Операция "Луна" - Пол Андерсон

И все же от прежних времен почти ничего не осталось. Дома строились в расчете на одну семью, низенькие и маленькие, но вполне современные, они довольно далеко отстояли друг от друга. Имелась пара магазинов и кафе. Священный склон горы отсюда не был виден, для этого нужно было подняться на специальную площадку, где ежегодно проводились ритуальные моления. Кроме нас, из гостей пока никого не было. Местные жители продолжали заниматься своими делами, в основном на свежем воздухе. Школьные занятия еще не начались, так что детвора шныряла по всей долине. Мы прибыли в промежуток между ежегодным праздником плясок и другими обрядами.

Мы двинулись к дому Балавадивы, так что солнце теперь грело нам спины. Видимо, по статусу ему полагалось поселиться в одном из уцелевших старых домов. Он был сложен из обожженных кирпичей, плоскую крышу поддерживали деревянные потолочные балки. Но в окнах стояли алюминиевые рамы, а дверь была из фанеры.

Я постучал. Вышла его жена, полная женщина в вышитой рубашке и длинной юбке с роскошным поясом. На шее у нее висели серебряные цепочки и низки бирюзы и ракушек.

– Keshi, – сказала она и перешла на ломаный английский: – Входите. Входите. Пожалуйста.

– Спасибо, миссис Адамс, – поклонился я, не в состоянии вывернуть язык ее индейским именем.

А Джинни запросто выговорила "Вайуатитса" в середине фразы на чистом наречии зуни. Мы вошли.

Комнаты в доме были просторные, прохладные и мрачноватые, хотя и выбеленные от пола до массивных потолочных брусьев. На каминной решетке стоял горшок со священной пищей, а над очагом висели две термальные куклы – эскимос (для прохлады) и африканец (для обогрева). В другой комнате были и лампы, и дальновизор, и музыкальный центр плюс книжный шкаф, забитый книгами, и современная мебель, а на полу лежал чудесный ковер. В правом углу стоял ткацкий станок с неоконченным полотном, это сразу напомнило нам, что древние обычаи здесь еще живы.

Джинни говорила, что за следующей дверью находятся кухня и ванная, а еще несколько отгороженных спален. Все в доме дышало простотой, которой белый человек ни за что не стал бы придерживаться, если бы был так же знаменит в своем народе. Но зуни – племя непритязательное.

Балавадива сидел за столом. Его дети давно построили собственные дома. Он цедил очередную чашку кофе и рассматривал шахматную доску. Ожившие фигурки вели сражение сами по себе. Из проигрывателя несся джаз-диксиленд, который он всегда любил.

Если не считать массивного ритуального кольца, одет Балавадива был как обычный фермер. Он до сих пор вел простую фермерскую жизнь, хотя временами и делал украшения, которые стоили бешеные деньги.

А по роду службы он был верховным жрецом Лука.

Он встал, жестом остановив фигурки и выключив музыку.

– Добро пожаловать, Стивен и Вирджиния, – возгласил священник. – Хотелось бы встретиться по более счастливому поводу, но я все же рад вас видеть. Присаживайтесь.

В отличие от жены Балавадива довольно бегло говорил по-английски. В детстве его клан Оленя разглядел способности мальчика и послал учиться в государственный университет. Когда до этих мест докатилась война, он пошел в партизаны, которые не давали захватчикам спать спокойно. Потом он вернулся домой и стал предводителем всего клана и вершителем всех важных дел пуэбло. Война научила его многому для нынешнего высокого сана.

Хотя Балавадива был на голову ниже меня, а волосы его покрылись паутиной седины, наши руки соединились в пожатии с равной силой. Вот такой он и был: широкое скуластое лицо, две складки у рта, но никаких морщин. А глаза сияли, как два обсидиана.

Его жена приготовила кофе, поставила еще воды и села за ткацкий станок, продолжая прерванную работу. Мне приходилось видеть ее наряд для плясок, и я сообразил, что она мастерит праздничный килт. "Для кого она это делает?" удивился я.

– Зуни опечалились, узнав о неудаче в Твердыне, – начал Балавадива. – Но хорошо, что никто не пострадал.

Джинни заговорила на его языке. Чуть подумав, он обратился ко мне.

– Ваша дама попросила меня отбросить вежливость в сторону, – пояснил священник. И перестал улыбаться. – Можно и отбросить. Ведь мы друзья. Вам, вероятно, известно, что я не приветствовал движение НАСА против злых духов. Пара наших ребят записалась к ним. Я бы тоже туда пошел, если бы тогда был с вами знаком. Но мои чувства так перемешались, что никакой пользы я бы не принес. А ребята остались.

– Ну, некоторые считают, что, э-э, наш проект запятнает, э-э, святость Луны, – промямлил я. – Но это не так. Там ведь уже, э-э, живут Создания...

– Их открыл брат Вирджинии, – кивнул он. – Да, если нам удастся найти с ними общий язык, это замечательно. И все же я бы хотел, чтобы первый полет проходил где-нибудь в другом месте. Здесь так много грубых, болтливых, жадных... – Он поднял руку. – Нет, я не нападаю на вашу культуру, Стивен. Все человечество благодарно ей за Конституцию Соединенных Штатов и Билль о правах. Но ничто не совершенно под луной, и ваши соотечественники способны испоганить все, к чему дотянутся.

"Нет, – подумал я, – только не мирную пустыню и гармонию между ее обитателями!"

Из сентиментальной задумчивости меня вывела Джинни.

– Сэр, я уже говорила об этом раньше, скажу и сейчас. Вы тоже человек. Как и ваши предки. Когда-то анасази жили на севере, они губили окружающую природу, распахивали луга и сжигали леса. Войны, охота на ведьм, рабовладение, пытки. Они забивали больше животных, чем могли съесть, из чистого азарта. И все это задолго до того, как в Америку приплыли белые. То же самое было в Европе, Африке и Азии.

– Слов нет, – пожал плечами Балавадива. – Но вы понимаете, что я хотел сказать.

– Конечно, но насчет последнего – "слов нет"!

– У нас кое-кто считает, что полет в космос можно организовать быстрее и без шумихи, – намекнул я.

– Вирджиния рассказывала мне кое-что о вашей... операции "Луна", кажется, так называется ваш проект? И насколько он выполним?

– Не особо, – признался я.

– Это к делу не относится, – отрезала Джинни. – Вы же не хотели, чтобы Койот погубил проект "Селена"?

– Не хотел, – тихо ответил Балавадива. – Но это вполне могло прийти ему в голову.

"Золотая голова, – подумал я, – но досталась полубогу". Иногда, будучи в хорошем расположении духа или если его привлекала награда, Койот творил настоящие чудеса и помогал людям. Но чаще он влезал во всякие неприятности, даже погибал, но постоянно возвращался к жизни снова. Что же он узнал, что постиг там, за гранями смерти? Он был великим притворщиком и фокусником. Но фокус может и не удаться. И черный цилиндр волшебника извергнет не кролика, а смерть с косой.