Венец царицы Тамары - Наталья Николаевна Александрова

– Найду, Михалыч, найду! – заверил хозяина Апостол и повернулся к Даше: – Пойдем, что ли! – Надел рюкзак, проверил шнуровку на ботинках и полез в люк.

– Пока, Михалыч, спасибо вам за все! – Даша спустилась за Вовкой по гремучей лестнице.

Внизу была непроницаемая темнота, и она спускалась в нее, как будто погружалась в темную воду.

В детстве провели они одно лето в деревне на Карельском перешейке. Отец тогда еще был с ними, и хватило денег, чтобы снять крошечный домик на задах огромного участка на краю деревни. Хозяйка называла этот домик времянкой.

Даша помнит крошечное помещение с узким оконцем, она спала вместе с мамой на скрипучей железной кровати, а Аньке ставили на ночь хлипкую раскладушку.

Отец приезжал редко, брезгливо морщился, глядя на неказистую обстановку и никогда не оставался на ночь. Из всех удобств была во времянке только большая печка, что, конечно, важно для прохладного северного лета.

Зато рядом с этой деревней было лесное озеро. Озеро было небольшое, круглое, с темной, безжизненной торфяной водой, в которой не водились ни рыбы, ни водоросли. И название у него было соответствующее – Мертвое озеро.

В этом озере маленькая Даша часто купалась, и когда она входила в него, ей казалось, что ее тело понемногу исчезает, растворяется в темной воде – сначала ноги, потом все остальное, пока над водой не остается только голова, которая лежит на неподвижной поверхности воды, как на огромном черном блюде…

Вот и сейчас ей казалось, что она понемногу исчезает в темноте, как в мертвой воде лесного озера.

Наконец лестница кончилась, Даша ступила на ровную поверхность, и тут Михалыч у нее над головой опустил крышку люка. Крышка громко лязгнула, и вокруг воцарилась непроглядная темнота и мертвая тишина, изредка нарушаемая только звуком падающих капель. Даше казалось, что она осталась одна в бездонном мраке Вселенной. На нее внезапно накатила паника.

– Апостол, ты здесь? – проговорила она чужим, севшим от страха голосом.

И тут из темноты до нее донесся Вовкин голос:

– Здесь я, здесь! Телефон никак не могу включить!

Уже от звука этого знакомого голоса Даше стало легче, а тут впереди вспыхнул голубоватый луч, отвоевав у темноты клочок пространства – кусок сырой каменной стены, залитый водой выщербленный пол коридора и Вовкино плечо.

– Ну вот, слава богу, заработал…

Даша перевела дыхание, паника отступила.

Вовка медленно двинулся вперед, подсвечивая путь голубым лучом телефона.

Даша потащилась за ним, с обидой подумав, что мог бы и руку ей подать.

Они прошли так несколько бесконечных минут, и коридор раздвоился. Остановившись перед развилкой, Апостол дождался Дашу и проговорил спокойным, уверенным голосом:

– Михалыч сказал, здесь нужно повернуть налево.

Звук его голоса успокаивал Дашу. Она кивнула:

– Налево так налево…

Вовка пошел вперед по левому коридору, а Даша на мгновение задержалась у поворота. Она достала из косметички тюбик губной помады и нарисовала на стене возле развилки стрелку, указав направление, в котором они пошли.

Даша сама толком не знала, для чего это сделала – то ли для того, чтобы не заблудиться в этом бесконечном подземелье, то ли для того, чтобы когда-нибудь потом найти убежище Михалыча. Потому что она чувствовала каким-то неизвестным науке шестым чувством, что Михалыч знает гораздо больше, чем говорит, и может ответить на мучающие ее вопросы…

Судя по серебряной сережке, Маруся была у него в убежище. То есть они явно знакомы, если бы он ее просто в коридоре встретил, к себе бы не пригласил.

Даша пошла вперед. Красная стрелка исчезла в темноте.

Они шли по новому туннелю еще несколько минут, и туннель отчетливо забирал вверх.

Вскоре Апостол остановился и проговорил тихим, напряженным голосом, словно боялся кого-то потревожить:

– Точно Михалыч сказал… вот он, грот Покойника!

Впереди перед ними действительно был довольно большой темный грот. Апостол осветил его лучом фонарика, этот луч выхватил из темноты импровизированный подсвечник, сделанный из пустой консервной банки. Рядом с ним лежали несколько свечных огарков и завернутый в пластик коробок спичек. Вовка поставил один из огарков в банку, зажег его с одной спички.

Пламя свечи затрепетало. Оно осветило грот.

Это было овальное помещение с покатыми закругленными стенами, из него выходило еще три коридора, кроме того, по которому пришли Даша с Апостолом. На стене рядом с самодельным подсвечником был выдолблен неровный крест с косой перекладиной, под ним – ухмыляющийся череп с черными дырами глазниц. Чуть дальше от стены на полу был едва заметный холмик.

– Что это? – спросила Даша, как и Вовка, невольно понизив голос, как будто боялась кого-то потревожить.

– Грот Покойника… когда-то давно один человек, чье имя не сохранила история, заблудился в этом подземелье и умер в этом гроте – должно быть, не от голода или жажды, он блуждал здесь не так долго, но у него погас фонарь, он остался в темноте, впал в панику, и сердце не выдержало.

Его нашли здесь только через несколько лет. В воздухе подземелья его труп мумифицировался, казалось, он только что умер. Его похоронили здесь же, видишь холмик? С тех пор каждый, кто попадает в этот грот, зажигает свечу в память того человека – чтобы ему хоть ненадолго было не так страшно и не так одиноко.

Есть поверье, что тот, кто не сделает этого, может повторить судьбу Покойника и не выйти из подземелья, умереть такой же страшной смертью…

– А когда свечи кончатся?

– Каждый, кто спускается в это подземелье, на всякий случай берет с собой несколько свечей – чтобы оставить здесь, если случайно сюда забредет.

С этими словами Апостол вынул из кармана пару стеариновых свечей и положил рядом с консервной банкой. И сделал он это с таким серьезным лицом, что, как Даша ни вглядывалась, она не заметила никакой усмешки. Странно, вроде бы Вовка никогда не был суеверным… ну, возможно, в темноте подземелья, в неверном, трепетном свете свечи все кажется нереальным.

С другой стороны, история здорово походила на то, что рассказывают дети в темноте, оставшись одни.

Даша понятия не имела, что такое детский лагерь. Аньку раньше отправляли в спортивный, она в детстве волейболом занималась, да только быстро бросила. Ну, вот она и рассказывала, что, как только тренеры и воспитатели уйдут к себе выпивать и романы крутить, так дети и начинают разные страшилки сочинять. Еще кого-нибудь пугать хорошо, когда он заснет.

Один парень у них до конца смены заикался, больше родители его в лагерь не отправляли.

В общем, наслушалась тогда Даша таких рассказов и наотрез отказалась в лагерь