На распутье - Александр Фомичев

глупый малёк на голый крючок! М-дя уж, рыжий дикарь оказался туп как пробка; и взаправду решил, что такая красотка на него глаз положила! Гы-гы-гы, во дурила!

Очередное «лошадиное ржание» грянуло на въезде в Лагурин.

— Счастливчик ты, варвар! — Кагул, раскатисто гогоча, сначала с лёгкой завистью, а затем уже ёрнически уставился на Ратибора. — Пару деньков с такой симпатичной цыпочкой перед смертью — подфартило же! Не самый тоскливый отход к богам у тебя обрисовывается! В пыточной у Эдиза, как начнут тебя по кускам резать, вспоминай стройняшку почаще; глядишь, полегчает, хе-хе!

Ратибор ничего не ответил на столь «дельный» совет. Лишь поднял голову и, как ледяной волной, окатил веселящегося стражника холодным прищуренным взором голубых глаз. Смех мигом застрял у Кагула в горле, заставив его сипло закашлять. Повторить подобные словоизвержения в лицо, кабы не разделяли их с могучим узником добрая решётка да отряд охотников за черепами, страж явно бы не решился.

— Гулрим, залазь на передок. До резиденции посадника тебе править, — между тем велел одному из своих головорезов вожак шайки, а после перевёл взгляд на городских ватажников. — Васланик у себя? Время за полдень уже, никуда не умчал?

— Да наверняка у себя! — хмыкнул в ответ Альтус, взмахом руки пропуская повозку с дюжим пленником в город. — Где же ему быть? Он вчера допоздна гулял; отмечал десятилетие своего вступления в должность городничего этой дыры! Поди, дрыхнет ещё… Что, сразу к нему?

— Угу, чего тянуть-то? — главарь наёмников пожал плечами, следом за своей ватагой степенно проходя через ворота Лагурина. — Сейчас сдадим рыжего медведя, получим причитающийся куш, отметим в таверне да затем, похоже, разбежимся по миру кто куда; денежек за чемпиона Кузгара каждому из нас с лишком хватит на домик с хозяйством у тихого озерца.

— Ага, помечтай! — завистливо хрюкнул Кагул, стараясь более не зыркать на рыжегривого пленника, в глубине души пугавшего его до дрожи в коленях. — Ты наивен как дитё, Хасван, ежели считаешь, что жадный Васланик сейчас возьмёт и выложит пред тобой на бочку тысячу злата. Хотя бы потому, что у него просто-напросто нет таких деньжищ в загашнике!..

— За живого — тысячу двести полагается, — смурно прошелестел помрачневший главарь шайки, заходя в город. Долговязого осляма самого терзали жгучие сомнения по поводу наличия у местного городничего всей причитающейся суммы разом, необходимой для выплаты за поимку «рыжего медведя».

— Тем более! — ехидно бросил вновь хрюкнувший Кагул в спину наёмникам. — Так что закатайте свои губёнки обратно, головотяпы; обождать по-любому придётся!

Тем часом Хмельные бродяги (а именно так называла себя разношёрстная банда лиходеев, сумевшая спеленать Ратибора) тихой сапой последовали по выложенной досками, довольно широкой центральной улице Лагурина к виднеющемуся издалека трёхэтажному, единственному в граде каменному строению, безвкусно выполненному из грубо обтёсанных глыб тёмно-коричневого известняка. Огорожен дворец главы Лагурина был высоким деревянным частоколом значительно лучшего качества, чем дубовая стена вокруг самого поселения; по крайней мере, никаких щелей с зазорами в нём не имелось. В отличие от основного заборчика, опоясавшего город.

Над воротами резиденции местного градоначальника на гибком древке безвольной тряпкой болтался замызганный стяг Дакийской империи: светло-серое полотно с вытканным на нём изображением расправившего крылья красного петуха, в одной лапе сжимавшего ятаган, а в другой — мешок с высыпающимся из него золотом. Означало это, что альтернатива войне издревле — есть; ведь всегда можно попробовать сперва договориться по-хорошему. По крайней мере, именно так растолковывали значение стародавнего герба своей державы дакийские царедворцы, во главе с Коловридом, властителем Дакии, предпочитавшие без острой на то необходимости не ввязывать страну в какие бы то ни было подозрительные военные конфликты. Исключение для «петухов» (так немудрёно, по рисунку на гербе за глаза называли дакийцев остальные жители Ивропии) существовало лишь одно: ежели не имелось ни малейших сомнений в успехе военной кампании. А также то, что прибыль она принесёт как минимум троекратную по сравнению с затраченными на войну средствами.

Между тем под любопытными взорами горожан Хмельные бродяги гурьбой, шумно подгребли к дворцу городничего Лагурина; на входе им преградили дорогу двое коренастых, вооружённых одноручными мечами охранников. Дремавшие на вратах колобастые стражи, два брата Булькун и Тайрик мигом согнали присущую подавляющему большинству местных постовых сонливость, протёрли заспанные зенки и с неподдельным изумлением воззрились сначала на столь нежданно заявившуюся ватагу наёмников, а после и на их невероятную добычу в повозке. Служивые не сразу осознали, кого привезли к терему посадника охотники за головами, а когда им это популярно растолковали сами же бойцы из ватаги Хасвана, лишь отвесили челюсти от удивления и шока; очередной заурядный денёк явно переставал быть томным.

Первым в себя пришёл старший из братьев, Булькун, тут же шустрой ласточкой метнувшийся в палаты городничего. Вскоре он вернулся; за ним следом, тихо ругаясь себе под нос, выполз из терема и сам глава Лагурина; румяный круглолицый пухляшок средних лет, отличающийся от своих собратьев дакийцев довольно напыщенным видом да ещё более объёмным пузом. Сыскать у тучного посадника талию (если она у него, конечно, с рождения вообще имелась) затруднился бы и отряд из лучших ослямбских ищеек. Одет бочкообразный Васланик был лишь в исподнее бархатное бельё с розовым отливом да с трудом сходящийся на пупке лёгкий шёлковый халат ярко-бирюзового цвета, украшенный искусной вышивкой с изображениями жёлтых тюльпанов. На ногах — мягкие кожаные сандалии с причудливым орнаментом. Сопровождал властителя приграничного городка вооружённый до зубов кудрявый светловолосый викинг — крепкий малый лет двадцати пяти, по всей видимости, бывший личным телохранителем важного пухляша. Также следом высыпало ещё шестеро стражей да тощенький, низкорослый человечек неопределённого возраста, очень походивший на завсегдатая местной канцелярии, то бишь на писаря аль казначея.

— Что, взаправду тот самый легендарный чемпион Кузгара?.. И зачем вы притащили его к моим хоромам? Не было хлопот!.. — вместо приветствия недовольно бросил Васланик, перед тем быстро обежав сумрачным взором как заявившуюся к нему процессию, так и угрюмо сверкавшего голубыми глазами варвара, клетку с коим уже начала обступать любопытствующая публика. — В Ослямбию его и волоките!

— Некоторые наши законы, — аскер Хасван не преминул с нажимом выделить слово «наши», — действуют по всей территории вассальных королевств. И указ о государственной награде за поимку беглого раба аль лиходея, за которого назначил вознаграждение лично император Эдиз или кто-то из его сановников, как раз к таковым и относится. А это значит, что охотник за головами,