Череп на рукаве - Ник Перумов

Отделение быстро и довольно споро развернулось в цепь, и даже Раздва-кряк ухитрился ни за кого не зацепиться и не заехать никому стволом по носу.

По диспозиции нам выпало заходить в Кримменсхольм с севера, а бот опустился на южной окраине. Так что теперь пришлось топать в обход, поскольку брони с нами вместе не сбросили — в первой волне шло максимальное количество солдат и минимальное — тяжёлой техники; её черед наступит позже, когда пехота займёт плацдарм.

— Бегом! — гаркнул господин штабс-вахмистр. Он пошёл с нами.

Хотел бы я знать зачем…

Честно говоря, смысла этого кругового обхода я не понял. Если нам надо как можно скорее спасти гражданских, то терять время на то, пока все отделения выйдут на обозначенные позиции, — просто глупость. Деревню следовало просто занять, без долгих рассуждений.

Так я думал в те минуты. Я ошибался.

Вокруг Кримменсхольма тянулись тщательно возделанные поля, перемежавшиеся геометрически правильными прямоугольниками цветущих садов. Здесь была в разгаре весна, или, что правильнее, сезон цветения.

Поля во многих местах носили следы потрав. Многие фруктовые деревья — ободраны, ветки безжалостно обломаны, на земле — целые покрывала сбитых нежно-розовых и снежно-белых лепестков. Аккуратные низкие заборчики повалены, разнесены в щепки.

Первого лемура мы нашли минут через пять. Он лежал лицом вверх — мордашку покрывала слипшаяся от крови шерсть. С левой стороны череп размозжён — громадная рана от удара чем-то тупым и тяжёлым, вроде дубины. В руках, в маленьких ловких пальчиках убитый сжимал оружие — примитивное копьецо с вырезанным из кости какого-то зверя наконечником.

Да, с таким оружием много не навоюешь…

Чуть спустя мы нашли второй лемурий труп. Прямо в груди торчали трезубые крестьянские вилы, полной замены которым так и не нашлось даже в «век покорения космоса». А шагах в пяти лежал и сам владелец вил — точнее, то, что от него осталось.

Голова оторвана. Мягкие ткани на груди и животе выедены вплоть до скелета. То же самое на бёдрах и икрах Такое впечатление, что над телом потрудилась стая крыс, лишь по чистой случайности не успевшая довести свой труд до конца.

Лица не осталось совершенно. Опознать погибшего невозможно — только разве что по нагрудному жетону-номеру.

— Ефрейтор, запротоколировать, — ледяным голосом приказал Клаус-Мария.

Я поднял камеру. Не останавливаясь, сделал несколько снимков. Лемур с вилами. Мёртвый крестьянин. Оба вместе.

Потом я нагнулся к телу. Цепочка с опознавательным жетоном исчезла. Может, просто отлетела куда-то в схватке — земля вокруг тела была вся истоптана и взрыта.

— Время не терять! — прикрикнул на нас вахмистр. — С холодным грузом будем разбираться после зачистки.

Мы двинулись дальше. Я оглянулся — Раздва-кряк был совершенно зелёным, Фатих немногим лучше. Остальные смотрели дико и растерянно.

Рекруты впервые увидели такое.

Я тоже. Но у меня имелись свои преимущества.

— Шире шаг! — гаркнул Клаус-Мария. — Ефрейтор, не спать! Глаза разуйте, удавы узловатые!

Мы не успели выполнить эту команду. Из гущи цветущего сада, с расстояния в десять шагов в нас колючей тучей устремились стрелы.

Имперский десант не зря таскает на себе добрых десять кило бронежилета. Опускные пластиковые забрала шлемов выдерживают удар пистолетной пули в упор, а с дистанции — так даже и автоматной.

Мы не имеем права бояться. Вроде как по теории.

Но страшно всё равно было очень. Резкий отрывистый свист, глухой удар в грудь — а руки сами собой вскидывают «манлихер», палец жмёт на спусковой крючок, свинцовый веер рубит заросли, а тело уже прижимается к земле — и стрелы бессильно летят поверху.

Слева от меня кто-то истошно завопил. Опустошив магазин, я скосил глаза — ну конечно, вечный неудачник Раздва-кряк получил стрелу в мякоть ноги. Остриё вошло между защитными пластинами. Чёрт, оно наверняка ещё и отравлено…

Отделение залегло и ответило огнём. Дождём летели щепки, срезанные пулями ветки и листья. Господин вахмистр Клаус-Мария лежал в цепи наравне со всеми и азартно палил. Людьми никто не командовал.

Я вжал кнопку переговорника.

— Первый, я четвёртый. Попал в засаду, обстрелян из луков, имею одного тёплого.

— Четвёртый, не отвлекайся на ерунду. Подавите сопротивление гранатами и вперёд. Слышите? Только вперёд! В деревне жарко…

— Вас понял, первый.

Мне потребовалось секунд пять, чтобы осмотреться. Стрелы летели только с одной стороны, окружить нас ещё не успели. Были ли у противника потери, мы не знали. Трупов на виду не валялось.

— Гранаты! — скомандовал я. — Микки, Фатих! Под ту яблоню! Сурендра, Джонамани! На ладонь правее! Глинка, Мумба! Ещё на ладонь! Кеос и Хань…

— Поняли тебя, командир! — отозвался дисциплинированный китаец.

Я перекатился к несчастному Раздва-кряку, прижал к земле, с ходу вогнал шприц анальгетика и вспорол ножом штанину.

Рана выглядела паршиво. Наконечник наверняка костяной и наверняка останется в теле, если дёрнуть как следует.

Я вскрыл медпакет, и в этот момент отделение дало дружный залп гранатами.

Подлетела и, бессильно раскинув ветви, рухнула вниз подсечённая яблоня. Во все стороны брызнули щепки и комья земли. Вывалился из кустов крыжовника вспоротый от глотки до паха лемур, повалился, расплёскивая вокруг себя внутренности.

Стрелы лететь тотчас перестали.

— Отделение, осмотреться! — скомандовал я, торопливо обрабатывая рану Раздва-кряка универсальным противоядием. — Микки, Мумба — носилки!

— Долго ещё копаться будешь, ефрейтор? — зло гаркнул мне Клаус-Мария, поднимаясь в полный рост и пренебрежительно поворачиваясь спиной к изуродованному саду. — Встали и пошли! Раздва-кряк, опять, урод, всё из-за тебя?!

Ребята задвигались быстрее. Многие со страхом косились на окровавленную ногу Кряка. Анальгетик уже подействовал — Раздва-кряк не выл и не стонал от боли, только с каким-то странным удивлением рассматривал торчащий из ноги деревянный оперённый стержень.

— Не тащи его с собой, ефрейтор, — вахмистр наклонился над раненым. — Не смертельно. Всё, что мог, ты уже сделал. Пусть включит пищалку и ждёт медиков. Не переться же с носилками под стрелы!

Детская подначка. Знаем, как с этим управляться.

— Никак невозможно, господин штабс-вахмистр! — в свою очередь по-уставному гаркнул я. — Десант своих не бросает! Даже на время.

Клаус-Мария поморщился.

— Думаешь, я тебя проверяю, мальчик?.. Нет, не проверяю. Это приказ. Легкораненый десантник может сам о себе позаботиться, иначе это не десантник, а тряпка. Тряпки нам в «Танненберге» не нужны. Ну, долго ещё разговоры говорить станем? Или выполним приказ? Эвон, и так сколько на тебя лишних слов потратил. Всё потому, что я не только вахмистр, но ещё и доннерветтер… Старший мастер-наставник.