О Китае - Генри Киссинджер

На протяжении 1870-х и 1880-х годов Китай и Япония оказывались вовлеченными в ряд дворцовых интриг в Сеуле, стремясь завоевать влияние среди королевских группировок. Поскольку Корея оказалась в центре внимания иностранных амбиций, Ли Хунчжан советовал корейским правителям перенять китайский опыт борьбы с захватчиками. Следовало бы организовать конкуренцию среди потенциальных колонизаторов, пригласив их всех в страну. В письме на имя высокопоставленного корейского чиновника в октябре 1879 года Ли советовал Корее найти поддержку у дальних варваров, прежде всего у Соединенных Штатов:

«Вы можете сказать, что самый простой способ избежать проблем – закрыться от внешнего мира. Увы, когда речь идет о Востоке, это невозможно. Ни одно из действий человека не поможет прекратить экспансионистское продвижение Японии: разве ваше правительство не собиралось открыть новую эру подписанием торгового договора с ней? Посему не лучше ли пойти по пути нейтрализации одного яда другим, натравливанием одной силы против другой? Дела обстоят таким образом»[132].

На основании этого Ли Хунчжан предлагал Корее «ухватиться за любую возможность, чтобы заключить договорные отношения с западными державами, которых вы сможете использовать для контроля за Японией». Он предупреждал, что торговля с Западом принесет «вредоносные явления», такие как опиум и христианство; но в отличие от Японии и России, которые стремились получить территориальные завоевания, «единственной целью западных держав будет торговля с вашим королевством». Следует стремиться к тому, чтобы научиться балансировать между опасностями, исходящими от внешних сил, не позволяя ни одной доминировать: «Коль скоро вы осознаете мощь своих противников, используйте все возможные средства для разделения их; действуйте осторожно, используйте хитрость – только так вы докажете, что вы хорошие стратеги»[133]. Ли не раскрыл интересы Китая в Корее – либо потому, что он воспринимал как должное тот факт, что китайское превосходство не представляло собой угрозу такого же масштаба, какой была угроза со стороны других иностранных сил, либо потому, что у Китая не было практических средств не допустить иностранного влияния в Корее.

Китайские и японские претензии на специальные отношения с Кореей, разумеется, противоречили друг другу. В 1894 году и Япония, и Китай направили войска в связи с восстанием в Корее. Япония в итоге захватила корейского короля и посадила там прояпонское правительство. Националисты как в Пекине, так и в Токио призывали к войне; только Япония при этом обладала преимуществом в виде современных военно-морских сил, а средства, выделенные на модернизацию китайского флота, были направлены на обновления в императорском Летнем дворце[134].

В течение нескольких часов с начала войны Япония уничтожила плохо снабжавшиеся китайские военно-морские силы, мнимое достижение проводившейся в течение нескольких десятилетий политики «самоусиления». Ли Хунчжан, отозванный из очередной отставки, отправился в японский город Симоносеки для проведения переговоров о заключении мирного договора с практически невыполнимой миссией спасти достоинство Китая после военной катастрофы. Сторона, победившая в конфликте, зачастую имеет мотивы для затягивания урегулирования, особенно если с каждым днем ее позиции в торге улучшаются. Именно поэтому Япония усугубила унижение Китая, отвергнув одного за другим предложенных глав китайской делегации как имевших недостаточно высокий уровень, – намеренное оскорбление империи, до сего времени представлявшей своих дипломатов как наделенных небесными полномочиями и потому превосходящих по рангу всех других, каким бы ни был их ранг в Китае.

Условия, подлежащие обсуждению в Симоносеки, явились страшным ударом по китайскому видению своего превосходства. Китай обязывался уступить Японии Тайвань; прекратить церемонии получения дани с Кореи и признать ее независимость (на практике это означало открытие для дальнейшего проникновения японского влияния в Корее); выплатить значительную контрибуцию; уступить Японии Ляодунский полуостров в Маньчжурии, включая стратегически расположенные гавани в Даляне и Люйшуне (Порт-Артур). Только пуля японского националиста и несостоявшегося убийцы спасла Китай от еще более унизительного исхода. Пуля задела лицо Ли Хунчжана во время переговоров, поэтому, стремясь спасти себя от позора, японское правительство сняло несколько еще более жестких требований победителей в войне.

Ли продолжил переговоры с госпитальной койки, чтобы показать, что он не склоняется перед унижениями. Его стоицизм подкреплялся осознанием того, что, пока он ведет переговоры, китайские дипломаты обращаются к другой державе, имеющей интересы в Китае, в частности к России, чья экспансия в направлении Тихого океана нуждалась в сотрудничестве с китайской дипломатией после войны 1860 года. Ли Хунчжан предвидел соперничество между Японией и Россией в Корее и Маньчжурии и в 1894 году инструктировал своих дипломатов проявить максимум понимания в отношении России. Сразу же после возвращения из Симоносеки он обеспечил руководство Россией «тройственного вмешательства»

России, Франции и Германии, заставившее Японию вернуть Китаю Ляодунский полуостров.

Это был маневр с далеко идущими последствиями. Еще раз царский двор продемонстрировал к тому времени уже хорошо укоренившуюся трактовку китайско-российской дружбы. За свои услуги он получил особые права в другой огромнейшей части Китая. На сей раз Россия действовала гораздо тоньше и не так откровенно. Накануне «тройственного вмешательства» Ли был приглашен в Москву для подписания секретного договора, содержащего хитроумную и явно стяжательскую статью, предусматривавшую, что в целях гарантии безопасности Китая на предмет возможных дальнейших нападений Японии Россия построит продолжение Транссибирской железной дороги через Маньчжурию. В секретном соглашении Россия обязалась не использовать железную дорогу как предлог для «посягательства на китайскую территорию или нарушения законных прав и привилегий Его Императорского Величества Императора Китая»[135], что, однако, Россия как раз и начала к тому времени предпринимать. Как только железная дорога была построена, царские представители стали настаивать на том, что прилежащие территории требуют присутствия российских войск для защиты инвестиций. В течение нескольких лет Россия получила контроль над районом, который Япония вынуждена была оставить, и даже сверх того.

Это явилось самым противоречивым наследием Ли Хунчжана. «Тройственное вмешательство» предотвратило продвижение Японии, хотя бы и временно, но ценой установления Россией господствующего положения в Маньчжурии. Установление царем сферы влияния в Маньчжурии ускорило поползновения на такого же рода уступки для всех заинтересованных государств. Каждая страна реагировала на продвижение других. Германия оккупировала Циндао на Шаньдунском полуострове. Франция приобрела анклав в Гуандуне и укрепила свое господство во Вьетнаме. Англия расширила присутствие на новых территориях напротив Гонконга и прибрела военно-морскую базу напротив Порт-Артура.

Стратегия баланса между варварами до определенной степени срабатывала. Никто не мог единолично господствовать в Китае, пекинское правительство имело возможность управлять страной в определенных пределах. Однако умное маневрирование для спасения естества Китая путем привлечения внешних сил и управления балансом сил на китайской территории могло сработать на долгую перспективу только в том случае, если Китай оставался достаточно сильным, чтобы его воспринимали серьезно. Претензия Китая на роль центра контроля рассыпалась в прах.

Концепция «умиротворения» стала применяться к политике западных демократий в отношении Гитлера в 1930-х годах. Однако воспользоваться методом конфронтации можно лишь тогда, когда слабейший находится в положении, при котором его поражение станет слишком дорогим для победителя. В противном случае единственно разумным будет прибегнуть к какой-то степени примиренческой позиции. К сожалению, демократии использовали этот способ, когда они были гораздо сильнее в военном отношении. Но умиротворение – весьма рискованное дело, когда на кону оказывается общественное согласие. Общественность должна быть уверенной в своих руководителях, даже если они, как может показаться, соглашаются на требования победителей.

В этом состояла дилемма Ли Хунчжана, на протяжении десятилетий пытавшегося вести Китай в бурном море захватнической политики Европы, России и Японии и непроходимой тупости собственного двора. Последующие поколения китайцев оценят мастерство Ли Хунчжана, но будут проявлять двойственное или даже враждебное отношение к уступкам в документах, где стоит его подпись, в основном уступкам России и Японии, к примеру уступке Тайваня Японии. Такая политика раздражающе действовала на достоинство гордого общества. Тем не менее она помогла Китаю сохранить элементы своего суверенитета, каким бы маленьким он ни казался, на протяжении столетия колониальной экспансии, в которой какая-либо другая страна полностью потеряла бы свою независимость. Страна пережила унижение, сделав вид, будто приспособилась к нему.