Пусто: пусто - Анна Бабяшкина

— Где?

— Это самое сложное. Вообще-то существует больше десяти центров по Москве, где его делают. Но, как я выяснил, самый крутой из них — Московский центр диализа на «Бабушкинской».

— Ну и что?

— А то! Если уж у человека хватило денег на организацию убийства Ленки и на саму операцию по пересадке почек, то наверняка он смог устроиться и в лучший диализный центр. Логично?

— Вообще-то не очень, — пожала плечами Люся. — Ну ладно, и что дальше?

— Ну, и я три дня ездил к этому центру, приставал к разным больным, чтобы выяснить — может, кому из их знакомых в ближайшие дни сделали трансплантацию.

— И что?

— Пока ничего, — вздохнул Митя. — С ними вообще трудно разговаривать, с больными этими. Они там по большей части философски настроены — на кривой козе не подъедешь. Вот хотел тебя попросить помочь с некоторыми побеседовать, а то я даже не знаю, как и обратиться. А они обязательно должны знать, кто на днях перестал ходить на диализ — там же всего пациентов-то около 60!

— Да, Митек, быть бы тебе частным детективом — не зря свой хлеб ел бы, — подмигнула Люся. — Только зря ты так напрягался — лучше бы у меня спросил, и я тебе все рассказала бы.

— Что ты хочешь сказать?

— То и хочу. — И Люся принялась выкладывать Безбородову все, что узнала в субботу у Зайцевых, а потом по памяти воспроизвела Валеркины доказательства невозможности спланированного убийства с целью забора органов.

— Так что, Митя, ты можешь успокоиться: это были простые хулиганы. Хотя от этого и не легче, — подытожила Люся.

— Да ну! — недоверчиво отреагировал он на ее объяснения. — У этих врачей круговая порука. Они тебе такого наплетут, только чтобы коллегу выгородить! А вот то, что почка досталась ее подружке, — это уже зацепка. Конечно, подружке очень легко втереться в доверие! Как, ты говоришь, ее зовут?

— Катя Волкова. Она художница была. Между прочим, у нее папа тоже весьма известный художник, у него даже галерея своя на Палихе есть. Так и называется— Галерея Максима Волкова. Сходи, посмотришь. И хватит о всякой чернухе думать!

И тут Люсю осенило.

— Слу-ушай! — завопила она. — Валерка сказал, что знаки исчезают, когда умирает назначенная Небесной канцелярией пара! Может быть, Катька как раз была твоей парой?

— Интересная мысль! — задумчиво кивнул Безбородов. — Надо ее проверить. Хотя, я думаю, каждый день в мире, к сожалению, умирает немало молоденьких девушек.

— Но то в мире! — запротестовала почти уверенная в своей гениальной версии Люся. — А в Москве, я думаю, такое случается нечасто. Если посмотреть, как Небесная канцелярия распорядилась с личной жизнью, например, моих знакомых, то возникают глубокие сомнения в том, что она способна сосватать хоть одну интернациональную пару.

Довольная собой г-жа Можаева уже напяливала курточку и между прочим поинтересовалась:

— Мить! Вы, кажется, с Ленкой дружили, может быть, ты в курсе — кто такой Чебурашка? А то родители говорят, мол, был у Лены такой парень — Чебурашка, так он даже на похороны не пришел! — самозабвенно соврала Люся.

Митя, и без того бледный, с замутненным от множества обрушившихся на него сведений взглядом, стал совсем как рисовая бумага. Люся не могла не заметить эту перемену в его лице.

— Родители? — выдохнул он. — Не может быть! Родителям она про меня ничего не могла рассказывать! Ленка боялась, что родители ее сразу убьют, если обо мне узнают, — они же у нее учителя чокнутые! Пока не закончила институт — никаких мальчиков. Можаева, откуда они обо мне узнали?

— А-а, гм-м… — Люся лихорадочно придумывала продолжение вранья. — Так это был ты? У вас был роман? Ага. Наверное, не так уж Ленка их и боялась? В конце концов, ведь ты же вполне достойный молодой человек, не наркоман и не тупица, что же тут скрывать?

— Странно все это, очень странно.

На Люсино счастье у Митьки зазвонил мобильник: г-жа Безбородова решительно не понимала, почему ключи от офиса все еще не лежат у нее под подушкой. И это спасло г-жу Можаеву от продолжения беседы на щекотливую тему.

Люся нырнула в «девятку» и по привычке выскочила на шоссе Энтузиастов. Тут ожил мобильник. Высветился номер Соловьева, и г-жа Можаева вспомнила, что едет совершенно не в ту сторону. То есть она по привычке отправилась в свою квартирку на 2-й Владимирской, в то время как должна была спешить на Ленинградский проспект, где ее ждут Соловьев и его семейка! Люся начала лихорадочно вспоминать, где же здесь можно развернуться, но вдруг успокоилась.

— Что, Лешенька? — ехидно спросила она у все еще звонившего мобильника, даже не собираясь отвечать на звонок. — Нервничаешь? Ждешь? Ничего, подождешь! Заодно поупражняешься в придумывании объяснений: где же пропадает твоя жена в девятом часу вечера? Родители, я думаю, уже очень интересуются этим вопросом.

И г-жа Можаева свернула на свою улицу. Она решила назло Соловьеву заехать в собственную квартиру — цветочки полить, спокойно поболтать с Наташкой по телефону, в свое удовольствие посмотреть телевизор, без всякой необходимости подстраиваться под низменные вкусы экс-суженого. В конце концов, она даже может позвонить Андрею! И пусть Соловьев не думает, что у Люсеньки других дел нет, кроме как развлекать его и его семейку!

Когда г-жа Можаева закончила поливать цветочки и обсудила с Наташкой последние тенденции свадебной моды, она обнаружила, что прошло не так уж и много времени — часы показывали всего девять вечера. Ужинать Люся себя отучила уже давно, а распивание чая «вприглядку» с конфетой оказалось тоже не слишком-то увлекательным и длинным. Телевизор смотреть не хотелось. Книжки выпадали из рук. И даже карты не хотели поднять Люсеньке настроение — пасьянсы упорно отказывались сходиться. Хотелось, конечно, позвонить Андрею. Но, если честно, разве приличные девушки первыми звонят молодым людям? Если бы он хотел, давно бы уже позвонил сам или прислал sms. А раз и не звонит и не пишет — значит, не хочет общаться. Ну, и сам дурак. Разве может быть признан нормальным мужчина, который будучи знакомым с г-жой Можаевой не изнывает от желания увидеть ее вновь? Люся точно знала ответ на этот вопрос: нет, не может. Значит, с Андреем все ясно.

И чего тогда, спрашивается, Люся делает одна в этой пустой квартире, когда могла бы сейчас так весело смотреть телевизор в большой компании? Не лучше ли сидеть в уютных креслах рядом с потешными Лешкиными родителями, в его просторной квартире, и всячески над ним измываться? И Люся, вздохнув, еще раз взглянула на мобильник и набрала номер Соловьева.

— Я скоро буду! — буркнула она в трубку и начала собираться, на ходу придумывая, чем бы еще досадить вероломному Лехе.

Уже заведя мотор, она не выдержала и начала писать Андрею sms-ку. (Ну да, так не полагается! Приличные девушки не пишут первыми молодым людям! Да, он может подумать, что Люся ему навязывается! Но ведь, во-первых, это не письмо. Во-вторых, вдруг он просто потерял бумажку с ее номером? В-третьих, ведь Люся уже сделала умозаключение, что Андрей — просто дурак. А какая ей разница, что про нее подумает какой-то там дурак? Пусть думает, что хочет!)

Итак, Люся написала:

«Privet! Kak dela? Otgadai zagadku: malen'kyi, tolsten'kyi, po potolku polzaet i shurshit. Kto eto?»

Дурацкое сообщение? Конечно! А какое же еще можно отправлять такому типу, как Андрей? Только такое, чтобы не думал, что Люся к нему как-нибудь особенно, например, серьезно относится.

Когда Люся появилась на Ленинградском проспекте, родители Соловьева, утомленные дневной экскурсией по «Меге», спали сладким сном. Только одинокий Леха сидел на кухне и нервно грыз семечки. «Сейчас начнется допрос с пристрастием», — догадалась г-жа Можаева по его сурово-мрачному выражению лица. Но Леша повел себя удивительно толерантно.

— Кушать будешь? — спросил он вместо ожидаемого «где была» и подвинул к Люсе тарелку с семечками.

Г-жа Можаева, решительно брезговавшая этим продуктом, только поморщилась:

— Спасибо, я поужинала. А чего это тебе не спится?

— Знаешь, я все-таки беспокоюсь за тебя. Ведь ты, хоть и временно, но моя жена, так что уснуть, пока ты выгуливаешь этих иностранцев, все равно не удается. То авария какая-нибудь вспомнится, то этот маньяк ховринский. Ну, мало ли что бывает? А я потом объясняй родителям, почему разрешил тебе так поздно одной по городу шататься!

— Какие иностранцы? Нет же никаких иностранцев, ты их сам придумал!

— Точно! — вспомнил Соловьев. — Просто столько раз уже это родителям говорил, что и сам поверил.

— И что со мной может случиться? — удивилась Люся, впрочем, отмечая про себя, что это иррациональное поведение Соловьева ей приятно. Хоть маленькое, но беспокойство она ему сегодня доставила. — Да даже если что-то случится, ты-то чем сможешь помочь? Помогут только те, кто будет находиться рядом, — вызовут скорую или милицию. Так что это совершенно бессмысленно — сидеть и всякие ужасы придумывать.