Утраченный покой - Любовь Михайловна Пушкарева

я хорошо чую, но больше людей, чем… цветы. А ты, волк, чем с нами тут зубы показывать, лучше б нашел себе самку, хоть человечку, хоть мохнатую.

Я покраснела от такой бестактности, хорошо хоть этого не было видно.

– Не указывай, что мне делать, розовый! – зло ответил Тони.

Шон остановился и подождал его.

– Заткнись и ищи Ландышей, – тихо приказал он непререкаемым тоном.

ТиГрей, зло фыркнув, сорвался на бег и скрылся в леске.

– Простите, леди, мою бестактность.

– Да уж, в следующий раз не забывай о моем присутствии, – проворчала я в ответ.

– Просто может, мохнатому и не нравилось трахать сук по расписанию, но полное воздержание вот уже полмесяца ему нравится еще меньше, – тихо объяснил он.

– Свет и Тень! Мне теперь что, еще и самку ему искать!?

Кошмар. Возьми ответственности на кончик пальца, так руку по локоть отломит.

Мы ходили по лесу и окликали Ландышей; вернее, я окликала, а Шон пытался их учуять. Тони не было ни слышно, ни видно; вроде бы инкуб взял след, и мы углубились в заросли. Время летело, мы ковыляли впотьмах по подлеску, и я уже начала нервничать: а вдруг глупые флерсы решили смыться и еще днем ушли отсюда. Но Шон вдруг развернулся, и мы увидели Тони, согнувшегося под ношей – он нес Ландышей, как два тюка на плечах. Подойдя, он молча скинул спящего флерса Шону и так же молча повел нас прочь из леса.

Я чувствовала себя виноватой из-за того, что раньше не побеспокоилась о судьбе близнецов, но мужчины не роптали, флерсы благополучно дрыхли, так что свое раскаяние я оставила при себе.

Вернувшись к домику, Тони, никого ни о чем не спрашивая, завалился спать в машине, а Шон остался сторожить. Тут-то я выяснила еще одну интересную особенность инкубов – они не спят. Могут притворятся спящими, расслабляясь и погружаясь в воспоминания, но не спят. Так что мы были обеспечены охраной на всю ночь. Пристроив близнецов в гамаке, я, измотанная хождением по ночному лесу, обнаружила в домике диванчик и тут же вырубилась на нем до самого рассвета.

Разбудил меня Шон… Вообще я привыкла к бодрости покрытого росой луга, которую по утрам дарил мне Лиан, но теплая нега, пряная сладость и игривость инкуба тоже оказались по-своему хороши.

Несколько первых дней мне было дискомфортно оттого, что Шон все время старался сделать для меня что-то, быть полезным, всячески пытался угодить. Но довольно быстро я поняла, что для него это необходимое условие, как говорят люди, «психологического комфорта». Он хотел быть нужным, полезным, а еще лучше – незаменимым, хотел признания своих достоинств и… уважения. Удивительно, что эти желания остались у того, кто всю свою жизнь был рабом, а временами – витаминным кормом для вампов; еще более удивительно, что он всё же добивался, чего хотел.

Проснувшись, я отправилась в оранжерею к флерсам; малыши уже проснулись и пытались добудиться Пижму. Я его разбудила и привычно влила порцию силы, порадовавшись, что он смог принять больше обычного, а после у нас вышел совет. Вернее, Лиан уговаривал меня оставить Мальвочку маленькой здесь, с Фиалкой и Незабудкой. Мальвочка скромно молчала, Фиалка поддакивала отцу своего ребенка, а беззаботный Незабудка кружил над Пижмой, осыпая его искрами силы.

– Но ведь мы планировали, что она поможет вытащить Пижму, он ведь привык к ней.

– Я сам им теперь займусь, – настаивал Лиан. – Да и Незабудке нужен второй… флерс.

Со вздохом я признала, что Лиан из меня веревки вьет.

– А ты раньше не знал, что Незабудке нужен второй родитель?

– Знал. Но… Надо было их спасти и… я тебе нужен. Я справлюсь с Пижмой, я смогу кормить его, давать столько, сколько будет нужно, – вернулся он к своим доводам.

– Ну а ты, Мальва, чего ты хочешь?

Флерса чуть растерялась, но ободренная подлетевшей Фиалочкой, призналась:

– Я не хочу уходить отсюда. Не хочу опять становиться большой. Можно мне остаться? – робко закончила она.

– Можно, – сдалась я.

Фиалочка тут же вспорхнула ко мне и, вспыхнув, влила в меня свою силу. Прохлада леса… тень… безопасность… единство силы и хрупкости…

– Спасибо, госпожа, я так устаю, а вдвоем нам будет намного легче. И Мальва быстрее забудет плохое.

– Я буду скучать по Пижме, – тихо произнесла та.

Угу. Не сомневаюсь.

– Я постараюсь привозить его почаще, ему полезно быть на сильной земле.

– Спасибо, – и Мальва вспыхнула, направив ко мне маленький шарик силы.

– Ладно, малыши, у вас есть время до полудня, а потом я перекину Лиана, и мы уедем.

Я все же не рискнула оставить Пижму на них и сама вывела его из оранжереи и пристроила в тени у цветущих мальв.

С одним вопросом разобрались, теперь второй – близнецы.

– Как вы? – ничего менее банального в голову не пришло.

– Лучше, чем в городе, – ответил мальчик. – Здесь сильная земля.

– Можно нам остаться здесь? – спросила девочка.

Я сама над этим думала…

– Я боюсь, что через вас мои враги узнают об этой плантации и навредят ей или флерсам в маленькой ипостаси.

Близнецы переглянулись и согласно кивнули, мол, да, такие опасения не напрасны.

– Так что вам придется вернуться со мной в город. Я буду наведываться сюда и брать вас с собой.

Ландыши промолчали, и я продолжила.

– Как прошел вчерашний день и вечер? – осторожно спросила я.

Они поняли намек.

– Тихо.

– Ну вот и хорошо. Можете погулять до полудня по лесу.

Близнецы развернулись и молча ушли; я не сомневалась, что к полудню они вернутся. Что бы с ними ни сделали, они все же флерсы и никогда намеренно не навлекут опасность на сородичей, никогда не поставят себя выше их… Если им не прикажет хозяин… а хозяин днем спит. Я надеюсь.

Время до полудня пролетело, как один час; я легко перекинула Лиана, и мы, взяв с собой Пижму, уехали раньше, а Шон, Тони и Ландыши задержались. Я уже начала волноваться, но инкуб связался со мной по ментальной связи и доложил, что они уже в дороге.

Решив, пусть и не полностью, проблемы флерсов, мы возвращались в город к новым проблемам – проблемам Тони и свободной стаи. Пока я вчера бродила по плантации, у меня вызрел гениальный в своей простоте план: обратиться