О Китае - Генри Киссинджер

С капитуляцией Японии в 1945 году Китай остался разоренным и расколотым. И националисты, и коммунисты боролись за центральную власть. На китайской территории оставалось 2 миллиона японских военнослужащих в ожидании репатриации. Советский Союз признал националистическое правительство, однако не исключал возможностей иного развития события и поэтому поставлял оружие коммунистической партии; одновременно он направил крупные силы Советской Армии, которые никто не приглашал, на северо-восток Китая, чтобы восстановить некоторые из прежних колониальных притязаний. И до того слабый контроль Пекина над Синьцзяном еще больше ослабевал. Тибет и Монголия двигались в нечто подобия автономии, находясь в орбитах соответственно Британской империи и Советского Союза.

Общественность в США симпатизировала Чан Кайши как союзнику во время войны. Но Чан Кайши управлял лишь частью страны, которая уже была разделена на части из-за иностранной оккупации. Китай рассматривали как члена «Большой пятерки», которая занялась организацией послевоенного мира, он получил право вето в Совете Безопасности ООН. Из пятерки только Соединенные Штаты и Советский Союз обладали мощью, позволявшей выполнить эту миссию.

Гражданская война в Китае была возобновлена. Вашингтон попытался применить свои стандарты для поиска решения гражданского конфликта, но ему это не удалось сделать ни в ту пору, ни десятилетиями позже. США добивались создания коалиции между националистами и коммунистами, которые воевали друг с другом два десятилетия. Посол США Патрик Херли устроил встречу между Чан Кайши и руководителем компартии Мао Цзэдуном в сентябре 1945 года в столице гоминьдановского режима Чунцине. Оба лидера приняли участие во встрече, готовясь при этом к окончательному и решающему сражению.

Не успела организованная Херли встреча завершиться, как обе стороны возобновили враждебные действия. Гоминьдановские войска Чан Кайши прибегали к стратегии захвата городов, в то время как партизанские армии Мао создавали свои базы в сельской местности; каждый стремился окружить другого по принципу игры в «облавные шашки» «вэйци»[140]. В общественной кампании о необходимости оказания помощи Чан Кайши президент Гарри Трумэн направил генерала Джорджа Маршалла в Китай, где он в течение года пытался убедить обе стороны согласиться работать вместе. Именно в это время военная компонента гоминьдановского режима потерпела крах.

Потерпев поражение от коммунистов на материке, гоминьдановские войска в 1949 году отступили на остров Тайвань. Националисты вывезли с собой весь военный аппарат, политических деятелей, остатки властных структур страны (включая китайские художественные и культурные ценности из коллекции императорского дворца Гугун)[141]. Они объявили о переезде столицы Китайской Республики в Тайбэй, рассчитывая накопить силы и однажды вернуться на материк. Они сохраняли за собой место Китая в Совете Безопасности ООН.

Тем временем Китай вновь объединился под эгидой Китайской Народной Республики. Коммунистический Китай вступил в новый мир: по своей структуре это была новая династия; по существу, это была новая идеология за всю историю существования Китая. В стратегическом плане страна граничила с десятком соседей, границы были открытыми, и у нее было недостаточно средств, чтобы улаживать все потенциальные угрозы одновременно, – та же самая проблема, с которой сталкивались китайские правительства на протяжении всей истории страны. Перед новыми китайскими руководителями встала перекрывавшая все эти озабоченности проблема – втягивание в азиатские дела США, завершивших Вторую мировую войну уверенной в себе сверхдержавой, но всегда переживавших по поводу своей пассивности в деле противодействия победе коммунистов в китайской гражданской войне. Каждый политический деятель должен соизмерять свой прошлый опыт с притязаниями на будущее. Нигде этот тезис так четко не воплощался, как в Китае, который Мао и коммунистическая партия только что взяли в свои руки.

Глава 4

Перманентная революция Мао

За тысячелетия развития Китая наступление новой династии происходило в соответствии с определенными правилами. О старых династиях говорили как о не сумевших выполнить миссию защиты безопасности китайского населения или свои основные предначертания. Правящие династии в глазах китайского народа теряли мандат Неба – редко в результате одной-единственной катастрофы, но чаще в результате суммарного воздействия серии катастроф. Новую династию, как правило, рассматривали как получившую мандат, частично только по факту своего собственного воцарения.

Такого рода бедствия случались множество раз в драматической истории Китая. Но ни один из новых лидеров никогда не предлагал уничтожить систему ценностей всего общества. Предыдущие претенденты на мандат Неба – даже и, возможно, особенно, иностранные завоеватели – узаконивали свою власть подтверждением старинных ценностей общества, которое они покорили и которым они управляли по своим законам. Они сохраняли бюрократический механизм только с одной целью – управлять страной, имеющей больше всех населения и богатств. Эта традиция была формой процесса китаизации. Конфуцианство рассматривалось в ней как господствующая доктрина в Китае.

Новую династию, в 1949 году из деревень ринувшуюся в города, возглавил колосс – Мао Цзэдун. Возвышающийся над всеми, подавляющий всех своим влиянием, жестокий и безучастный, поэт и воин, пророк и каратель, он объединил Китай и отправил его в новый путь, чуть не уничтоживший все его гражданское общество. К концу этого процесса выжигания каленым железом ереси Китай оказался одной из крупнейших держав мира и единственной коммунистической страной, если не считать Кубу, Северную Корею и Вьетнам, где политические структуры выжили после краха коммунизма в других частях света.

Мао и «Великая гармония»

Революционеры по своей природе являются влиятельными и всецело преданными своему делу людьми. Почти всегда они начинают с позиции слабого перед лицом политического окружения и опираются в достижении успеха на харизму или способность мобилизовать сопротивление и выиграть на психологических слабостях сходящих с арены противников.

Многие революции происходили во имя какого-либо особого дела. В случае победы они превращались в новую систему порядка. Революция Мао не знала конечного пункта отдыха: довольно туманная окончательная цель объявленной им «Великой гармонии» больше походила на спиритическую экзальтацию, нежели на политическую модель. Кадры компартии были ее духовенством, имевшим задачу всего лишь проведения кампаний, а не выполнения строго начертанной программы. Для них всегда существовала опасность – а подчас даже неизбежность – быть поглощенными теми самыми политическими переворотами, которые они сами начинали проводить. В списке руководителей второго поколения (поколения Дэн Сяопина) практически у всех была такая судьба, с возвращением к власти только после периодов больших личных судебных процессов. Каждый близкий соратник Мао в течение революционного периода – включая в конце и его долго остававшегося на своем посту премьера и главного дипломата Чжоу Эньлая – попадал в конечном счете в чистку.

Не случайно среди всех китайских правителей Мао почти боготворил императора-основателя Цинь Шихуана, завершившего период Воюющих государств победой над всеми другими противниками и объединением их в единое государство в 221 году до н. э. Цин Шихуана обычно считают основателем Китая как единого государства. И тем не менее его никогда высоко не почитали в китайской истории, ведь он жег книги и казнил традиционных конфуцианских ученых (460 ученых было похоронено заживо). Мао однажды заметил, что управление Китаем требовало сочетания методов Маркса и Цинь Шихуана. Вот как превознес он императора в своей поэме:

Пожалуйста, не клевещите на императора Цинь Шихуана.Подумайте еще и еще раз над вопросом о сжигании книг.Наш предок дракон, хотя и умер, но живет в душах наших,Конфуций же, хотя и знаменит, фактически был пустышкой.А государственная система Цинь века пережила[142].

Маоцзэдуновскому Китаю было предначертано стать страной постоянного кризиса; Мао с самого начала пребывания у власти коммунистического правительства развязывал борьбу волна за волной. Китайскому народу больше не разрешалось почивать на лаврах своих достижений. Судьба, уготованная ему Мао, состояла в очищении общества и самих себя прохождением через горнило различных сильных тягот и невзгод.

Мао стал первым правителем со времени объединения Китая, разрушившим традиции, намеренно сделав это шагом государственной политики. Он расценивал себя как обновителя Китая путем демонтажа, порой очень жестокого, своего древнего наследия. Вот как он объяснял свою стратегию французскому философу Андрэ Мальро в 1965 году: