Волк и семеро козлов - Владимир Колычев

– А с мобильником никак?

– Никак. Даже не пытайся. Режим – дело святое.

– Ну-у, если так… А если я курить хочу?

– Будет прогулка, покуришь. А если в камере закуришь, у Ашота вымпел получишь. Ашот сегодня дневалит, но ты можешь его подменить.

– Нет, я лучше по очереди.

– Через два дня твоя очередь. Я тебя в график уже вбил…

Борщ Ролану понравился – не самый жирный и наваристый, но все-таки гораздо вкусней, чем та баланда, которой потчевали его в следственном изоляторе. И вермишель вполне съедобная, и компот сладкий. А хлеб мягкий, душистый, видно, что собственной тюремной выпечки – и мука хорошая, и пекарь с душой.

После обеда дневальный по камере сам убрал все со стола, вымыл посуду, а когда заключенных вывели на прогулку, остался, чтобы протереть пол. У Ролана вовсе не было желания его подменять, тем более что покурить он мог и в тюремном дворе.

Действительно, в тюрьме для прогулки было гораздо больше места, чем на крыше следственного изолятора. Здесь можно было и в футбол поиграть, и в баскетбол, и просто походить, и в курилке посидеть, а еще можно было зайти в самый настоящий, неплохо оборудованный тренажерный зал, насквозь пропахший крепким мужским потом.

На прогулку вывели сразу несколько камер. Ролан встал в сторонке, наблюдая за людьми. Кто-то в спортивных костюмах, кто-то в робах, кто-то сразу выделялся своими физическими данными, кто-то был откровенным слабаком. Одни – уважаемые, другие – нейтральные. Были и презираемые личности – этих Ролан вычислял легко по их пришибленному виду, стремлению держаться в сторонке, забиться в угол. Но сильные слабых не трогали, к «обиженным» никто не цеплялся.

Заключенные сбивались в группы по интересам, тихонько переговаривались между собой, курили, бычки по сторонам не разбрасывали. Смотрящие, или, как их здесь называли, бригадиры, собрались в свой кружок, слегка разбавленный их помощниками, а в некоторых случаях и откровенными лизоблюдами. Например, рядом с Олегом стоял Джек, которого Ролан приметил еще в камере. Парень не отличался атлетическим сложением – среднего роста, крепкий в плечах, но с расплывшимся пузом и тяжелым задом. Ходил он на широко расставленных ногах, задрав голову и расправив плечи, но в общении с Олегом все норовил приподняться на цыпочки, как преданный пес – на задние лапки. И сейчас он смотрел на него с угодливостью подхалима, ничуть того не стесняясь.

Ролан еще не знал, в какой степени сотрудничал с администрацией тот же Джек – может, он всего лишь работал в цеху, добросовестно выполняя план, что не считалось зазорным даже для правильного мужика. Но бригадиры точно входили в разряд козлов, после общения с Олегом Ролан в том нисколько не сомневался. Вот уж кем он не хотел становиться, поэтому Олег может не переживать по его поводу – на место смотрящего претендовать он не будет.

Бригадиры, они же козлиные авторитеты, держались важно, даже напыщенно, но при этом окурки на землю не бросали, не сплевывали. Они старались не смотреть на контролеров, прохаживавшихся по эстакаде, которая внешним периметром на трехметровой высоте окружала прогулочный сектор. Бригадиры знали, что администрация следит за ними более пристально, чем за другими, поэтому старались вести себя безукоризненно. Видно, что они не хотели лишаться своего статуса, дававшего им определенные льготы. Ролан пока не был уверен, но, возможно, в награду за верную службу тюремное начальство освобождало их от работ.

Мало-помалу общая масса стала разваливаться на части: одни уходили в тренажерный зал, другие разбивались на команды, чтобы погонять мяч.

Ролан не считал себя униженным и оскорбленным, но держался в сторонке. Ни бодибилдинг его не интересовал, ни футбол. И даже Корчакова среди заключенных не искал. А не искал он его по той простой причине, что не знал, как тот выглядит. Надо было сначала раздобыть его фото, прежде чем начинать охоту. Сдаваясь ментам, он не был точно уверен, что попадет в святогорскую тюрьму, потому и оставил все на потом. А фотографию он получит. Раздобудет мобильный телефон, свяжется с Авророй, и она отправит ему MMS-сообщение с нужным портретом.

– Скучаешь?

К нему подошел Васек, запыхавшийся после интенсивной разминки. Ролан видел, как он махал руками, задирал ноги, чтобы разогнать застоявшуюся в теле кровь. Похоже, увлекся так, что вымотался.

– Да вот смотрю, что здесь у вас да как…

– И что скажешь? – оглядевшись по сторонам, заговорщицким тоном спросил он.

– Да вроде ничего, жить можно.

– Это так только кажется.

Ролан не торопился расспрашивать парня о подводных камнях – вдруг Васек нарочно вызывает его на провокационный разговор, чтобы прощупать, чем он на самом деле дышит. По заданию Олега, а может, кума или даже самого Храпова. Поэтому лучше слушать молча и без эмоций, время от времени подбрасывая дровишки в разговор.

– Я тут уже шестой год пропадаю, – сказал парень. – Раньше здесь всеми делами воры заправляли. Смотрящий был, все как положено: черная масть сверху, голубая – снизу, серая – посредине, все как положено, все по понятиям. А потом буза началась, тюрьму разморозили, спецназ толпой набежал. Старого начальника сменили, нового поставили…

Ролан не очень-то доверял людям, которые больше всех знают и при первом удобном случае стараются этим блеснуть. С той же откровенностью, с какой Васек распинался сейчас перед ним, он мог сливать информацию тюремному начальству. Но тем не менее Ролан слушал с интересом.

– Новый гайки стал закручивать, зачинщиков бунта по этапам разогнал, других прессовать стал. Одного блатного опустили, другого, третьего… одна петушиная камера набилась, другая… А потом он и этих новоявленных петушков разогнал. А за камерами уже авторитетные мужики смотрели. Храп ими лично занимался – вон как Олега вышколил, смотреть противно. Вопросов нет, Храп дело свое знает, в тюрьме порядок; вот, ремонт в одном блоке закончили, второй сейчас доделывают, в третьем вентиляцию ставят. И кормят нормально, не вопрос. И порядки нормальные, никто никого не опускает, потому что нельзя… Олег за убийство сидит, и ничего, все равно по условно-досрочному выйдет, и не по одной трети, а по половине. Ему четырнадцать лет впаяли, а он семь лет всего отмотает… То есть отсидит. Как думаешь, он будет рвать жопу или нет?

– Думаю, будет. Только суд вряд ли согласится на половине отпустить.

– Согласится. У Храпа везде свои люди, он все может… Ты вот наехал на него – и уже здесь. А почему? Потому что он захотел – и сделал. Пацан сказал – пацан сделал. Э-э, пахан то есть…

– Хреново.

– Ну да, мне самому интересно, зачем тебя к нам сунули. Может, потому, что пахота у нас тяжелая?

– Пахота?

– Ну да. Мы бордюры дорожные льем, а они по сто килограммов весу, и оборудование старое, вручную все. А у Храпа договор с Москвой, товару много нужно, поэтому мы с утра до вечера пашем как проклятые. Ты думаешь, у нас кайф, тишь да благодать? – криво усмехнулся Васек. – Куда уж! По воскресеньям – да: и на койках можно валяться, и ящик смотри сколько хочешь, прогулка два раза в день. А завтра снова каторга; ну ты увидишь…

– Не выполнил план – расстрел на месте, – вспомнил Ролан.

– А ты думаешь, это шутка? – снова скривился парень. – Ну, может, и шутка, но не совсем. Вообще-то Олег руки старается не распускать, но если план не выполнишь, может и навалять, да так, что кровью ходить будешь…

– Ну, это если мощи хватит.

– Думаешь, крутой? Если ты ему ответишь, в карцере окажешься. На десять суток. На первые сутки под завязку отоварят – на десятые только оклемаешься, и то если повезет. А бьют у нас грамотно, без синяков… И не только бьют, сейчас у нас новая фишка. Если план не выполнил, могут и электрошокером приложить. Меня однажды так шандарахнули, что я двое суток потом отходил. Боль жуткая…

– Ну, ежели так, то с работой лучше не шутить, – вроде бы с иронией, но все-таки всерьез сказал Ролан.

Не было у него желания попадать под электрошокер, да и под кулак тоже. Если другие справляются с тяжелой работой, то и он справится. Хотя было бы лучше обойтись без этого. Но как?

– Да это я уже давно понял, только не всегда с планом справляемся; всей бригадой дело завалим, а отыгрываются на ком-то одном.

– И всегда почему-то на тебе? – догадался Ролан.

– Ну, не всегда; если меня одного трогать, так все остальные забьют на работу… Но ты прав, мне почему-то достается больше всех. Не любит меня Олег. Язык мой – враг мой.

– Тебе видней, – мысленно соглашаясь с собеседником, кивнул Ролан.

– Вот и с тобой разговорился… Ты же не стукнешь Олегу?

– За кого ты меня держишь?

– Вот и я думаю, что не стукнешь, – просиял Васек. – Я же вижу в тебе родственную душу. Думаешь, мне нравятся эти козлиные порядки?

– Точно, козлиные.

Ролан всерьез подозревал, что Васек мог оказаться провокатором. Возможно, он пытался влезть к нему в доверие, чтобы хоть что-нибудь вызнать о нем. И все равно не сдержался, поддался на провокацию.