисты были героями и рыцарями без страха и упрёка. А тут: «Схвачен…, иначе не могут…”. Мне сразу вспомнилось, что и сам фильм старому генералу не нравился. Отец не объяснял почему. Только сказал однажды:

– Враньё всё это. Как и твои шпионские романы.

К разведке Третьего рейха он всегда относился неуважительно и частенько повторял:

– Канарис, Шеленберг, Скорцени! Только и слышишь об этих великих личностях! Назовите мне, пожалуйста, хоть одну успешную операцию этих господ. Англичане читали их шифры, мы знали день и час едва ли не всех их войсковых операций. Они не смогли собрать информацию о военном потенциале Красной Армии, проморгали все до единой перегруппировки войск. Для них полной неожиданностью были и контрнаступление под Сталинградом, и высадка союзников в Нормандии. Все эти «гении разведки» словно и существовали только для того, чтобы увенчивать лаврами своих противников. Вот те и постарались после войны раздуть миф о могущественном «Абвере», и вездесущем управлении имперской безопасности, которых они победили.