Черная кукуруза. Революционный продукт от всех болезней - Ирина Филиппова

Инки сумели развернуть интенсивное земледелие и в центре своей территории – в районе Сьерры, где в высокогорных долинах к небу вздымались горные исполины и простирались суровые горные плато. Именно здесь, в этих, казалось бы, неблагоприятных для человека природных условиях, перуанские индейцы со временем применили одно из самых значительных своих изобретений – знаменитые террасы – «анденес». Эти расположенные в виде ступеней террасы, созданные руками человека, позволяли приспособить для растениеводства крутые, ранее непригодные для земледелия склоны. Одновременно террасы инков укрепляли почву на склонах и тем самым препятствовали ее эрозии.

Строительство анденес в империи тщательно планировалось, равно как и сооружение ирригационных каналов и водоемов. Возведение этих монументальных гигантов необходимо было держать под постоянным контролем и вниманием. И в настоящее время террасы в Андах, возникшие, как правило, во времена инков, являются одним из самых выразительных символов Перу, одной из характерных примет рельефа этой удивительной южноамериканской страны.

Самым показательным строительством анденес является забытый город Мачу Пикче, 400 лет хранивший в одиночестве тайны инков. Сейчас это место паломничества путешественников со всего мира, стремящихся прикоснуться к тайнам инков.

Двадцать шестой день

60 лет у инков был возрастом Молодости

…Мачу-Пикчу… «Старая гора» в переводе с кечуа. Древний, загадочный, таинственный город инков. Рассказать об этом, думаю, невозможно – это надо видеть, проникнуться его духом. Пониже Куско находится, примерно 2500 метров над уровнем моря. Автобусик по умопомрачительному горному серпантину домчал нас туда за полчаса… И вот он – город. Многоступенчатые террасы, строения из подогнанных безо всякого раствора камней облепили гору так, что составляют ее неотъемлемую уже часть. Забылась и горная болезнь, забылось все. Облака, плывущие под ногами, головокружительные пропасти, Урубамба далеко внизу… И впитываешь, впитываешь и глазами, и душой эту волшебную, мистическую красоту, драгоценность седых Анд… Инки… Как они жили? Да правильно жили. Не боролись с природой, а сливались, переплетались с ней душами. Засаживали поля необходимыми овощами, собирали урожай, пели, жевали листья коки, что придавало бодрости и сил, пили чичу, разводили лам да альпак, выделывали шкуры, шили одежды из шерсти да пимы, приносили жертвы суровым богам своим, и любили, любили… Причем не в домах, а в тех же своих возделанных полях – такая уж у них была традиция. И здоровый образ жизни позволял проживать им долго и размеренно, недаром у инков возраст 60 лет считался молодостью. Давно их нет, но осталось многое, чего нынешние потомки не должны забывать. Ведь чтобы иметь будущее – необходимо помнить прошлое. Это догма, нарушить которую невозможно…

Двадцать седьмой день

О похудении на чиче морада

Мне, к счастью, худеть не надо, в молодости был стройным мужчиной, а к пожилому возрасту стал и вообще очень стройным. Не в коня – корм, это называется. Но всегда с сочувствием отношусь к женскому желанию – как бы это сказать, стать чуть меньше в реальном мире, а не только на фотографиях – в виртуальном…

Поэтому о реальном похудении могу рассказать на примере моей сотрудницы, с которой «осваивали» натуральные товары Перу. За две недели посещения ресторанчиков и кафе с невероятно вкусной местной кухней (морепродукты, мясо ламы и альпаки, нежнейшая баранина, говядина, тающая во рту, взращенная на изумрудной травке горных Анд) было прибавлено 6 кг, о чем с горестью констатировали весы. Три последних дня – чисто на чича мораде – эти 6 кг убрали. То есть по 2 кг в день! Из негативных проявлений могу отметить только сверхактивность моей спутницы, которая замучила меня пешими восхождениями на крутые склоны Лимы с целью изучения районов города – Барранка и Сан-Исидро.

Двадцать восьмой день

Вороньи какашки

«Черная кукуруза – она красавица. Вот бывает так и у женщин – одна и статью хороша, и лицо – как нарисовано… а душа не лежит. Потому что что-то не хватает в этой красоте, какой-то изъянинки, что ли. А может, чего такого – очень внутреннего, душевного. Вот у меня так – такое отношение – получилось к початкам кукурузным. Лежит на прилавке – красавица желтая кукуруза, зернышко – одно к одному, здоровые, ядреные. Сам початок – как плавленое золото, залюбуешься. Всем хороша золотая красавица, а душа тянется почему-то к этому черно-блестящему стройному початку. Его хочется приласкать и держать в руках. Такое чувство, что из него струится жизнь, перетекает в руки, тело наполняет упругой радостью. Аспирантка Галочка смеялась – это потому, дескать, что вы, Ингвар Ольгердович, уже свято верите в звездный корабль пришельцев, который подарил нашему миру эту черную Маму Сару. И уверены, что среди экипажа была красавица инопланетянка, вот такая же черная, как смоль, с струящимися зелеными волосами, что и заложила кусочек своей души в свою воспитанницу. Чтобы через века она передалась мужчине – путешественнику с седым волнистым хвостом. Умница у нас – Галочка. Даром что аспирантка.

Так вот, я был так заворожен черной кукурузой, что на рынках мое внимание привлекала только она – блестящая, яркая, антрацитовая…

Женщины же обращают внимание еще и на все остальное. Переводчица Александра потянула меня за рукав: «Вы посмотрите, что за уродство! Или это они испорченную кукурузу продают?» Да, зрелище было еще то – вздувшиеся черные початки с уродливыми зернами… Но цена почему-то была явно выше, чем у моей блестящей красавицы.

Александра вступила в разговор с продавцом, я топтался рядом и взывал к ней, ты хоть название спроси, узнаем у Хорхе.

Она растерянно обернулась ко мне и смущенно зарделась (Александра – очень нравственная дама: «Они говорят, что это – «вороньи какашки».

Я, наверно, не хохотал так со школьной беззаботной жизни – чем радовал всех окружающих. Особенно продавца этой вороньей прелести – он широко улыбался беззубым индейским ртом. Было смешно все – смущение Александры, собственная любопытствующая глупость, откровенная хитрость продавца, который разводит туристов и втюхивает им «вороньи фекалии»… Мы хохотали так до прихода Ирины Александровны, которая с удивленным видом подошла на наш заливистый смех и тут же впилась глазами в эти изуродованные, больные початки.

Она не смеялась, а обласкивала взглядом кукурузные уродцы: «Это же… нет, не может быть… головня кукурузы? Или нет? «Мы тут же купили (по-моему, цена была просто запредельная для кукурузных инвалидов) несколько початков».

Двадцать девятый день

Вкус у этой травки довольно острый

Эту травку очень любят в ресторанчиках Куско. И самой большой ее любительницей оказалась Мариэлла – наш гид. Когда принесли тарелки (огромные, надо сказать) с каким-то местным блюдом, я неосторожно поинтересовался, что это за трава там занимает ровно треть тарелки (я же не козел, чтобы травой питаться!), оказалось, что это любимая травка нашей Мариэллы. У них тотчас же завязался оживленный разговор с Александрой, которая не стала делать секрета из познаний Мариэллы и этим основательно подпортили мне аппетит. А все дело в том, что вкус у этой травки (как и запах) довольно острый – напоминает нашу полынь, но без ядовитой горечи. И тоже – сорняк. Потом Мариэлла показывала нам заросли этой пряности по обочинам. На латинице его название – марь (Dysphaniaambrosioides). И что-то связанное с амброзией. Я тут же вспомнил сорняк амброзию в Донецке – ее там удаляют всеми методами, уж очень она липучая к людям и аллергенная. Но там ее не особенно любят и совсем не едят.

Так вот, оказалось, что это очень лечебная трава и лечат ею от глистов…

Я это представил сразу за обедом… Поэтому этот эпазот мне и не показался…

Тридцатый день

Соберем по крупицам драгоценные осколочки прошлого

…Так и живет сейчас Перу – чтя память предков. В школах с недавнего времени стали преподавать наряду с пришлым испанским и родной язык местных индейцев – кечуа. А я, просидев в Мадриде долгие 13 часов в ожидании самолета на Лиму, понял, почему не нравятся мне, мягко говоря, испанские конкистадоры. Они пришли на чужую землю, обуянные жаждой наживы, жаждой золота. Много ли они его там нашли, того золота, что ослепило их глаза, лишило слуха, затуманило разум? Не думаю… А вот думаю я о том, как выжигая каленым железом местные традиции, насаждая католицизм, походя и абсолютно бездумно, недальновидно выжгли они и те вековые знания, науку, культуру, которые куда как дороже любого золота мира. Что нам остается сегодня? Собирать по крупицам эти драгоценные осколочки прошлого, многие из которых канули в небытие безвозвратно. Собирать тщательно, с любовью, открывать для себя и для вас что-то новое, удивительное, полезное.