Преторианец - Саймон Скэрроу

– Не знаю. Надо просто держать ушки на макушке, а глаза – открытыми.

Солнце между тем поднялось выше, вместе с ним поднялся и лёгкий ветерок, который шевелил верхушки деревьев в саду и уносил прочь дымы от горящих в городе печей. Но, несмотря на такой приятный день и мирную атмосферу вокруг, Катон пребывал в беспокойстве. Хотя несомненные признаки ослабления власти императора были налицо, явных улик, указывающих на наличие заговора, заметно не было. Жёсткий режим муштры и тренировок, установленный префектом Гетой, был тем, чего следует ожидать от любого хорошего командира, не более. Они не заметили никаких признаков резкого повышения благосостояния гвардейцев с момента прибытия в лагерь преторианцев. Сегодня был первый день, когда они могли на практике применить то, что узнали от Тигеллина о своих будущих обязанностях. Катон на минутку задумался о самом опционе, о том, что узнал о Тигеллине от других гвардейцев из центурии Луркона. Тигеллин состоял в преторианской гвардии чуть больше года после того, как его вызвали из ссылки вместе с некоторыми другими, кого в своё время невзлюбила Мессалина. Большинство из них были друзьями или слугами Агриппины, которых преследовала её предшественница. В чём именно провинился Тигеллин, за что его выслали, никто толком не знал.

Мысли Катона прервали чьи-то голоса, и он повернулся в сторону колоннады. И увидел сгорбленного седовласого мужчину в плаще, ведущего двух подростков к закрытой площадке у фонтана. Одному из подростков на вид было лет пятнадцать – длинные руки и ноги, великолепная причёска, сплошь тёмные кудри. Второй был на несколько лет моложе, более плотного телосложения и со светлыми волосами. Он смотрел себе под ноги, едва тащился следом за остальными, руки держал за спиной, словно погружённый в свои мысли.

Пожилой мужчина оглянулся и позвал его тонким, пронзительным голосом:

– Не отставай, Британик! Ты же еле ползёшь!

– Ха! – воскликнул другой подросток с улыбкой. – Давай, братишка, быстрей!

Британик бросил на него злой взгляд, но всё же ускорил шаг.

– Смирно! – скомандовал Катон. – У нас гости.

Оба быстро встали по стойке «смирно», оставаясь всё на той же окружённой живой изгородью полянке, по обе стороны от входа на неё, и уставились в пространство прямо перед собой. Лёгкий перестук шагов по мощённой камнем дорожке сменился мягким похрустыванием гравия, когда пожилой мужчина и двое подростков прошли через проход в аккуратно подстриженной изгороди. Они не обратили внимания на двух стражей и сразу прошли к пруду с фонтаном. Пожилой опустился на скамью и знаком показал спутникам, чтобы те сели на каменное ограждение пруда.

– Ну вот. А сейчас дайте мне собраться с мыслями. – Он поднял искривлённый палец. – Ах да! Мы намеревались обсудить тему ответственности.

– Это скучно, – сказал старший подросток. – Почему бы нам не обсудить что-нибудь более важное?

– Потому что твой приёмный отец желает, чтобы вы как следует подумали о своих обязанностях и ответственности. Вот почему.

– Но я хочу говорить о поэзии! – Голос юноши звучал жалостно и слегка хрипло. Катон рискнул посмотреть на наставника и двоих его учеников, поскольку их внимание было приковано друг к другу. Старший мальчик – Нерон – выглядел изнеженным и женоподобным, у него был маленький, округлый подбородок слабака и вообще надутый вид. Глаза тёмные и очень выразительные; он пристальным, напряжённым взглядом смотрел на наставника. Британик уселся недалеко от него, опустив голову на руки, и смотрел в землю, явно не интересуясь разговором. Лицо их наставника показалось префекту смутно знакомым, и он быстро его вспомнил. Эвраилей, вот кто это. Когда Катон был ребёнком, он уже занимал во дворце пост одного из наставников. Ему было поручено образование детей из семьи императора. В этом качестве он мало общался с другими наставниками, которые учили сыновей дворцовых чиновников и детей высокородных заложников, которых в Риме содержали в комфорте, пока их родителей заставляли выполнять условия договоров или оказывать давление на непокорных в интересах Рима. Вспоминая детство, Катон не мог не припомнить ту надменную манеру, с которой всегда держал себя этот наставник по отношению к другим членам дворцового штата. Их пути пересеклись только один раз, когда юный Катон бегал взад-вперёд по коридору возле двери в помещение наставника и получил за это порку.

– О поэзии поговорим в другой раз, – твёрдо заявил Эвраилей. – Тема сегодняшней дискуссии была определена императором, так что ни вы, ни я не можем оспаривать его решение.

– Да почему? – спросил Нерон.

– Ты задашь этот вопрос, когда сам станешь императором, – резко ответил наставник.

– Если он станет императором, – сказал Британик. – Агенобарб всего лишь приёмный сын. А я родной сын. И должен быть первым в очереди на престол.

Нерон повернулся к своему сводному брату и нахмурился:

– Меня зовут Нерон!

Британик пожал плечами:

– Да, некоторые так и говорят. Но на самом деле ты всегда будешь тем, как тебя назвали в самом начале. Для меня ты всегда останешься Агенобарбом.

Нерон некоторое время с яростью смотрел на него, прежде чем заговорить:

– Всегда ты стараешься меня унизить, поставить на своё место, не так ли? Ну что же, да, ты родной сын императора, вот только твоя мать была как неродная. Так что я не стал бы слишком полагаться на привязанность императора к тебе, мой маленький Британик.

– Моя мать умерла. Она умерла, потому что была дурой. И допустила, чтобы стремление к власти ударило ей в голову. – Британик слабо улыбнулся. – Сколько времени, по-твоему, пройдёт, прежде чем то же самое произойдёт и с твоей матерью? И что тогда будет с тобой? В моих жилах, по крайней мере, течёт кровь моего отца. А в твоих чья?

Катон не мог удержаться, чтобы не посмотреть на юного сына императора. Его здорово удивила уверенность подростка в себе и его знание жизни.

– Мальчики! Мальчики! – вмешался наставник, размахивая рукой. – Хватит! Довольно этих пререканий. Это недостойно сыновей императора. Что бы он сказал, если бы это услышал?

– П-п-прекратите это! – явно копируя отчима, произнёс Нерон, заикаясь и выпустив изо рта струйку слюны. И засмеялся.

Наставник нахмурился и поднял руку, успокаивая его.

– С твоей стороны это неблагородно. Всё, давайте больше не будем отвлекаться от темы сегодняшнего урока, вы меня слышите?

Нерон кивнул, стараясь скрыть улыбку.

– Очень хорошо. Итак, сегодня предмет нашего обсуждения – ответственность. Особенно ответственность императора перед своим народом. Я мог бы прочесть вам лекцию по этой проблеме, но поскольку я грек, то предпочитаю делать это в виде продолжительного диалога.

Катон услышал тихое шипение воздуха – это Макрон при последних словах наставника выдохнул сквозь сжатые зубы.

– Начнём с тебя, Нерон, поскольку ты сегодня в прекрасном состоянии духа. Что ты думаешь о первостепенных обязанностях императора?

Нерон сложил руки и на минуту задумался, прежде чем отвечать.

– Его первая обязанность, очевидно, обеспечивать безопасность Рима. Рим нужно защищать от его врагов, нужно также защищать его интересы во всём мире. Затем император должен заботиться о своём народе. Должен его кормить, но не только пищу им давать. Он должен их любить, как отец любит своих детей.

Британик презрительно засопел, но Нерон не обратил на него внимания и продолжал:

– Он должен их учить, прививать им понятие о самых важных ценностях: любви к Риму, любви к искусству, любви к поэзии.

– Почему именно к этому?

– Потому что без них мы – ничто, тогда мы просто животные, которые с трудом находят себе средства к существованию и пропитание, а потом умирают, не оставив никаких следов.

Британик покачал головой. Наставник заметил это.

– Ты что-то хочешь сказать?

– Хочу. – Британик с вызывающим видом поднял взгляд. – На Агенобарба слишком сильно влияет этот новый персональный его учитель, Сенека. Что значит поэзия для обычного человека? Да ничего! Им нужна еда, крыша над головой и развлечения, зрелища. Именно этого они и хотят от императора. И самое лучшее для него – обеспечить им часть этого, но не всё. Так в чём заключается его долг? Это просто. Его долг в том, чтобы поддерживать порядок и бороться с хаосом. Ему нужно защищать Рим от внутренних врагов точно так же, как и от варваров, угрожающих ему из-за наших границ.

– Это крайне циничный подход к проблеме, Британик, – заметил наставник.

– Я ещё молод. Но развит не по годам.

– Да, твоё раннее развитие было замечено и отмечено.

– Но не одобрено, – холодно улыбнулся Британик.

– Мудрость приходит с годами, никак иначе. Пока не научишься на ошибках других, мудрости не обретёшь. В лучшем случае станешь начитанным, но не мудрым.

Британик смотрел на наставника с разочарованным видом человека, утратившего вкус к жизни.