Жаркое лето 1953 года в Германии - Николай Платошкин

Ханс Тирфельдер прибыл в 1946 году из советский зоны с одним чемоданом. В 1951 году он провел конкурс на звание «мисс ноги» Германии. Сотни тысяч женщин снимали мерки с бедер, икр и ступней, отсылая данные устроителю. Тот обработал их и получил точный анализ рынка женских чулок. После этого Тирфельдер первым в Германии наладил массовый выпуск синтетических чулок из нейлона и перлона (полиамидное волокно)[75].

И все же таких «историй успеха» было не так много, чтобы утверждать, что от экономического чуда разбогатела вся Германия к западу от Эльбы. В 1957 году 10 тысяч самых богатых людей ФРГ имели такой же доход, что и 2 миллиона самых бедных. И Западная Германия, возможно, не дожила бы и до пятилетнего юбилея своего существования, если бы «социальная рыночная экономика» Эрхарда не стала действительно социальной. Произошло это не только под нажимом ОНП и СДПГ, но и под давлением американцев, опасавшихся, что массовая безработица и рост цен приведут к «коммунистической революции».

Государство приняло специальные программы по поддержке производства дешевых товаров. Предприятия получили налоговые льготы и ускоренную модель амортизации. В 1952 году были приняты специальные государственные меры по поддержке инвестиций. Был в ФРГ и свой «госплан» — Союз германской экономики (объединение предпринимателей), который в тесном сотрудничестве с правительством определял «правила игры» на рынке. В 1950 году был принят закон о помощи жертвам войны, согласно которому миллионы людей (в том числе лишившиеся крова, вдовы, инвалиды) получили пенсии и бесплатное медицинское обслуживание. В 1952 году в бундестаге прошел практически «социалистический закон» о распределении тягот войны, по которому был введен особый налог на имущество богатых лиц, и вырученные от него средства шли на помощь беженцам из Восточной Европы и советской оккупационной зоны. До 1964 года в западногерманское общество были интегрированы 12 млн. человек, на что ушло 55 млрд. марок[76]. Без упомянутых выше социальных законов рыночная экономика рухнула бы под тяжестью столь серьезных задач.

Однако либералу Эрхарду предстояло распрощаться еще со многими своими теоретическими «священными коровами». Закон от 24 апреля 1950 года вводил систему государственного строительства так называемых «социальных квартир», предназначавшихся для «широких слоев населения». В 1950 году только 8 % жителей ФРГ были собственниками своего жилья. По закону предполагалось построить за шесть лет 1,8 млн. квартир. Таким темпам могло бы позавидовать любое социалистическое государство. Но даже такие радикальные меры с трудом сдерживали недовольство населения плохими условиями своего жилья (в 1950 году 41 % жителей не были удовлетворены своими жилищными условиями)[77].

Между тем ОНП требовало от правительства демократизации «структур власти» в экономике. Профсоюзы пригрозили мощной забастовкой, если до 1 февраля 1951 года не будет принят закон об участии рабочих в управлении предприятиями горнодобывающей промышленности. Закон вступил в силу 21 мая 1951 года (при поддержке СДПГ) и предписывал паритетный состав наблюдательных советов на всех предприятиях упомянутой отрасли с количеством занятых более 1000 человек. «Нейтральный» член совета должен был помочь избежать патовых ситуаций при голосовании. Профсоюзам явно понравилась такая «социализация», и в законе «о конституции предприятий» (1952 год) было предусмотрено создание на всех предприятиях страны с количеством занятых более пяти человек так называемых «советов предприятий» из членов трудовых коллективов. Члены совета имели большое влияние при решении социальных вопросов (отпуска, продолжительность рабочего времени и т. д.), и предприниматели были обязаны предоставлять этим советам информацию об экономическом положении предприятий. Согласно закону треть членов наблюдательных советов акционерных обществ должна была выбираться из рабочих и служащих.

Предоставленная этим законом профсоюзам огромная власть базировалась на прочной основе закона о тарифных договорах (принят еще до образования ФРГ 9 апреля 1949 года), которым была введена так называемая «тарифная автономия». Согласно этой системе предприниматели и профсоюзы путем переговоров определяли зарплату и социальные льготы рабочих конкретных отраслей. Посредники от государства привлекались к переговорам лишь тогда, когда они находились под угрозой срыва. Тарифная автономия серьезно ограничила экономическую свободу предпринимателей: отныне ни один завод не мог платить своим рабочим меньше, чем это было согласовано в тарифном отраслевом договоре.

После всех этих законов от либерализма Эрхарда оставалось очень мало. Но зато рабочие в ФРГ прекратили мечтать о социализме в масштабах страны, так как им вполне хватало социализма на своем предприятии. Согласно только входившим в моду в начале 50-х годов социологическим исследованиям только 1 % рабочих мог быть причислен к марксистам, 30 % заявили, что свыклись с существующим порядком вещей и не интересуются ничем, кроме своих личных дел. 25 % верили, что профсоюзы еще добьются новых социальных льгот и готовы были активно участвовать в развитии «своего» предприятия (в профсоюзных газетах публиковались статьи, призывавшие рабочих беречь оборудование и следить за чистотой на рабочем месте), и еще 8 % надеялись на поступательное социал-демократическое движение к социализму[78].

Таким образом, в известной мере можно сказать, что отцами западногерманского «экономического чуда» были Эрхард и Ульбрихт. Ведь именно боязнь революционного взрыва и создания социализма «а ля ГДР» заставила Аденауэра и его экономического гуру забыть о незыблемых канонах чистого либерализма и превратить ФРГ в самое социальное государство Западной Европы.

После 1952 года «экономическое чудо» наконец-то стало серьезно отражаться на материальном благополучии миллионов простых западных немцев. Если в 1950 году средняя зарплата составляла 243 марки, то в последующие годы она стабильно росла при низкой инфляции в среднем на 20 % в год. Производительность труда в начале 50-х годов на 40 % превысила довоенный уровень. А это в свою очередь удешевляло товары массового спроса, делая их общедоступными. Если в 1950 году рабочий должен был работать 22 часа, чтобы заработать себе на 1 кг кофе в зернах, то в 1959 году для этого было достаточно шести часов. Ради килограмма сахара приходилось трудиться один час в 1950 году и всего 26 минут в 1959 году. Пара хорошей обуви стоила в 1950 году два рабочих дня, а в 1959 году — 10 часов 42 минуты[79].

Огромная социальная деятельность государства привела к тому, что на 12 миллионов рабочих в 1953 году приходилось уже 4 миллиона служащих, а это также означало рост благосостояния, так как служащие неплохо зарабатывали.

К 1953 году население ФРГ наелось досыта и получило возможность разнообразить свой дневной рацион за счет хорошей колбасы и недоступных ранее кондитерских изделий. В 1954 году средний рабочий тратил на питание 180 марок из своей месячной зарплаты в 467 марок (в 1949 году он мог поесть лишь на 131 марку в месяц). Немецкие женщины наконец сняли полувоенные платья до колен и сапоги и облачились в массовые наряды, разработанные Кристианом Диором в стиле «нью лук» («новый вид»): гиперженственные платья, подчеркивавшие осиную талию и полные бедра за счет подбитых юбок. В семьях ФРГ появились велосипеды, мопеды и даже автомобили, которых, правда, в начале 50-х годов было еще очень мало.

Скромное материальное благополучие было куплено ценой практической смерти западногерманской культуры. Сразу после войны в западных зонах появилось много театров, газет и журналов. Молодые и обладавшие обостренным чувством справедливости писатели, вроде Борхерта, казалось, стали властителями дум послевоенного поколения немцев, пытавшихся примириться с собственной совестью. Но денежная реформа расставила все на свои места. Обыватели, охотно платившие рейхсмарками за газеты и билеты в театр или кино, экономили новые деньги. Их интересовали больше скидки и распродажи, чем надоевшие призывы интеллектуалов-болтунов помнить недавнее прошлое. Из 115 театров, существовавших в западных зонах в 1947 году, в 1950 году остался только 31, а число занятых в театральном деле сократилось за это время с 28 до 17 тысяч человек[80]. В массовом порядке умирали литературные и общественно-политические журналы, большинству из которых так и не суждено было возродиться вновь. Даже ежедневные газеты, претендовавшие на серьезность, боролись за выживание. Известная и по сей день газета «Вельт», являвшаяся первое время рупором британской военной администрации, вынуждена была сократить тираж с 2 млн. экземпляров в апреле 1948 года до 300 тысяч в июле 1949 года. Новым лицом западногерманской прессы стал яркий представитель племени таблоидов — «Бильд» («Картинка»), практически и состоявший из одних фотографий. Первый номер этой и поныне самой многотиражной газеты ФРГ вышел в свет 26 июня 1952 года. Место слишком морализирующих театров заняло ненавязчивое радио (7,5 млн. аппаратов в 1949 году и 12,8 млн. — в 1955)[81] и начиная с 1953 года — телевидение (тогда было еще только 12 тысяч телевизоров). Досуг западного немца стал гораздо проще и состоял из кино (в основном американские комедии и вестерны), встреч с друзьями в пивной за «своим» столом и футбола по воскресеньям (хотя в него не столько играли, сколько болели или пытали счастье на тотализаторе, появившимся в 1948 году).