Полет к свободе - Мерседес Лэки

— Я же говорил вам, что нам не удастся долго дурачить этого кота. По званию он соответствует, как минимум, младшему лейтенанту, а дураки в их флоте не задерживаются.

Он повернулся к Кирхе и продолжил на почти приемлемом килратхском:

— Ты можешь сэкономить нам много времени, воин Кирха, если пожелаешь. Расскажи нам какую-нибудь сказку, из тех, что рассказывают детенышам, чтобы мы могли определить базовый уровень, затем мы зададим тебе несколько вопросов, и после этого ты сможешь пойти в свое новое жилище.

«В новую тюрьму», — мрачно подумал он. Тем не менее он рассказал им одну из своих любимых с детства сказок, историю о том, как у членов клана Исхта появились их полосы.

Странно, но пересказ этой милой его сердцу сказки, даже этим безволосым существам, принес ему успокоение. Поэтому, когда первый землянин сказал: «Мы благодарим тебя, воин, это великолепная история, и рассказывал ты ее очень хорошо», — он оказался в состоянии ответить ему грациозным поклоном головы и, уже почти успокоившись, стал ждать начала настоящего допроса.

Скоро они выяснили, что он действительно не владел никакими военными секретами, по крайней мере не знал ничего такого, чего нельзя было бы выяснить, изучая килратхский корабль. Как он уже объяснил Хантеру, младшим офицерам разрешено знать только то, что им абсолютно необходимо для выполнения их служебных обязанностей. И еще они узнали, что теперь он полностью предан и верен Хантеру.

Суть этого последнего обстоятельства они постигали с большим трудом, снова и снова переспрашивали его, задавали одни и те же вопросы по-разному, словно пытались поймать его в ловушку. Или, наверное, они хотели убедиться в том, что не существует какой-либо лингвистической «лазейки», которая позволила бы ему освободиться от своей присяги. Это было неприятно, но он предполагал, что произойдет нечто подобное. Даже килратхские следователи выискивали такие лингвистические ловушки, когда они допрашивали воинов по вопросам их верности своим офицерам и Императору.

Наконец они, видимо, решили, что его присяга действительно нерушима, и сообщили ему, что теперь его отведут в некое «безопасное место».

«Безопасное для кого?» — задал он себе вопрос, а вслух сказал им устало, что не имеет права что-либо делать без разрешения своего сеньора. Он полагал, что они уже поняли это, но, очевидно, не совсем. Ему пришлось повторить им несколько раз, причем такими словами, какими обычно разговаривают с маленькими детенышами, что без разрешения Хантера он не имеет права делать абсолютно ничего.

Наконец первый из землян издал .звук, выражающий удивление, означавший, видимо, что он вдруг что-то понял.

— До меня дошло, — сказал он двум остальным на своем языке. — Послушайте, он вовсе не упрямится, это просто элемент кодекса чести, он защищает кота от обмана и эксплуатации, а также исключает возможность использовать килратха против его господина. Вы понимаете, что я имею в виду?

Второй повертел головой из стороны в сторону, а третий покачал головой вверх и вниз.

— Таким образом, мы не сможем приказать ему сделать что— нибудь, без того чтобы Хантер не узнал об этом. Кот не будет делать ничего, даже если его действия представляются ему безвредными, потому что он не может знать наверняка, что они действительно являются таковыми.

— Совершенно верно, — сказал первый. — И мы также не можем ни отравить его, ни посадить под арест без ведома Хантера. Или, но меньшей мере, если бы мы убили его или стали держать взаперти, то, скорее всего, его господин через некоторое время обратил бы внимание на то, что он не приходит к нему за получением указаний.

Второй из них придал своему лицу одно из тех выражений, при котором кожа собирается в складки, и проворчал:

— Ну хорошо, доставьте сюда этого (неизвестное слово) летуна, чтобы он мог отдать свои (неизвестное слово) приказы этому (неизвестное слово) коту!

Кирха предположил, что незнакомые ему слова являются ругательствами, и запомнил на всякий случай их звучание.

Дальше произошел какой-то разговор но внутрикорабельной системе связи, второй вступил в разговор, перебив первого, и рявкнул:

— А мне плевать, пусть он будет хоть (неизвестное слово) адмиралом. Он должен быть здесь немедленно, иначе я предам его военно-полевому суду.

Вскоре появился раскрасневшийся и запыхавшийся Хантер. Он не обратил никакого внимания на следователей, только небрежно отдал им честь. Похоже, их нисколько не .задело столь пренебрежительное отношение, которое в среде соотечественников Кирхи было бы совершенно недопустимым.

— Ну а теперь что у вас стряслось? — недовольным тоном спросил Хантер, кожа на его лице совсем сморщилась. Вы хоть представляете себе, от чего вы меня оторвали? У меня был совершенно невероятный… — Он тряхнул головой. — Ладно, это неважно. Чего вы хотите? От вас можно сойти с ума, надеюсь, вы понимаете это?

Кирха счел последнее заявление совершенно неуместным. Хантер уже был сумасшедшим, как, впрочем, и все остальные земляне. Для того чтобы обладать интеллектом или быть достойным противником, необязательно быть в здравом уме. Известно, что небольшая степень безумия даже полезна для воина.

— Вы должны сказать мне, мой господин, что вы приказываете мне делать дальше, — со всей серьезностью сказал он. — Я выполнил ваши предыдущие приказания, и теперь вы должны дать мне новые.

— Это я должен их дать? — удивился Хантер. В его голосе слышалась такая же усталость, какую испытывал и Кирха. — А почему ты не можешь делать то, что…

— Да, мой господин, — твердо сказал Кирха. Вы должны сказать лично мне, что именно я должен делать теперь.

Из горла Хантера вырвался странный сдавленный звук.

— Сделайте это, Сент-Джон, — сказал землянин. — И учтите, вы должны упомянуть все те действия и поступки, которые ему придется совершать. Назовите их исчерпывающе и точно, ничего не забыв. Вплоть до того, когда и что он может есть. Когда испражняться. И все такое прочее, что ему, возможно, предстоит делать.

Кирха почувствовал некоторое облегчение и слегка распушил свой мех. Наконец-то хоть один из находящихся в комнате землян начал понимать его.

Хантер сел. Кирха поставил уши торчком, демонстрируя свое внимание.

— Хорошо, Кирха, — сказал Хантер с тяжелым вздохом. — Давай начнем по порядку. Отправляйся вместе с этими людьми туда, где находится Ралгха. Ешь то, что они будут тебе давать, если эта пища окажется для тебя приемлемой и если ты проголодаешься. Если пища будет для тебя непригодной, скажи им, что бы ты хотел поесть. Через несколько дней кто-нибудь придет за тобой, чтобы доставить тебя в ставку Верховного командования Конфедерации…

Ралгха надеялся, что с Кирхой все будет в порядке. Но достаточно ли гибкости в натуре этого молодого воина, чтобы выдержать бремя двойной присяги на верность? Конечно, на первом месте в его сознании остается преданность Ралгхе. И даже сейчас, принеся клятву верности Хантеру, малыш по— прежнему будет считать себя обязанным повиноваться прежде всего ему, Ралгхе. Но он сознательно поставил Кирху в такое нелегкое положение, считая, что это единственный и наиболее верный способ сохранить ему жизнь. При условии, конечно, что тот не сломается под бременем всех этих кардинальных изменений, произошедших так стремительно и вызвавших у него такой сильный стресс. 

Но, по крайней мере, у этих землян оказалось достаточно чести, чтобы с должным уважением воспринять добровольную сдачу корабля и соблюсти данную ими же гарантию безопасности. Это воодушевляло и вселяло надежду на будущее. Они не подвергли его никаким унижениям; наверное, он имел основания рассчитывать на то, что и с Кирхой они поступают точно так же.

Действительно, до сих пор они проявили по отношению к нему даже больше вежливости, чем его соотечественники; они обработали его раны, поместили его в достаточно комфортабельной комнате, где даже стулья были приспособлены для хвостатых существ, оставили ему воды и пообещали в скором времени снабдить его едой и напитками. Он не отказался бы ни от того, ни от другого; громадное напряжение уже давало о себе знать.

Но еще больше ему хотелось отдохнуть, однако этого приходилось ждать до тех пор, пока земляне не удовлетворят свой интерес относительно его персоны.

Ему было необходимо обдумать несколько мыслей, но он слишком устал, чтобы предаваться глубоким размышлениям. Запас возбуждающих гормонов, который поддерживал ; в нем энергию и вел в бой, иссяк, и сейчас он ощущал каждый год своего возраста, каждую рану и каждый ушиб, каждую сломанную сейчас и в прошлом косточку, каждый старый шрам, стягивающий кожу.

Его вдруг потянуло домой, к бесконечным грядам холмов, покрытых зеленой травой, где воздух напоен горьковатым запахом листьев мерргхи и слышится, как рвут губами траву пасущиеся животные. Он позавидовал простой жизни пастухов, которых заботило благосостояние не Империи, а своей собственной семьи.