Наследники погибших династий - Зволинская Ирина

Мама…

В письме она сообщала, что находится в Норд-Адер, устроилась на работу в университет Мариестада. Прочитав название города, всхлипнула: город разрушен – я видела фотографии. Есть ли хоть малейшая надежда? Пробежала глазами по письму, она зачем-то просила меня найти Грегори. Вот уж чего я делать не собиралась.

Как давно я не видела родителей, будто в прошлой жизни… Это было на вокзале. Мама нервно одергивала подол нарядной ярко-желтой юбки и, как маленькая, повторяла: «Нужно было отказаться». Мы с отцом с трудом уговорили ее взять себя в руки, ведь если не поедет – не получит деньги на новый проект. Ее разработка по борьбе с Heracleum, или борщевиком, как его звали в простонародье, выиграла грант. Ядовитый крупный сорняк был бедой соседнего герцогства, за действенное средство борьбы с ним Ист-Адер выделял большую сумму. Ректор Лосского университета поехать не смог. Кто же будет развлекать семейство Лерой? Поэтому честь представлять университет выпала маме.

Никогда меня не оставляли больше чем на два дня. Мама с какой-то маниакальной настойчивостью не желала расставаться. Будто опасалась, что за время ее отсутствия дочь исчезнет.

Так и случилось…

Я сжала виски и пыталась придумать, как попасть на север. Добровольцем? Женщин не берут. Пробраться в поезд? От этой мысли на теле выступил холодный пот. А потом прибежала Аманда, со слезами на глазах – Жерара отправляли в Норд-Адер. Она твердо решила ехать за братом, для этого нужно было только записаться в полевые медики. И я поняла: вот оно, вот как я доберусь до северного герцогства.

Мы вместе дошли до университета, где через несколько минут мсье Жак выдал рюкзаки. И теперь я военный медик. Я химик-медик-дипломат, я, демоны, ХиМеДик! – беззвучно засмеялась и прикусила лямку от рюкзака. Чтобы не выкинули прямо в полете как слабонервную.

Самолет останавливался несколько раз, на дозаправку и для того, чтобы второй пилот сменил первого. По воздуху путь занимал значительно меньше времени, двое суток, против почти семи в поезде.

Спали там же, сидя, облокачиваясь друг на друга. Ели то, что было в рюкзаках. В моем сиротливо лежали банка фасоли и белые галеты, запить было нечем. Но меня принялись опекать всем экипажем, думаю, я ела, пила и спала лучше всех. Я была младше всех остальных минимум на десять лет.

– Жуй давай, смотреть на тебя страшно, моль белая, – извечная присказка Анаис.

За два дня путешествия мы сроднились. Это вообще очень сближает – бежать в кустики и при этом знать: за тобой всегда кто-то присматривает.

Доминик и Жан были клоунами в нашей компании, неиссякаемым источником юмора и оптимизма. Правда, немного специфического – врачи, что с них взять? Им обоим было по тридцать лет, молодые, полные жизни мужчины, с сильными натруженными руками. На север поехали потому, что детей и жен у них пока не было.

Кто-то ведь должен ехать?

По прибытии в Норд-Адер часть из нас распределили в Истад. Город неподалеку от Мариестада. В местный госпиталь отвезли тяжелых раненых, нужны были руки. Я понимала, это будет страшно, но все равно вызвалась в первый же день пойти с Анаис.

– Скажи-ка, у тебя предки были мулами? – Уставшая спорить со мной Анаис привела сравнение, призванное показать степень моего упрямства.

– Чего это мулы, обижаете, как минимум ослы!

– Я сдаюсь, устроишь истерику – отправлю обратно первым самолетом. Ясно тебе?

Чего непонятного? Нервным девицам – не место на войне.

Мне выдали форму, я выглядела сейчас, как послушница монастыря Святой Амелии. Наглухо закрытая рубашка, длинная юбка и платок, полностью закрывающий голову, так чтобы ни один волосок не торчал. Пока все это было девственно-белым.

Мы вошли в госпиталь.

Мясорубка. Вот что это напомнило. Свалка тел, бывших еще недавно людьми. Острый запах лекарств, крови и разложения. Я снова оцарапала руку и шла за Анаис на небольшом отдалении, по узкому проходу мимо импровизированных больничных коек, сколоченных наскоро по бокам коридора. Рядом со мной медленно ступал ирбис.

Я ни разу не заплакала, даже когда прямо на моих руках из жизни ушел молоденький солдат, почти мальчик. Но что я могла сделать? Я ведь даже не врач…

Ирбис им помочь не мог, я просила его. Бесполезно. Он лизнул солдата, но ничего не изменилось. Колотая рана не стала меньше. Потом я узнала, отчего бывают такие – от штыка, который крепили к винтовкам. Я погладила Серебряного. Поняла: он сделал все, что мог.

Жаль, как жаль, что я человек, а не волшебница. Что нет в моих руках силы изменить этот мир, остановить смерть. Сказать ей: «Подруга, здесь еще рано для тебя».

С того дня я начала учиться медицине. Прямо на практике, у лучших военных хирургов. Раньше я всегда смеялась над анекдотами про врачей, особенно над теми, где они пили и чокались с чужими частями тела в банке. А теперь мне не было смешно. Нет, я не стала алкоголичкой и не снимала стресс таким способом вместе со всеми, но я понимала, почему медики не брезгуют спиртным. Если бы не ирбис, я бы тоже пила.

Жили мы с Анаис в одной комнате. Медикам выделили большой, четыре этажа по пять спален на каждом, полуразрушенный дом на краю города. Мне не довелось пожить в общежитии в университете, зато теперь я получила этот, вне всякого сомнения, бесценный опыт.

По утрам на кухне можно было обменяться информацией, получить свою порцию подначек от старших коллег и чего-нибудь сладенького от Доминика или Жана.

Где они доставали конфеты посреди практически окруженного города?

– В какой руке?

– В правой!

– Молодец, – и Жан протянул мне яблоко.

Фрукт был в левой руке – он переложил его. Я видела это в отражении зеркала, которое было за его спиной, решила проверить честность. За последний месяц я ни разу не ошиблась, значит получить продукты стало еще труднее. Раньше, если я проигрывала, он медленно, со вкусом съедал зажатый в руке предмет, а потом сразу же доставал мне второй, такой же. Конфету, фрукт или шоколадку.

– Я тебя поймала, – показала ему на зеркало.

Он покраснел, это было так не похоже на него, что я даже испугалась.

– Но это не значит, что я тебе его отдам, – и я откусила от румяного бока. Медленно прожевала кусок и сказала:

– А вот больше номерочек не пройдет.

Жан был чуть выше меня, поэтому при разговоре с ним не приходилось задирать голову, можно было смотреть прямо в карие глаза, вернее на нос, он был у него самой выдающейся частью тела. А девчонки с этажа, когда думали, что я не слышу, обсуждали другое его несомненное достоинство. С этим самым достоинством перезнакомилась половина женщин дома.

Северная весна решила в этом году порадовать местных жителей. Днем солнышко грело, на деревьях распустились молодые, очень светлые листочки, а в глубине леса, что рос рядом с нашим домом, ухала сова. Я вдохнула полной грудью свежий запах.

Лес по соседству – это его гости на твоей территории. Я лично, вооружившись лопатой и тяпкой, которые с трудом раздобыла в сарае рядом, вырыла клумбы, посадила цветы и несколько видов лекарственных трав. Да, война! Но жизнь идет, а запасы никогда лишними не бывают.

– Неудачная операция? Скрываешь следы преступной халатности? – высунулся в окно Доминик. Он был по пояс голый и что-то жевал.

– Как дам тебе сейчас этой самой лопатой – и составишь моей жертве компанию! Иди лучше и помоги мне. Я цветы сажаю. – Он громко усомнился в моих умственных способностях, но спустился и сделал большую часть работы.

А потом пришли олени и поели все цветы, дикие кролики порывались уничтожить травы, но тут я была настороже. Заставила Доминика сделать для моего сада оградку. Как он ворчал! А Жан ходил рядом и скалился. Я рыкнула – тоже помог.

Но самое главное, енот повадился влезать в сарай и воровать вещи. Как ему это удавалось – загадка. Вчера вот утащил мою резиновую калошу, правую, последнее почему-то огорчило меня больше всего. Можно подумать, унеси он левую – я носила бы ее одну. Мне недавно выдали новую пару: пришел обоз из Вест-Адер. А я оставила их там, чтобы потом помыть. Пока полола грядки – испачкала. Что теперь делать с одинокой резиновой туфелькой? Отнести в пару ко второй, на растерзанье?