Кошмар: моментальные снимки - Брэд Брекк

— Вот я и заберу её.

— За что?

— За нарушение субординации. Ты споришь с офицером и джентльменом, или забыл?

— Никак нет, сэр, не забыл…

— Ты будешь проявлять уважение, Брекк, или я прикажу понизить тебя в звании в первый же день.

— До рядового?

— Правильно.

— Слушаюсь, сэр.

— Что?

— Слушаюсь, СЭР!

— Так-то лучше. Спорить со мной бесполезно. Я всегда прав, а ты не так уж долго служишь в армии, чтобы разбираться в чём-либо.

— Так точно, сэр.

— Армия не платит тебе, чтобы ты думал, Брекк.

— Прошу прощения, сэр, но армия платит мне сущие гроши, которых не хватает даже на банку бобов, не зависимо от того, думаю я или нет. Клянусь, в Сайгоне чистильщиком обуви я мог бы заработать больше …

— Итак, покуда я командую этим отделом, я прав всегда. Понятно?

— Так точно, СЭР!

Я тихо захихикал, но Бреннан и не думал останавливаться. Он продолжал давить на меня, демонстрируя власть и теша своё самолюбие.

— Ты думаешь, это смешно?

— Да, сэр, довольно смешно.

— Запомни, если ты не будешь стоять, как положено, я сдеру твою нашивку ещё до обеда.

— Слушаюсь, сэр, — козырнул я, ухмыляясь.

— Не шути со мной, не испытывай моего терпения…

— Никогда, сэр.

— Я полагаю…

— Сэр, разрешите вопрос?

— Валяй…

— Сэр, не подумайте плохого, но мне ужасно интересно, я имею в виду…

— Ближе к делу…

— Сэр, не слишком ли вы стары для капитанских нашивок?

В самую точку. Я разбередил старую, незаживающую рану.

— СЕРЖАНТ ТЕМПЛ! — заорал Бреннан, смахивая со стола пустую пивную банку. — Сделай что-нибудь с этим новеньким. Он не может так со мной разговаривать, чёрт возьми!

— Всё в порядке, сэр, — попытался успокоить его Темпл. — Это хороший парень. Уверен, он не собирался вас расстраивать, сэр.

Бреннан что-то буркнул под нос, открыл другую банку и стал читать отчёт, лежавший перед ним на столе. Было ясно, что он больше не желает продолжать разговор ни со мной, ни с кем бы то ни было.

Однажды сорокапятилетний Бреннан уже чуть было не получил майора, но виски, женщины и череда лет от Кореи до Вьетнама спутали его планы. Теперь он был просто вечным капитаном, которому, чтобы уснуть, нужно было напиваться каждую ночь.

По пути наверх за новой порцией пива Темпл взял меня за руку и прошептал:

— Осторожней с Бреннаном: это хитрый пьяница-ирландец, он непредсказуем и всегда не в духе.

— Ладно, — подмигнул я.

Через несколько дней пришёл приказ о переводе в штабную роту, и я перетащил свой мешок из палатки в большое здание, где квартировали рядовые и сержанты до штаб-сержанта включительно.

Я заменил Элиота Таффлера, специалиста 4-го класса, еврея из Нью-Йорка, который уже успел до службы прослушать половину курса на факультете политологии в тамошнем университете. После моего прибытия Таффлер отправился домой.

Наш отдел трудился семь дней в неделю по двенадцать часов в день. Однако, по воскресеньям и понедельникам работала только половина персонала.

Сразу после перевода в отдел меня обязали получить международные военные водительские права, чтобы разделить с другими солдатами шофёрские обязанности по доставке пресс-тиража в Сайгон.

Ежедневно в отделе назначался солдат в качестве водителя полковника. Полковником был Роберт Пепперминт, начальник отдела общественной информации СВ во Вьетнаме.

Мы редко видели Пепперминта. Он всегда был занят составлением отчётов, церемониями награждения, встречей приезжающих священников и валил текущую работу по отделу на подчинённых.

В обязанности шофёра входило привозить Пепперминта в отдел, а оттуда — куда тому требовалось. Но между поездками за полковником в офицерское общежитие для шофёра в отделе всегда находилась и другая работа.

Получив известие, которое, по мнению Темпла и Бреннана, могло бы заинтересовать гражданскую прессу, одного из нас заставляли писать о нём статью. Если Бреннан одобрял материал, телетайпист печатал его и делал пятьдесят копий.

А шофёр должен был развезти эти копии, и тогда он брал с собой ещё кого-нибудь сидеть за пулемётом и таскать бумаги.

Перво-наперво, надо было ехать в штаб МАКВ на улицу Конг Ли, к югу от аэропорта Тан Сон Нхут, и получить одобрение офицера общественной информации из штаба Вестморленда. На это уходил час или около того.

Потом ехали в город и передавали сообщение средствам массовой информации: «Ассошиейтид Пресс», «Юнайтид Пресс Информейшн», Эй-Би-Си, Си-Би-Эс, Эн-Би-Си, «Старз энд Страйпс», журналу «Тайм», «Ньюсуик», «Рейтерс», журналу «Лайф ин Вьетнэм», газетам «Сайгон Дейли Пост» и «Вьетнэм Гардиан», пока последнюю не закрыли.

Англоязычную газету «Вьетнэм Гардиан» прикрыли за критику Нгуен Као Ки. Эта престижная газета просто напечатала, что правительство премьера Ки не отражает мнение народа Южного Вьетнама.

Развоз тиража был сплошной морокой, но он давал шанс выбраться из скучной монотонной рутины отдела и прошвырнуться по Сайгону.

Остаток пресс-релизов отвозился в ЮСПАО — «Объединённое управление США по связям с общественностью», располагавшееся в центре Сайгона, у площади с круговым движением, а оттуда распространялся среди пресс-корпуса на ежедневных брифингах в пять часов пополудни. Корреспонденты называли такие брифинги «благоглупости в пять часов» или «болтовня в пять».

Развоз, как правило, занимал весь день, и его ещё по возможности затягивали, чтобы попозже вернуться в скуку ЮСАРВ.

У фотомастерской «Фото Перфект», располагавшейся сразу возле улицы Тю До у реки Сайгон, останавливались всегда. Улица Тю До была знаменита ночными стриптиз-клубами. И в отделе всегда находился человек, которому позарез надо было проявить плёнку или забрать негативы и фотографии из мастерской.

Ещё водитель останавливался у военного магазина «Бринкс» и покупал что-нибудь себе и тем, кто не мог выбраться в город. Частенько, бросив машину на стоянку у магазина, он заглядывал куда-нибудь попить пива и перекусить.

Если выезжали раньше обычного, то ехали в Шолон и там бродили по магазину. Магазин в Шолоне, китайском квартале Сайгона, был самым большим во Вьетнаме.

Армейские репортёры располагались выше нас этажом, они сортировали и редактировали сообщения, поступавшие из дивизий, бригад и тыловых подразделений.

Каждый месяц один из них отправлялся в командировку в Токио, чтобы сверстать газету, которая потом печаталась в типографии «Старз энд Страйпс». Тридцать дней в Токио — лучшая командировка, которую можно было получить во Вьетнаме.

Первое моё воскресное увольнение я провёл в Сайгоне вместе с Сидни Абрамсом. Этот невысокий прыщавый блондин работал в нашем отделе и был, как и Таффлер, из Нью-Йорка.

В автобусе по дороге в город Сид только и говорил о предстоящем отпуске на Гавайи, где он собирался встретиться с женой и проваляться с ней всё время в постели, занимаясь любовью.

Хотя этот коротышка едва достигал пяти футов, у его жены было почти шесть футов росту и тело, словно с обложки «Плейбоя»: длинные золотистые волосы, огромная грудь, умопомрачительные ноги и тугая попка.

У него была фотография, на которой она была изображена в обнажённом виде на балконе их нью-йоркской квартиры; эту фотку он повесил на доску объявлений как раз над своим столом, словно поздравительную открытку. Сид гордился телом Джейн и хотел, чтобы окружающие разделили его восторги по поводу её «великолепных сисек».

Сид рассказал, что месяц назад он отправил ей совершенно оригинальный подарок, дабы привести её в нужную кондицию ко времени запланированных оргий в Гонолулу — фотопортрет своего эрегированного пениса во всей красе.

— Ты шутишь, Сид. Никто не посылает жёнам такие фотографии, — сказал я.

— И не думал шутить. На карточке он твёрдый, как кий, и толстый, как огурец за два доллара. Джейн обожает его. Поэтому я собираюсь вдуть ей по самое не хочу.

И сам засмеялся своей шутке.

Его приятель из 69-го батальона связи в Тан Сон Нхуте сделал для него этот снимок. Сид увеличил его до размеров 11 на 14 дюймов, покрыл глянцем, купил рамку, уложил на розовую подложку, которую кто-то достал ему в Сайгоне, и отослал Джейн.

— Ты подписал снимок? — спросил я.

— Конечно, я написал: «Моей дорогой жёнушке Джейн. До встречи на Гавайях; желай меня, как я тебя. С любовью, Сид».

— Ты действительно так сделал?

— Конечно, блин, сделал! И только что получил от неё письмо, где она пишет, как ей это понравилось. Она поставила портрет на ночной столик, по вечерам глядит на него, рукоблудничает и думает обо мне.

Сначала мне было интересно, чтo такая девчонка нашла в этом парне. Но когда он описал мне подробности их любовных утех, я понял, что эти двое созданы друг для друга.