Битва за Кавказ - Анатолий Корольченко

Дорогой ценой обошлось врагу сражение у Марухского перевала. Командир немецкой дивизии «Эдельвейс» генерал Ланц в одном из донесений сообщал о больших потерях и просил срочного пополнения.

В Приэльбрусье

Попытки егерей из 99-го полка дивизии «Эдельвейс» спуститься в Баксанскую долину были безуспешными. Располагавшийся там горнострелковый полк подполковника Сироткина каждый раз вытеснял их с захваченных позиций, заставлял отойти.

Долина, где ревел бешеный Баксан, выбивавшийся из недалёкого ледника, манила немцев тем, что от неё тянулись тропы в Сванетию через перевалы Донгуз-Орун и Бечо.

В посёлке Нижний Баксан ещё находился Тырны-аузский горно-металлургический комбинат, где вырабатывались редкий вольфрам и молибден, необходимый для производства броневой стали.

10 августа немецкие войска заняли Пятигорск. Дальнейший их путь к Владикавказу и Грозному проходил вблизи Баксанской долины. Наступавшей там 2-й румынской горнострелковой дивизии поставили задачу ворваться в долину и захватить посёлки Тегенекли, Иткол, Терская, Азау и, конечно же, Тырныауз.

В связи с нависшей угрозой захвата правительство решило вывести из строя ценное оборудование комбината, а рабочих эвакуировать в Закавказье.

В ту пору Яков Фёдорович Гришин служил на комбинате и позже рассказал следующее:

В то утро он проснулся раньше обычного. Солнце ещё не вышло из-за горы, но в окне уже обозначился серый рассвет. Из-за перегородки доносились осторожные шаги Татьяны Яковлевны и жужжание примуса. «Неугомонная душа», — отметил он хлопотливость жены. Накануне он невзначай обронил, что должен выехать в Нальчик за деньгами. Это была его обязанность — получать в банке деньги, а потом выдавать их рабочим и служащим комбината. И вот она поднялась раньше, чтобы приготовить не только завтрак, но и «тормозок» — лёгкий перекус в поездке для него и сопровождающей охраны.

Яков Фёдорович осторожно поднялся, распахнул окно. В комнату хлынул свежий воздух, щедро напоенный озоном после ночного дождя.

Гришины жили в дощатом бараке без всяких удобств. Комнатка была небольшой, преимущество её состояло в том, что находилась в тихом месте барака, в самом конце его широкого, всегда шумного коридора.

Комбинат стал действовать недавно. Всего семь лет назад близ посёлка Тырныауз открыли богатейшее вольфрамо-молибденовое месторождение. С этого и началось строительство комбината.

Комнату Гришины получили лишь после того, как Татьяна Яковлевна представила врачебные справки, где значилась её серьёзная болезнь — чахотка.

Своё жильё Яков Фёдорович и Татьяна Яковлевна отделали с любовью: побелили, покрасили, на стены повесили фотографии и репродукции из журналов, заключив их в рамки под стекло. На самом видном месте расположили большую профессионально сработанную фотографию: оба они сняты на фоне белоснежного двуглавого Эльбруса.

   — Доброе утро, мамочка! — приветствовал жену.

   — Оно не только доброе, оно прекрасное! — ответила она, заслоняясь от брызнувших в окно солнечных лучей.

Заговорило радио, и знакомый голос диктора сообщил утреннюю сводку Совинформбюро: «Продолжались ожесточённые оборонительные бои советских войск с противником на сталинградском и кавказском направлениях: в районе Калача, Клетской, северо-восточнее Котельниково, а также в районах Армавира, Кропоткина, Краснодара, Майкопа». После небольшого молчания диктор, несколько понизив голос, произнёс: «Советские войска оставили город Краснодар».

   — Неужели они сюда придут? — дрогнувшим голосом спросила Татьяна Яковлевна.

   — Вряд ли, — ответил Яков Фёдорович не очень уверенно.

Обещанная для поездки полуторка ещё не приехала. Она умчалась в Азау, за радистом с эльбрусской метеостанции.

   — Не опоздать бы в банк получать деньги, — сказал бойкий охранник проходившему мимо начальнику комбината капитану Чиркову.

Тот, как всегда, был в военной форме. В петлицах поблескивал воинский прямоугольник — шпала.

   — Не опоздаете, — произнёс Чирков уверенно и посмотрел на часы. — Машина сейчас придёт.

И действительно, полуторка вскоре показалась на мосту через Баксан. На ней прибыл Василий Кухтин — второй радист с эльбрусской метеостанции. Он привёз безрадостную весть: немцы уже в Пятигорске.

«Час от часу не легче», — отметил про себя Яков Фёдорович и поспешил с сопровождающими охранниками к полуторке. У каждого из них на ремне был револьвер в кобуре.

Деньги в Нальчике они получили не сразу: простояли в очереди. Зато выдали им больше, чем просили. Набили деньгами три брезентовых мешка, едва защёлкнули металлические запоры на их горловинах. Забросили мешки в кузов. Рядом устроился Яков Фёдорович с охранником, второй сел в кабину.

Возвратились они из Нальчика под вечер. Вахтер на проходной объявил:

   — Слыхали новость? Комбинат за горы уходит. А тебе, Фёдорович, передали, чтоб незамедлительно шёл к самому Чиркову.

В кабинете начальника комбината было многолюдно, дверь распахнута. Увидев Якова Фёдоровича, капитан спросил:

   — Деньги привёз?

   — Привёз, даже в избытке, целых три мешка. В банке сказали, чтобы непременно брал, они вроде бы нам очень будут нужны.

   — Правильно сказали. Ведомость на выдачу зарплаты готова? Завтра выдать народу причитающуюся сумму. А остальные деньги заложить в мешки, выставить охрану. Вы, Гришин, лично доставите их за перевал.

«Лично? За перевал? А как же Таня?» — промелькнула тревожная мысль. Но сдержался, ответил:

   — Понятно, товарищ капитан.

Он поспешил в свой, с железной дверью и малым оконцем, служебный закуток, где находились в мешках привезённые деньги.

В кабинете начальника остались немногие, на плечи которых легла нелёгкая задача эвакуации людей через перевал. Это были искушённые мастера альпинистского дела: начальник горноспасательной станции Георгий Одноблюдов, опытные инструктора-альпинисты Александр Сидоренко и Алексей Маленков, радист эльбрусской метеостанции Василий Кухтин, школьный учитель из Тырныауза Николай Моренец и 16-летний Гриша Двалишвили, исходивший все тропы на предстоящем маршруте.

Решено было идти в Сванетию через ближний перевал Бечо, высота которого насчитывала почти три с половиной тысячи метров. Расстояние до сванетского селения Бечо в сорок километров должны были преодолеть за трое суток. Всего эвакуируемых было около полутора тысяч человек, из них более двухсот детей.

Татьяна Яковлевна не впала в панику, когда Яков Фёдорович сообщил, что ему придётся идти в горы.

   — И я с тобой, — решительно заявила она, словно забыла о болезни. — Вот только в чём мне идти? Нет подходящей обувки.

   — Найдём, — уверенно ответил он, и уже в тот же день принёс тупоносые ботинки на толстой подошве.

Жена воспрянула, натянула шерстяные носки, и ботинки оказались ей почти впору.

Они выходили в третьей группе заводчан, когда две уже были на месте. В рюкзак затолкали всё необходимое для надвигающихся холодов. В квартире оставили всё как было. В самый последний момент Татьяна Яковлевна сняла со стены фотографию с видом на Эльбрус, засунула её под клапан рюкзака.

У места сбора группы — сосновой рощи близ селения Тегенекли — все были уже на рассвете. Там находился и начальник комбината. Он удостоил Гришина вниманием:

   — По прибытии в районный центр сразу же сдать деньги в банк, на счёт комбината, там знают. К моему приходу туда всё должно быть в ажуре.

   — Непременно сделаю, — пообещал Яков Фёдорович.

Прозвучала команда старшего альпиниста Одноблюдова:

   — Взять поклажу! За мной ша-агом ма-арш!

Почти три сотни человек размеренным шагом двинулись по тропе, уходящей в горы.

Яков Фёдорович шёл в голове колонны. Перед ним четверо дюжих парней из охраны, сменяя друг друга, несли плотно набитые деньгами мешки. Тут же рядом с мужем, опираясь на альпеншток и приспособив на плече сумку с едой, шла Татьяна Яковлевна. Ей было тяжело, но она бодрилась, стараясь не показать свою немощь.

   — Давай сумку! — говорил ей Яков Фёдорович, но она отказывалась:

   — С тебя хватит и рюкзака.

Рюкзак весомо горбился у него на спине.

Неподалёку от тропы появились строения альпийского лагеря. С началом войны его закрыли, и ныне он, густо поросший травой, с заколоченными окнами, оборванными проводами и ржавым скрипом висевших на столбах фонарей, представлял унылый вид.

С гор вдруг потянуло холодом, на склонах закурились, словно живые, сизые облака, и пошёл дождь. Вначале несмелый, редкий, он с каждой минутой усиливался, становился мощней, а затем обрушился сплошным потоком.

Яков Фёдорович поспешно извлёк из рюкзака припасённый кусок прорезиненной ткани, набросил его на голову и плечи жены.