Вовка в Троеклятом - Владимир Черепнин

А развеселившаяся левая голова, продолжила экспериментировать:

- Вячечлав? Вясечлав? Вяцечлав? Может, Члавик? Щлавик? Шлавик? Вяцечлав?

- Замолси, дуяк!!! - Взвизгнул оскорбленный Соловушка.

- Молсю, молщу, молцу, - продолжала изгаляться ехидная голова.

- Ты и правда, того, хорош. - Заступилась за приятеля средняя. - Не обижайся, Соловушка. От скуки все это. Расскажи, с чего это такие перемены?

Разбойник подозрительно взглянул на левого охальника, но желание похвастаться взяло верх.

- Я ясказу. Только это огьемный секьет.

- Могила! - хором заверили головы.

- У меня появился новый дьюг!

- Охрененная тайна, - не сдержалась левая голова, однако две оставшиеся грозно прицыкнули на нее, и Соловушка продолжил:

- Зовут его - Вовка. Появился неизвестно откуда. Я его в лесу встретил. Хотел огьябить. Но он такой, у-у-у.

- Навалял тебе что ли? - На этот раз не смогла смолчать правая.

- Да, нет! Ты сто! Он хоесий. Это именно Вовка назвал меня, - разбойник покосился на левую голову приятеля, на что та демонстративно прикусила язык тридцатисантиметровыми клыками. - Вясеславом.

- Не велика заслуга. И это все?

- А вот и нет! Всея меня Илюса Муемес поймал. Пьянисий! Излупсовать хотел, а Вовка меня спас.

- Правда?! - При упоминании о богатыре, головы, как по команде, нахмурились. - Неужто твой новый друг одолел Муромца?

- А он его тьегать не стал. Я зе говою - Вовка добьйий. Поговойил и все. Илюса сам меня на землю поставил и обесял никогда не тьегать. А потом есе Вовку уговаривал, стобы тот его отпустил.

В шести глазах Змея поселилось уважение.

- Это дело. А то, подумаешь, имя новое придумал...

- Не сказы! Вот, тебя как зовут?

Уважение в газах сменилось удивлением.

- Соловушка, ты на днях головой ни обо что не бился? Или Илюха все-таки разочек успел звездануть?

- Нет. Ты отвесяй, как зовут!

- Горыныч! Змей Горыныч. - Ответствовали в недоумении головы.

- А тебя, как? Тебя? И тебя? - Соловушка поочередно обратился персонально к каждой голове.

- Гм... Кхм... Дык я, вроде, как один...

- Знасит, Гойинысь на меня дьязнится, - толстячок показал пальцем на левую голову, - и Гойинысь за меня заступается, - указующий перст остановился на средней голове, - и Гойинысю по хьену, сто меня обизают, теперь палец был направлен на правую голову.

Такая постановка вопроса смутила Змея. По-видимому, он (они?) раньше никогда не задумывался над этой стороной своего существования. В ответ на тираду друга головы лишь разродились невнятными междометиями.

Переполненный чувством собственного превосходства, Соловушка важно напыжился.

- Вот, то-то зе! А Вовка в момент мозет имена пьидумать.

- Дык я... мы - один. Раньше и думали одинаково и говорили хором. От скуки это все...

- Ну, если не хосес, неволить не буду...

- А, может, у него имена кончились? - Головы, как в былые времена говорили хором.

- Да ты сто? Вовка узе дал новые имена мне, Яге, Кларе, Сеенькому.

- А где он сейчас?

Соловушка с видом опытного заговорщика приложил указательный палец к губам, призывая хранить в тайне то, что намеревался поведать.

- Вовка сейсяс у Емели по осень вазному делу. Вас хозяин сам его пьигласил. А нас с Сееньким не пустили. Так сто полетели к главному входу, вместе доздемся, - Соловушка не терял надежды прокатиться на приятеле.

- Не могу, служба.

- Я тебе все свои секьеты вылозил, а ты...

- Да никакой страшной тайны на самом деле нет. Сегодня казнь будет. Привычное дело. Вот только казнить будут какого-то страшного колдуна. Ну, меня и снарядили, на всякий случай, - Горыныч раздвинул головы и кончиком хвоста указал на множество тюков, сундуков и мешков, укрепленных на его пилообразной спине.

- А сто у тебя там?

- Алмазы, жемчуг, золото, короче, дребедень всякая.

Глаза разбойника запылали азартным огнем.

- Если бы у тебя была только одна голова, - Соловушка ткнул пальцем в конкретную, левую, - я бы тебя тосьно огьябил бы. Но ты мне дьюг. И по этому не буду. А засем на тебя все это нагьюзили?

- Наш Высокочтимый перетрухнул. Вдруг с этой казнью что-то не так пойдет. Вот я тут и дежурю, на случай экстренной эвакуации, - заметив недоуменный взгляд Соловушки, Горыныч растолковал более доходчиво, - если Емеле придется срочно делать ноги, он сиганет на меня, и мы смоемся из Города.

- Неузели, этот колдун такой стьясный и сильный, сто дазе Емеля его боится? А как зе Хоттабысь?

Хоттабыча нет в Городе. А насчет колдуна, фиг его знает, я в этом не соображаю...

- Хоть Емеля и плохой, но колдуны есе хузе. Где будет казнь?

- Как всегда, на площади. Ну, как мы договоримся? Предлагаю так: если твой новый друг выйдет из дворца раньше, чем я освобожусь, уговори его прийти сюда. А коли меня вперед разгрузят - вместе дождемся. Я вас всех покатаю... Даже медведя.

- Хоесо! Договойились.

- В любом случае, полетать на мне сможешь только после того, как снесут башку этому Сантехнику.

- Ага... Сто?!!! Сто ты сказал? Повтойи!

- Покатаешься только после казни, - удивился Горыныч бурной реакции приятеля.

- Нет! Сто ты сказал пье Сантехника?!

- А я разве не говорил? Сантехник - это тот самый колдун.

Соловушка плюхнулся на задницу, подняв небольшое облачко пыли. На некоторое время всем телом разбойника овладел паралич. Разбойник только часто-часто моргал и мычал что-то нечленораздельное.

Через пару минут Соловей все-таки пришел в себя.

- Так это он - Вовка!

- Что?

- Мой дьюг, Вовка - Великий Сантехник.

- Во, блин!

- Надо сто-то делать. Сьесьно! Побегу к Сеенькому!

- Слышь, Соловушка! Если у тебя еще объявится дружок, который имена раздает, то ты его сначала ко мне веди, а уж потом к Наимудрейшему, высказал Горыныч свои пожелания вслед улепетывающему разбойнику.

* * *

- Ой, ой, ой! Обидели бабулю, заткнули замочную скважину, в которую та так любила подглядывать. Не поделишься, чем занимались, твои шаловливые ручонки, когда тарелочка показывала интересные картинки?

Угроза Яны явно не подействовала, и Клара продолжала дерзить. Но девочка-ведьма, сама удивляясь собственному терпению, пока радикальных мер не принимала.

- Кстати, насчет ручонок. Кое у кого они скоро превратятся в лапки. И, скорей всего, в перепончатые.

Во второй раз за утро, Клара в открытую сделала то, чего раньше опасалась делать даже незаметно, в спину - показала кукиш.

- Я тебя больше не боюсь. Меня теперь не заколдуешь!

- Понимаю, перспектива пообщаться со жмуриками наделила тебя магической силой.

Клара недовольно сморщилась, напоминание не вызвало приятных ассоциаций, скорей, наоборот.

- А, вот, и не угадала, бабуля. Вчера один знакомый чародей, очень хороший знакомый, подарил мне оберег, защищающий от любого колдовства.