Мечты прекрасных дам - Александр Корделл

На ее месте, медленно обретая отчетливые очертания, возникало другое видение, и оно было лицом Тома Эллери. Оно предстало перед Милли в расцвете молодости и силы, черты его не были осквернены смертью.

И вот тут она закричала. Закрыв лицо руками, она кричала и кричала, как сумасшедшая.

Ярко сияла луна: так же ярко, как в ту ночь, когда она встретила привидение мертвого Тома Эллери.

Это и было первым потрясением в ту ночь.

Милли бросилась бежать. Она выбежала из пещеры и сломя голову помчалась вдоль берега к порту на другом конце бухты, боясь, что вот-вот эта мистическая лиса, которая только что ей привиделась, догонит и схватит ее… А так как она еще не совсем оправилась от болезни, у нее было полное ощущение, что чьи-то невидимые пальцы сжимают ей горло и не дают дышать.

Второе потрясение она испытала, когда в непроглядной темноте (так как луна в этот момент скрылась в мерцающих тучах) она почти столкнулась с еще одним видением, выходящим из моря. Это был Эли. Увидев ее с корабля, он поплыл к берегу и схватил ее в тот самый миг, когда она падала.

– Бога ради, куда вы так мчитесь? – выдохнул он, не выпуская ее из рук.

Милли старалась найти слова, но у нее вырывались лишь бессмысленные и бессвязные звуки.

– Возьмите себя в руки! Начните с начала и расскажите все по порядку.

Позже, когда они уже шли к форту, ей наконец-то удалось связно все рассказать.

– Говорите, лисица? – спросил он. – На Лантау? О нет!

– Богом клянусь, я видела ее – гигантскую лисицу!

– Она в пещере?

– Сейчас нет. Я же говорю вам, что она исчезла у меня на глазах.

– Вы ничего крепкого не хлебнули?

– Ну что еще можно от вас услышать!

Эли вздохнул, как это делает взрослый человек, имеющий дело с ребенком.

– Может быть, сходим и посмотрим, там ли она сейчас? – спросил он.

Уже уходя, Милли бросила через плечо:

– Теперь это уже все равно. Меня здесь скоро не будет. Насколько я понимаю, все зависит от того, получили ли вы выкуп?

Он ответил не сразу.

– Вы же болели, правда? Если сейчас вы попадете в руки монаха из храма, он живо превратит вас в привидение. Вам не первой что-то мерещится после приступа малярии.

– Вы все еще не верите мне!

– Лучше бы, конечно, самому это увидеть, но вам я верю на слово.

Милли пошла прочь, но Эли опять схватил ее за руку и повернул к себе:

– Погодите. Прежде чем мы вернемся к Суиткорну, мне нужно сообщить вам кое-что.

Она попыталась вырваться.

– Завтра я отвезу вас к отцу.

– Это правда?

– Встаньте пораньше и убедитесь. – Он нащупал ее руку. – У меня плохие новости, девочка.

– Плохие новости?

– Помолитесь за своего отца. Ему недолго осталось жить.

– Он болен?

– Судя по слухам, он умирает. Я не люблю ходить вокруг да около, лучше все сказать прямо.

В молчании они медленно пошли к форту, но на ступеньках, ведущих к форту, Эли остановился.

– Что же касается этой истории с лисами… – начал он.

За сто спиной высился пик горы Лантау, до нее опять донеслось пение монахов.

– Ну и что?

Он пожал плечами, дав понять, что этот предмет не заслуживает большого внимания.

– Я только хотел сказать, что не стоит упоминать об этой истории при Суиткорне.

– Это почему?

– Вы же их знаете. Для китайца достаточно намека на что-то из области суеверий, и он превратит это в национальный праздник. А еще он скажет, также как и я, что все это вам померещилось.

– Но если это мне просто померещилось, значит, я могу спокойно рассказывать об этом кому угодно.

– А не боитесь, что будете попросту глупо выглядеть?

– Ах, вот что вас волнует…

– Ну ладно, делайте, что хотите, – подытожил он. – Но если все это станет известно на кораблях, я тут буду ни при чем, имейте в виду.

– Ну и пусть станет. Если вы говорите мне правду, то завтра в это время я буду уже в Гонконге.

– Послушайте, только никому об этом ни слова! Хоть раз в жизни сделайте так, как я прошу!

Однако старик Суиткорн вовсе их, оказывается, не ждал. И перед тем, как отведать приготовленную им еду (горшочки весело кипели на печи), они отправились на его поиски. После бесплодных поисков Эли предложил поплыть на корабль, потому что Суиткорн мог отправиться туда на плоскодонке.

В конце концов они нашли его – старик лежал мертвый под одной из старых ржавых амбразур, где явно безрезультатно пытался найти убежище.

Почти вся его одежда была содрана с тела, похоже, что когтями животного.

Позже в форт прибыла команда с «Ма Шан». Они сбились вокруг тела Суиткорна, дрожа от дурных предчувствий.

– Так вы говорите, лиса? – спросил Эли, отодвигая Милли в сторону.

– Лиса, – повторила она.

– Говорите, большая?

– Не меньше хорошей собаки.

Он еще что-то говорил, но слезы мешали ей видеть его, и она ничего не ответила.

– Но послушайте, босс, – сказал Черный Сэм, все еще не в силах унять дрожь. – Ведь на Лантау не водится никаких зверей. Я сюда лет десять уже прихожу и ни разу не видел здесь никого крупнее кролика.

– Все, хватит об этом, поговорили и будет. – Эли явно не хотел продолжать этот разговор.

11

Тщательно все заранее продумав до мельчайших подробностей, (так он действовал всегда, что и позволило ему, по его мнению, дожить до этого дня), Эли вернул Милли в дом отца во время празднования дня рождения Там Кунга, то есть на восьмой день четвертой Луны – восьмого мая по западному календарю.

Несколько слов о Там Кунге. Это еще один святой покровитель китайских лодочников, он занимает второе место после Тин Хау, Королевы Небес. С этим богом шутки плохи.

– Сегодня, – сказал Эли, – я отвезу вас к вашему отцу. Но сначала вы должны одеться, как китаянка. Я не хочу, чтобы меня сразу арестовали – когда увидят, что я привез в Гонконг даму, одетую как английская леди.

Милли заметила, что у него исчез акцент, теперь он разговаривал так же чисто, как она сама.

– А если я не соглашусь?

– Тогда мы пробудем здесь до тех пор, пока вы не согласитесь.

Черный Сэм уже ждал их, чтобы переправить на джонку, и Эли сначала отвел Милли к небольшому заливчику подальше от любопытных глаз. Здесь он положил к ее ногам сверток с одеждой.

– Переоденьтесь.

– Только если вы отвернетесь.

Сняв свою одежду, она натянула на себя вещи, обычные для азиатской рыбачки: штаны и куртку из хлопка, черные чулки и туфли на низком каблуке, которые были ей малы на целый размер и в которых она шла, как прихрамывающий ослик. На голову ей он надел широкополую шляпу от солнца с отогнутыми краями – такие носят крестьяне хакка – поля очень удачно скрывали черты ее лица.