Вот так мы теперь живем - Энтони Троллоп

– Вы должны обеспечить их некоторым оплаченным акционерным капиталом?

– Мы на Западе, сэр, стараемся не слишком ограничивать коммерцию отжившими правилами. Посмотрите, что мы уже сделали, сэр, имея несвязанные руки. Посмотрите на железную дорогу через весь континент, от Сан-Франциско до Нью-Йорка. Посмотрите…

– Не приплетайте это сюда, мистер Фискер. Из Нью-Йорка в Сан-Франциско ездят многие, но я не знаю, поедет ли кто-нибудь в Вера-Крус. Но я посмотрю документы и сообщу вам ответ.

На этом разговор закончился. Мистер Фискер остался доволен встречей. Если бы мистер Мельмотт не собирался хотя бы подумать над предложением, он не уделил бы посетителю и десяти минут. В конце концов, от мистера Мельмотта требовалось только его имя, за которое мистер Фискер обещал ему две-три тысячи фунтов биржевой прибыли.

На исходе второй недели с приезда мистера Фискера в Лондон в Англии была создана компания с лондонским советом директоров под председательством мистера Мельмотта. В число директоров вошли лорд Альфред Грендолл, сэр Феликс Карбери, Самюэль Когенлуп, эсквайр, джентльмен иудейского вероисповедания и депутат парламента от Стейнса, лорд Ниддердейл, тоже член парламента, и мистер Пол Монтегю. Напрашивалась мысль, что совет получился довольно слабый и что лорд Альфред и сэр Феликс мало чем помогут коммерческому предприятию, но все настолько верили в силы мистера Мельмотта, что не сомневались – процветание компании обеспечено.

Глава X. Успех мистера Фискера

Мистер Фискер находил, что дела идут как нельзя лучше, но так и не сумел до конца успокоить Пола Монтегю. Мельмотт был в лондонском финансовом мире настолько непреложным фактом, что даже Монтегю не мог больше не верить в план. Телеграф позволил мистеру Мельмотту навести справки в Сан-Франциско и Солт-Лейк-Сити так же тщательно, как если бы они были пригородами Лондона. Он стал председателем лондонского филиала компании и получил – по его словам – акций на два миллиона долларов. Однако сомнения оставались, и Пол не мог забыть, что многие считают Мельмотта колоссом на глиняных ногах.

Теперь Пол, разумеется, дал окончательное согласие – вопреки советам своего друга Роджера Карбери – и перебрался в Лондон, чтобы лично заниматься делами железной дороги. Контора располагалась сразу за биржей, и там сидели два-три клерка и секретарь – эту должность получил Майлз Грендолл, эсквайр. Пол, как человек совестливый, остро сознавал, что не только входит в совет директоров, но и представляет фирму «Фискер, Монтегю и Монтегю». Он вбил себе в голову, что должен работать всерьез, и заявлялся в контору ко времени и не ко времени. Фискер, так и не уехавший в Америку, всячески пытался его урезонить. «Дорогой мой, вам решительно не о чем беспокоиться. В таком деле, когда оно пошло, дальнейшие хлопоты излишни. Можно работать до седьмого пота, чтобы его сдвинуть, и ничего не добиться, но это все за вас уже сделали. Заглядывайте по четвергам – этого будет больше чем достаточно. Вы же понимаете, такой человек, как Мельмотт, не потерпит серьезного вмешательства». Пол настаивал, говоря, что если он один из управляющих, то должен во все вникать, что в дело вложено все его состояние, о котором он печется не меньше, чем мистер Мельмотт – о своем. Фискер отмел и этот довод: «Состояние! Да какое у вас или у меня состояние? Жалкие несколько тысяч долларов, о которых и говорить не стоит, их еле хватило для затравки. И где вы теперь? Послушайте меня, сэр. Из такого дела, если оно прогорит, вы все равно получите больше, чем ваше или мое состояние приносило бы обычным порядком».

Полу Монтегю не нравился и сам мистер Фискер, и его коммерческие доктрины, но он позволил себя уговорить. «Когда и как я мог бы себе помочь? – писал он Роджеру Карбери. – Деньги потратили до того, как он сюда приехал. Легко говорить, что у него не было на это права, но ничего уже не изменить. Чтобы с ним судиться, пришлось бы ехать в Калифорнию, и все равно денег бы мне не вернули». И у мистера Фискера, при всех его неприятных качествах, было одно несомненное достоинство. Хотя он отрицал право Пола вмешиваться в дела, он вполне признавал за ним право получить свою долю от нынешней удачи. Об их истинном финансовом положении он говорить отказывался, однако сам Фискер был при деньгах и озаботился, чтобы Пол тоже не нуждался. Он выплатил все долги по обещанному доходу до сего дня и номинально передал Полу много акций железнодорожной компании с условием, впрочем, не продавать их, пока они не вырастут на десять процентов, и в случае продажи не трогать денег, помимо процентов. Что Мельмотту позволено делать с его акциями, Полу не сказали. Насколько он понял, Мельмотт был полностью всевластен. От всего этого молодой человек сделался несчастлив, беспокоен и расточителен. Он жил в Лондоне, располагал деньгами, но не мог отделаться от страха, что вся затея развалится, а его заклеймят как участника шайки аферистов.

Как мы все знаем, в таких обстоятельствах люди гораздо больше времени тратят на удовольствия, чем на заботы, жертвы и скорбь. Если бы молодой директор описывал свое состояние другу, он бы сказал, что от страха и подозрений не находит себе места. Однако все вокруг видели славного малого, любителя повеселиться, который спешит взять от жизни все. По протекции сэра Феликса Карбери он вступил в «Медвежий садок». В этом лучшем из возможных клубов правила приема были такие же беспорядочные, как все остальное. Если соискатель не нравился, ему сообщали, что его внесут в очередь кандидатов на вакантные места только через три года, но желанных кандидатов комитет мог поместить сразу в начало списка и принять немедленно. О Поле Монтегю внезапно заговорили как о человеке состоятельном, а главное, влиятельном среди финансистов. Он заседал в одном совете с Мельмоттом и приближенными Мельмотта, поэтому его приняли в «Медвежий садок» без утомительных проволочек, выпадавших на долю менее удачливых кандидатов.

И – давайте говорить об этом с прискорбием, ибо Пол Монтегю был, в сущности, честным и порядочным, – он практически дневал и ночевал в «Медвежьем садке». Человеку надо где-то обедать, а все знают, что в клубе обедать дешевле. Так он убеждал себя. Впрочем, его обеды в «Медвежьем садке» дешевыми не были. Он много виделся с другими директорами, сэром Феликсом Карбери и лордом Ниддердейлом, не раз принимал в клубе лорда Альфреда и дважды обедал с самим великим председателем среди гостеприимной роскоши дома на Гровенор-сквер. Фискер даже советовал ему включиться в состязание