Пусть льет - Пол Боулз

— Я знаю твоего друга, — как бы между прочим сказала она.

— Ты знай? — Хадижа удивилась.

— О да. Я с ним встречалась.

— Где? — недоверчиво спросила Хадижа.

— О, в разных местах. У «Тейлора» на Маршане, разок в клубе «Сфинкс» и, мне кажется, в доме Эстрад на горе. Он очень мил.

Хадижа отреагировала уклончиво:

— О’кей.

— Если хочешь, можешь пригласить его сюда, когда вы закончите пикник.

— Он не люби сюда прихди.

— Ох, я не знаю, — задумчиво сказала Юнис. — Может и запросто понравиться. Могу себе представить, выпить бы ему хотелось. Американцы все таковы, знаешь. Я подумала, тебе стоило бы его пригласить, вот и все.

Хадижа подумала об этом. Мысль ей понравилась, потому что она считала отель «Метрополь» великолепным и роскошным и ее подмывало дать ему посмотреть, до чего стильно она живет. К парку Эспинель она отправилась с таким намерением, но по пути обратно с Даером ей пришло в голову (впервые), что, поскольку американец, похоже, к ней относится так же собственнически, как Юнис Гуд, ему, вероятно, не понравится открытие, что он ее делит с кем-то еще. Поэтому она поспешила объяснить, что мисс Гуд почти все время болеет и она ее часто навещает. Собственничество, которое он к ней проявлял, уже подвигло ее совершить попытку и заставить его купить ей некие наручные часы, которыми она очень восхищалась. Юнис недвусмысленно отказывалась их ей доставать, потому что это были мужские часы — чрезвычайно крупный золотой хронограф с календарем и фазами луны в придачу. Юнис в особенности тщательно следила за тем, чтобы девушка выглядела респектабельно и должным образом женственно. Пару раз Хадижа заговаривала о часах по пути в «Метрополь»; американец лишь улыбнулся и сказал:

— Посмотрим. Не выпрыгивай из штанов, а?

Она не совсем поняла, но он по крайней мере не сказал нет.

Когда Даер вошел в номер, Юнис Гуд взглянула на него и сказала себе, что даже девушкой она бы не сочла его привлекательным. Ей нравились импозантные мужчины, каким был ее отец. Этот вообще не выделялся внешностью. Он не походил ни на актера, ни на государственного мужа, ни на художника, ни даже на работягу, предпринимателя или спортсмена. Она с чего-то решила, что он, скорее всего, похож на жесткошерстного терьера — настороженный, рьяный, внушаемый. Такого рода мужчина, размышляла она с уколом злости, может водить девушек за нос, даже не стараясь ими командовать, он того сорта, чья мужская природа незаметна, однако настолько густа, что обволакивает, как мед, такого сорта, что мужчина не предпринимает усилий и, следовательно, вдвойне опасен. Вот только от привычки к витающему вокруг женскому обожанию они становятся уязвимы, и сокрушить их так же легко, как избалованных детей. Позволяешь им думать, будто и на тебя действует их обаяние, и можно заманивать их все дальше и дальше на эту сгнившую ветку. А потом выдергиваешь опору — и пусть падают.

Однако в своей внутренней горячке быть исключительно любезной Юнис начала довольно скверно. Она так долго пробыла вдали от большинства людей, что позабыла: многие на самом деле слушают, что говорится, и для них даже простая вежливая беседа — средство передачи конкретных мыслей. Она планировала начальные фразы с целью не дать Хадиже понять, что это их первая встреча с американским господином. В старом желтом атласном неглиже, отороченном норкой (которое Хадижа раньше никогда не видела и тут же решила выпросить себе), хорошенько укрытая постельным бельем, она выглядела как обычная дородная дама, сидящая в постели.

— Это запоздалая, но долгожданная встреча! — воскликнула она.

— Здравствуйте, мисс Гуд.

Даер стоял в дверях. Хадижа мягко втащила его в комнату и закрыла дверь. Он шагнул к кровати и принял протянутую ему руку.

— Я знала вашу мать в Таормине, — сказала Юнис. — Восхитительная была женщина. Хадижа, ты не позвонишь вниз, не попросишь большую вазу льда и полдюжины бутылок «Перрье»? Виски в ванной на полке. Сигареты — вон в той большой коробке. Подвиньте стул поближе.

Даер выглядел озадаченным.

— Где?

— Что? — любезно спросила она.

— Где, вы сказали, вы знали мою мать? — Ему еще не пришло в голову, что Юнис Гуд не знает, как его зовут.

— В Таормине, — сказала она, мягко глядя на него. — Или то был Жуа-ле-Пен?

— Не может быть, — сказал Даер, садясь. — Моя мать вообще никогда не бывала в Европе.

— Вот как?

Она собиралась сказать это как бы между прочим, но прозвучало едко. Для нее такое упрямое упорство в том, что касалось точности, было чистой невоспитанностью. Но времени показывать ему, что она не одобряет его поведения, не было, даже если ей и хотелось. Хадижа звонила. Она быстро произнесла:

— Ваша матушка разве не миссис Хэмблтон Миллз? Мне казалось, Хадижа так мне говорила.

— Что? — воскликнул Даер, скроив такую гримасу, которая показывала бы, до чего он по-прежнему в тупике. — Кто-то все перепутал. Моя фамилия Даер. Да-ер. По-моему, она вообще не похожа на Миллз. — Затем он добродушно рассмеялся, и она подхватила, едва-едва, как она сочла нужным, чтобы продемонстрировать, что за его грубость на него не сердится.

— Ну, с этим мы разобрались, — сказала она. Фамилию она выяснила; Хадижа поверила, что они с ним уже знакомы. Она гнула свое, чтобы выяснить как можно больше важных данных, пока Хадижа еще болтала по-испански с барменом. — Проездом в зимнем отпуске или вы тут задержитесь?

— Отпуск? Ничего подобного. Я побуду тут сколько-то. Я здесь работаю.

Такого она не ожидала.

— Ах вот как? Где?

Он ей сказал.

— Не вполне знаю, где это, — сказала она, прикрыв глаза, как будто старалась себе представить.

Хадижа положила трубку на рычаг и принесла из ванной бутылку виски. Даер вдруг смутился от того факта, что к подаче напитка делаются приготовления. Он полупривстал со стула и снова сел на краешек.

— Послушайте, я не могу долго. Я не сообразил — извините…

— Не можете надолго? — повторила Юнис, слабо всполошившись.

— У меня назначено в моей гостинице. Мне нужно вернуться. Хадижа мне сказала, что вы болеете, поэтому я и решил заглянуть. Она сказала, вам хотелось, чтобы я зашел.

— Мне хотелось. Но визитом я это назвать не могу.

Вошел официант, поставил на стол поднос и вышел.

— Я знаю. — Он не был уверен, что будет менее невежливо — разок выпить и потом уйти или уйти, ничего не приняв.

— Быстренько по одной, — побуждала его Юнис. Он согласился.

Хадижа заказала кока-колу. Она была вполне довольна, что два ее покровителя сидят перед ней в одной комнате, разговаривают вместе. Она не понимала, опасно ли это. В конце концов, Юнис знала про него, и ей, похоже, без разницы. Возможно, и его не сильно огорчит знать про Юнис. Но она бы точно предпочла, чтоб он не знал. Она стала робеть своих слов.

— Ты куда? — перебила она.

— Домой, — сказал он, не глядя на нее.

— Где живешь?

Юнис сама себе улыбнулась: Хадижа за нее выполняла ее работу. Но затем она досадливо цокнула языком. Девушка все испортила; ей дали от ворот поворот.

— Слишком далеко, — сухо ответил он.

— Почему ты туда ходи? — не унималась Хадижа.

Теперь он к ней повернулся.

— Любопытному на базаре нос прищемили, — сказал он с насмешливой суровостью. — Я иду на вечеринку, Носик. — Он рассмеялся. Юнис он сказал: — Что за девушка, что за девушка! Но она мила, невзирая на это.

— Про это мне неизвестно, — ответила Юнис, словно поразмыслила над этим. — Вообще-то, мне так совсем не кажется. Со временем я с вами об этом поговорю. Вы сказали — вечеринка? — Она вспомнила, что воскресными вечерами Бейдауи дома. — Не во дворце Бейдауи?

Он, похоже, удивился.

— Именно! — воскликнул он. — Вы их знаете?

Она ни разу не встречала никого из братьев Бейдауи; однако в разных случаях их ей показывали.

— Я их очень хорошо знаю, — сказала она. — Они самые что ни на есть танжерцы.

Она слыхала, что их отец занимал какой-то высокий официальный пост. — Старый Бейдауи, который несколько лет назад скончался, был великим визирем султана Мулая Хафида. Это он принимал кайзера, когда тот приезжал сюда в 1906-м.

— Вот оно что? — сказал Даер, стараясь, чтобы голос звучал учтиво.

Вот он встал и попрощался. Он надеется, что ей станет лучше.

— О, это у меня хроническое, — бодро сказала она. — Приходит и уходит. Я об этом никогда не думаю. Но как говаривала моя бабушка в Питтсбурге, «перед тем как станет лучше, будет намного хуже».

Он немного удивился, услышав, что она американка: он вообще не думал, что у нее есть какая-то национальность. И теперь его тревожило, как ему назначить еще одно рандеву с Хадижей в несколько грозном присутствии мисс Гуд. Тем не менее это требовалось сделать, если он намерен снова с ней увидеться; он нипочем не доберется до бара «Люцифер», где, он полагал, ее по-прежнему можно найти.