Завтрак палача - Андрей Бинев

А я утверждаю — есть! Льву, хищному бездельнику, львицы буквально носят в зубах самые жирные куски, а он, обожравшись, трахает утомленных львиц и дрыхнет, как ленивая сволочь, в тени. Лучшие куски достаются царю.

Между стаями мечутся посредники — хищники помельче, которые подбирают остатки от царских пиршеств, но они ведь тоже всегда готовы сожрать травоядных или, еще лучше, их зазевавшихся детенышей. Эти твари, правда, не брезгуют и падалью. За это мы уважительно (!) называем их санитарами природы, ее естественными утилизаторами. Крупные хищники, слыша зов той же природы, им это иной раз по-царски позволяют.

Но и они делают это совсем не даром. Ведь всякая кусачая мелочь наводит их прайды и стаи на цель. Почему бы не позволить им потом подтереть за царями и вождями кровавые следы больших пиршеств?

Что это, если не коррупция?

В человеческом сообществе тоже существуют свои травоядные и свои хищники — как крупные, так и мелкие. То есть народ, цари, они же вожди, и посредники.

У людей, кроме когтей, клыков и желудков, иногда, правда, бывают и мозги. Поэтому у нас коррупция выглядит хоть и не менее отвратительно, но все же несколько стройнее, чем в примитивном животном мире.

Разве с этим можно бороться? С самой природой!

Я утверждаю: вся история человечества замешана на коррупции. Я и раньше говорил, что каждый надменный аристократический род, если позволит себе хотя бы на мгновение оглянуться назад, в прошлое своих диких предков, непременно найдет там кучу предателей, стаи мародеров, грязных трусов, кровавых маньяков и вообще всякого рода сволочей, которые когда-то вырвали из глотки себе подобных сладкие куски, расставили на всех углах тварей помельче, но не менее жестоких — шакалов и гиен — и скрепили свои победы лживыми законами. Они объявили эти законы святыней и готовы за них кого угодно порвать на куски.

Шакалы и гиены в человеческом обличье, они же торгаши и ростовщики, оплатили охрану своим вождям, и теперь все вместе продолжают опутывать мир паутиной лжи. Одни, глупцы, называют это коррупцией, а другие, поумнее и прагматичнее, — единственно возможной правдой жизни, без которой мир бы рухнул ко всем чертям. Мы бы сожрали друг друга, вырезали бы подчистую! В полях бы паслись никчемные, разжиревшие травоядные, а хищники бы вымерли от собственной глупости.

Коррупция — это стражница на великой границе между плотоядными и травоядными, регулирующая пропорциональное количество жратвы и голодных желудков. Вот что это такое! К тому же еще и фактор естественного отбора. Есть, слава всевышнему, страны, где именно так все и понимают. И нечего с этим бороться! Пустая трата времени. Пусть никто не признает это открыто, но живут-то все именно так, черт возьми!

Так что старый мрачный таможенник, папаша синьора Контино, матерая хищная крыса, и был тем обязательным связующим звеном цепи, которая во все времена скрепляет сильных и слабых, пожирателей и еду. Да ведь, кроме этой цепи, в природе, по существу, ничего больше нет.

Попробуйте теперь скажите, что взяточники, казнокрады и солидное чиновное ворье не нужны природе! Они — незаменимая часть нашего зоологического вида. Жидкая смазка всех наших живых шестеренок, гарантия того, что природный механизм не заржавеет и не остановится когда-нибудь в растерянности. Они — несущая стена в большом доме человеческой истории, главный кирпичик в обмене веществ человечества, его незыблемая материальная основа.

Папаша Контино ни разу не отступил от своего правила, потому что считал его столь же святым для себя, как для других — Библия или Коран. Это обучило жить и богатеть самого удачливого из его детей — Джузеппе, ставшего впоследствии уважаемым Доном Пепе.

У нас в Сан-Паулу один строитель почти по тому же поводу как-то выразился очень точно. Вот что он сказал на празднике святого Иакова, брата господнего:

— Есть архитекторы, а есть строители. Архитекторы рисуют идеальные проекты и хотят, чтобы строители сооружали здания, не отступая ни на шаг. Но строители всегда видят, что большинство проектов содержат больше иллюзий, нежели трезвого расчета. Они вносят свои коррективы, тихо, молча, но непреклонно. Здание получается. Внешне оно чаще всего не отличается от того, что задумал мечтатель-архитектор, но внутренне это подчас совсем другая конструкция. Она выстоит, потому что ее делал человек с трезвой и расчетливой головой. А вот если бы он дал слабину перед истерикой амбициозного архитектора, здание бы рассыпалось, возможно, уже через год, да еще похоронило бы под руинами жильцов или других невинных обитателей. Так кто умнее, я вас спрашиваю? Теоретик или практик?

Вот как он сказал. На самом деле за столом вышел спор о том, правильно ли взимать плату за ночлег и питание с паломников, которые еще со Средневековья устремлялись в Испании по дороге святого Иакова к городу Сантьяго-де-Компостела, чтобы почтить его святые мощи. Это ведь христианская Мекка, третья по значению святыня католицизма после Иерусалима и Рима. Кто только туда не шел начиная с десятого века! Короли, цари, герцоги, папы… и толпы нищего народа. Все перлись за индульгенцией, позволенной папой римским Каликстом Вторым еще в двенадцатом столетии. Даже рыцарский орден учредили, чтобы уберечь паломников от разбоя по длинной и мучительной дороге. Уже в наши дни там побывал великий бразильянец Пауло Коэльо. Люблю его книги! В них, может, и нет правды жизни, которая близка мне, зато есть верная дорога к ней, как к мощам святого Иакова.

На паломническом пути десятки монастырей зарабатывали почти тысячу лет бешеные деньжищи на ночлеге и пропитании для тех, кто шел за индульгенцией, за верой, за истиной или просто из дурацкого любопытства. А может быть, как овцы в стаде за вожаком? За каким-нибудь хитрым, толерантным бараном.

Кто позволял это делать монастырям? Кто брал с них за это посредническую долю или прятал в складках сутаны взятки за высочайшее разрешение? Кто жертвовал во имя запретных, грязных мирских благ святой девственностью божественной веры?

Никогда не поверю, что все это делалось даром, от чистого христианского сердца. Никому не нужно дармовое добро, оно не ценится, как найденная в пыли монета: как досталась — так и ушла. Ценится лишь то, за что заплачено кровью, слезами или, если хотите, чистым золотом, а значит, все теми же кровью и слезами.

Разве это не коррупция? Да еще на мощах брата господня! А что было бы, если бы монастыри разорились или, скажем, отказали в помощи паломникам? Дорога бы обмелела, как иссохшая в засуху речка. Все бы забыли о мощах, и некому уже было бы жить ради великой иллюзии их могущества, и даже более того — величия христианской веры. Без грез не бывает веры, как без веры не бывает грез. Остается только мучительная, пыльная дорога с разбойниками и чумой. Вот что значит коррупция в разумных, природных пределах необходимого. Об этом и говорил тогда строитель, а не просто о своем ремесле. Потому что он не теоретик, а практик. Я-то знаю, сколько он наворовал на каждом объекте и с кем делился! Внешне все вроде красиво, все, как утвердили, а начинка — своя. Природная, можно сказать, начинка.

Вряд ли об этом думали синьор Джузеппе Контино и его суровый папаша, но поступали всю жизнь именно так, как монастыри на паломнической дороге. Они тоже давали веру в то, что все сбудется у простых людей, достаточно заплатить за дорогу, кров и еду. Пусть это были чаще всего пустые грезы доверчивых и несчастных, но ведь с ними легче прийти к развязке, чем без них. Душе спокойней, да и телу кое-что перепадает.

Первые шаги к славе Джузеппе сделал, возглавив шайку малолетних воров и угонщиков. Вторым шагом стало сколачивание банды из подросших воришек и трудный договор с неаполитанской каморрой о соблюдении их прав на территорию и бизнес. У прокуроров и полиции это называется юрисдикцией. Или как-то так.

Джузеппе добился разрешения на собственную семью, хоть и не влившуюся сразу в каморру, но и не противопоставленную ей. За ним закрепили право на «налоги» с мелкого бизнеса. То есть бизнес платил официальные налоги правительству и мэрии, а мафиозной семье Джузеппе отделял семь процентов от прибыли.

Самым сложным стало считать как раз прибыли, потому что многие торговцы заручались поддержкой других семей, и те предоставляли им негласные льготы. Очень часто это становилось поводом для войн между семьями. Такие войны могли длиться долго, а могли быть и скоротечными. Но всегда — кровавыми.

Среди членов банды Джузеппе не было образованных людей, и он стал вербовать в помощники бухгалтеров, экономистов и юристов, которые должны были считать прибыли торговцев и выводить их на чистую воду. Четверых своих друзей он отправил учиться в колледжи и в университет в Риме, чтобы в дальнейшем они смогли взять на себя всю эту бумажную и казуистическую работенку. Он понимал, что рано или поздно посторонние консультанты будут перекуплены конкурентами и обман продолжится.