Долина счастья - Пенни Джордан

Не дав себе времени поменять решение, Флис стала подниматься по лестнице. Она чувствовала, как у нее свело живот и дрожат колени. Пока Флис шла по коридору, одна ее половина хотела развернуться и сбежать. Смелость быстро покидала молодую женщину.

Дверь в кабинет Видаля была приоткрыта. Фелисити неуверенно постучалась и подождала. Ответа не последовало.

Молодая женщина уже собралась уйти, когда услышала голос Видаля. Он приказал что-то на испанском языке. Фелисити повернула ручку двери. Она не пила алкоголь, однако ощущала легкое головокружение.

Первое, что бросилось Флис в глаза, когда она зашла внутрь, – это то, что кабинет отделан в более современном стиле, чем все остальные помещения особняка. В интерьере преобладали оттенки серого. Кабинет был обставлен офисной мебелью. Затем она увидела Видаля, стоящего в дверях между офисом и смежной с ним ванной комнатой. На нем было только полотенце, повязанное вокруг бедер. По взгляду Видаля было ясно, что он не ожидал увидеть Флис.

Потерявшая дар речи, беспомощная от любви и желания Фелисити, осознавая, что все ее порывы могут быть отвергнуты, заставила себя отвести взгляд.

Она поняла, что Видаль вызвал к себе служанку и поэтому говорил по-испански. Очевидно, он был совсем не рад ее приходу – об этом свидетельствовал его мрачный вид.

К разочарованию Флис, он отвернулся и собрался зайти в ванную.

– Нет! – запротестовала молодая женщина, бросившись к Видалю и замерев на месте, когда он резко обернулся. Между ними оставалась всего лишь пара шагов. – Я хочу поговорить с тобой. Мне необходимо кое-что выяснить.

– И что же?

«Почему ты не давал мне общаться с моим отцом?» – вот что собиралась спросить Флис, но вместо этого она поинтересовалась:

– Скажи, ты был инициатором того, чтобы я не могла переписываться с отцом?

Наступила напряженная тишина, и Фелисити поняла, что ее вопрос застал Видаля врасплох.

– Почему ты спрашиваешь меня об этом?

Может быть, лучше соврать и заявить, что причиной является всего лишь ее любопытство? Но если она хочет услышать правду, стоит напрямую высказать свои подозрения. Флис глубоко вздохнула:

– Твоя мама кое о чем случайно проговорилась, и это заставило меня засомневаться в том, что мне известно.

– Это решение было принято в твоих же интересах, – осторожно начал Видаль.

Флис почувствовала, как тщательно он выбирает слова. Слишком тщательно, будто хочет что-то скрыть или защитить кого-то.

– Кто принял это решение? – спросила она и добавила решительно: – Видаль, я имею право знать. Кто принял его и зачем? Если ты не скажешь мне, я вернусь к твоей матери и буду задавать ей этот вопрос до тех пор, пока она не ответит, – пригрозила Флис.

– У тебя ничего не получится.

– Тогда ответь сам. Это была твоя бабушка? Мой отец? Наверняка кто-то из них. Больше некому. Еще это могла быть моя мама… – Флис практически говорила сама с собой, но, когда Видаль неожиданно дернул головой и напрягся при упоминании ее матери, она застыла, не веря. Голос изменил ей. Она продолжила шепотом: – Моя мама? Это была моя мама? Скажи мне правду, Видаль. Я хочу знать все.

– Аннабель считала, что поступает в твоих интересах, – уклончиво ответил он.

– Моя мама?! Но это ты вернул мое письмо. Ты… – Потрясенная Флис произнесла дрожащим голосом: – Я не понимаю.

Видалю захотелось подойти к Флис и крепко ее обнять, но он поборол этот порыв. Он поклялся, что позволит ей быть свободной, не будет отягощать ее своей любовью. Конечно, тяжело наблюдать, как страдает женщина, и не иметь возможности поддержать ее.

Все, что мог сделать Видаль, – это тихо сказать:

– Позволь мне объяснить.

Флис кивнула, сев в ближайшее кресло. Ее чувства пребывали в полнейшем смятении. Она была потрясена тем, что услышала. Однако, несмотря на это, Фелисити не могла абстрагироваться от мысли, что на Видале было лишь одно полотенце, обернутое вокруг бедер.

– После смерти моего отца всеми делами и семейным бизнесом стала заниматься бабушка, – произнес Видаль. – Я был младшим в семье, и бабушка, а также семейный адвокат стали моими опекунами. То, как она обращалась с Филиппом, отказываясь помогать твоей матери материально и запрещая ему общаться с тобой, отразилось на его здоровье. Твой отец был добрым, любящим человеком, Фелисити, но, к сожалению, его душевное здоровье было подорвано из-за непоколебимой позиции бабушки, причем не только в вопросе женитьбы. Филипп был очень талантливым историком-любителем и, будучи молодым, мечтал сделать карьеру именно в этой области. Моя бабушка ему не позволила. Она заявила, что для аристократа неприемлемо работать и получать за это деньги. Как я уже сказал, твой отец был добрым и мягким человеком, а бабушка обладала несокрушимой волей и игнорировала чьи-либо желания и потребности, если была уверена, что поступает правильно. Она угрожала Филиппу и грубо обращалась с ним, когда поняла, что он хочет проложить свою собственную дорогу в жизни. Бабушка постоянно напоминала, что она поступает так, как поступила бы его родная мать, и от этого Филипп испытывал глубокое чувство вины. Вот почему он так легко отказался от твоей матери, и, думаю, по этой же причине он заболел, узнав о ее беременности. Филипп мечтал быть с вами, но он не мог противостоять своей опекунше… Он так и не выздоровел.

Видаль говорил с грустью и сожалением. Фелисити осознала, как сильно он переживал, видя ее несчастного отца.

– Я никогда не перестану винить себя, – продолжал он, – за свою, как мне тогда казалось, ничего не значащую фразу, в результате чего бабушка узнала об отношениях твоих родителей.

От этого признания Флис начала жалеть Видаля.

– Ты был ребенком, – напомнила она. – Мама как-то сказала, что у твоей бабушки и так уже были подозрения насчет нее и Филиппа.

– Да, мне Аннабель сказала то же самое, когда я приехал навестить вас. Ее доброе отношение стало утешением для меня.

– Когда ты приехал к нам в первый раз? – спросила Флис. – Когда это было?

По недовольному взгляду Видаля она поняла, что он сказал больше, чем собирался. Его голос звучал прерывисто, он заговорил неохотно, будто его заставляли:

– Я навестил твою мать после смерти бабушки. Я стал главой семьи, и это был мой долг – убедиться, что у вас все в порядке.

– Значит, ты специально приехал в Англию, чтобы встретиться с моей мамой? – перебила его Фелисити.

– Да. Я решил, что ей будет интересно узнать новости о Филиппе. То, как их разлучили, было очень жестоко. Кроме того, была ты – их ребенок, – и именно тебя в первую очередь следовало учитывать в данной ситуации. Я хотел сообщить твоей матери, что семья с радостью примет вас, если она пожелает привезти тебя в Испанию. Мне казалось, она должна обрадоваться, поскольку у отца появилась возможность встретиться с дочерью.

Видаль по-прежнему осторожно выбирал слова. Фелисити и так достаточно пережила. Он боялся навредить ей еще больше.

Но все же Флис догадалась, от чего ее пытается уберечь Видаль.

– Моя мама не захотела вернуться в Испанию? Она была против моей встречи с отцом?

Видаль принялся защищать ее мать:

– Аннабель думала прежде всего о тебе. Я рассказал ей о болезни Филиппа, и она представила, как это может повлиять на тебя.

– Есть что-то еще, не так ли? Я должна знать все, – настаивала Флис.

На мгновение ей показалось, что Видаль не станет продолжать. Он отвернулся и посмотрел в окно.

– Я имею право знать, – не отступала молодая женщина.

Видаль вздохнул:

– Хорошо. Но помни, Фелисити, все, чего добивалась твоя мать, – это защитить тебя.

– Ничто не изменит моего отношения к ней, – заверила его Флис.

И также ничто не способно изменить ее отношение к Видалю. Он несправедливо судил о ней, но и она ошибалась в нем. А теперь ее любовь к нему расцвела, как и семь лет назад. Видаль посмотрел на нее. У Флис перехватило дыхание. Способен ли он прочитать по ее глазам, что она любит его? На всякий случай она опустила ресницы.

– Твоя мама сказала мне, что она не хочет, чтобы ты каким-то образом контактировала с испанской родней, – начал Видаль. – Она заставила меня пообещать, что я этого не допущу. Сначала Аннабель боялась, что это причинит тебе боль. Ты была маленькой девочкой, и в твоем воображении существовал идеальный образ отца, который, как понимала твоя мать, никак не соответствует действительности. Позднее она боялась, что, полюбив отца, ты решишь пожертвовать своим будущим ради него. Я дал ей слово, и когда от тебя пришло письмо…

– Ты скрыл его от моего отца. Да, теперь я понимаю, Видаль. Но почему ты просто не порвал его? Зачем ты привез его в Англию и… и принялся обвинять меня?

У Видаля защемило сердце, когда он уловил боль в ее голосе.

– Я посчитал, что лучше всего обсудить ситуацию с твоей мамой лично. Кстати, я не собирался тебя обвинять. Ты восприняла это неправильно. Мне всего лишь нужно было убедиться, что ты больше не будешь ему писать.