Флоренс и Джайлс - Джон Хардинг

— А что там такое? На что нужно смотреть, Фло?

Я встряхнула его за плечи:

— Ты что, не видишь? Ты не видишь ее?

— Да кого ее, Фло? Кто там?

— Да как же, там мисс Тейлор, она идет по воде через озеро!

Брат посмотрел на меня обиженно:

— Ну и глупо, Фло. Как это она может ходить по озеру?

Я еще раз как следует встряхнула его:

— Ты не можешь не видеть! Ты должен, должен увидеть ее! — И я еще раз развернула его лицом к озеру. — Ну что, неужели ты не видишь, как эта ведьма шагает прямо по воде?!

Джайлс протер глаза кулаком:

— Я… я, кажется вижу. Я… я вижу, Фло, вижу ее! Да-да, вижу, правда-правда.

Я перевела взгляд на озеро, куда смотрел Джайлс. Там никого не было. Она исчезла.

Ослабив хватку, я выпустила плечо брата. Очевидно, он просто испугался и солгал, чтобы успокоить меня, а на самом деле ничего не увидел. Джайлс смотрел на меня умоляюще:

— Правда, кажется, я ее видел, Фло.

Отвернувшись от него, я еще раз взглянула на озеро, сейчас тихое и безведьменное. Ничего не ответив, я молча смотрела на пустынную воду, на то, как она рябит под ветром, и спрашивала себя: а было ли все это на самом деле? Позади раздался шуршелест, звук листьев на ветру, и, хотя не было сказано ни слова, я уже знала — она здесь.

— Что ж, дети, — обратилась она к нам, — я полагаю, мы хорошо отдохнули, но на сегодня достаточно, не так ли? Нужно возвращаться и приниматься за дело.

Обернувшись, я посмотрела ей прямо в глаза. Мне ответил змеиный взор, уверенный, твердый, — и я в тот же миг поняла: она действительно была на озере и знает, что я все видела. Но хуже всего, гораздо хуже было то, что ее это нисколько не смущало.

Вечером за ужином я набралась храбрости понаблюдать за мисс Тейлор. Мне хотелось поделиться с миссис Граус, рассказать ей о происшествии на озере, но я решила не делать этого, потому что понимала, она мне ни за что не поверит. «У вас просто разыгралось воображение, милая», — скажет она. Ведь кем я была в ее глазах? Ребенком со странностями, девочкой, которая ходила во сне, а до появления гувернанток дни напролет (так она считала, разумеется, не зная моих библиотечно-башенных секретов) в одиночестве слонялась по дому, предаваясь фантазиям и витая в облаках. Хуже того, если я расскажу, а она не поверит, то наверняка доложит о моих словах мисс Тейлор и выдаст меня с головой. Новая гувернантка сразу поймет, что я обо всем догадалась и пыталась искать помощи — словом, что я ее враг. Хотя, по всей вероятности, она и сейчас уже это заподозрила. Придется мне все решать и со всем справляться самой. За едой я буду говорить только, когда ко мне обратятся, предоставив ей полную свободу болтать и смеяться с Джайлсом, а сама стану наблюдать за ней исподтишка, чтобы она ни о чем не догадывалась.

За ужином мои пикниконаблюдения подтвердились. Мисс Тейлор нарезала мясо в своей тарелке, отложила нож, взяла в правую руку вилку, наколола на нее кусочек мяса, поднесла к губам, но затем будто бы отвлеклась на что-то, заговорила с Джайлсом и как бы по рассеянности отложила вилку в сторону. Это происходило снова и снова. Потом она вдруг обратила внимание на то, что Джайлс взял себе слишком мало овощей. На блюде уже ничего не осталось, и гувернантка моментально переложила ему порцию брокколи со своей тарелки. Все это она проделала очень быстро и проворно, как настоящий фокусник, так что, не следи я за ней во все глаза, ничего бы, пожалуй, и не заметила.

После еды я незаметно шмыгнула на кухню, где Мег скидывала с тарелок остатки пищи в бак, который Джон потом относил свиньям. Немного покрутившись вокруг Мег, я дождалась, пока она соизволит меня заметить и оторвется от своего занятия.

— Ну, барышня, и чего это вам здесь надобно?

— Да нет, мне ничего не нужно.

Она нахмурила брови, глядя на меня:

— Ой, да ладно вам, барышня, знаю я ваши хитрости. Все детки одинаковы, особенно те, что так быстро растут. Небось хотите чего-нибудь вкусненького, ну что, угадала?

Я сделала вид, как будто пыталась сдержать улыбку, и застенчиво кивнула. Пусть верит, что я явилась за этим, подумала я, тем проще мне будет скрыть истинную причину своего появления.

Посмотрев на дверь, чтобы убедиться, что поблизости нет ни мисс Тейлор, ни миссис Граус, служанка открыла один из шкафов, достала большую жестяную банку, извлекла из нее печенье и протянула мне. Она хотела было поставить банку на место, но передумала. Снова сняв крышку, Мег вынула еще одно печенье, зажала его зубами, чтобы освободить руки, и уже после этого завинтила крышку. Поставив жестянку на полку, Мег взяла печенье в руку и откусила кусочек. Она была не из тех, кого называют худышками.

— Господи, сколько же еды пропадает, — заметила я, когда служанка вернулась к чистке тарелок, и тут же пожалела, потому что получилось ужасно ненатурально — прямо Джайлсова школа театрального искусства. Но Мег так сосредоточилась на своем занятии, что ничего не заметила.

— Ну да, — поддержала она, — и ведь с каждым разом все хуже… — Она взглянула на меня: — Если бы вы ели как следует, доедали до конца все, что вам положили, мисс Флоренс, тогда не пришлось бы бегать на кухню за печеньицем.

— Но я съела весь свой ужин, — возразила я, — и Джайлс ел много. Ты разве не заметила, что у нас стало больше объедков с тех самых пор, как приехала мисс Тейлор?

Мег поразмыслила над моими словами.

— А ведь и верно, теперь, когда вы сказали, барышня, я вижу, что, пожалуй, так оно и есть.

Она еще немного подумала, пожала плечами и с шумом опростала в бак последнюю тарелку, так скрипя ножом по фарфору, что я изо всех стиснула зубы, чтобы не заткнуть уши пальцами.

— Да, эта леди, должно быть, ест, как птичка, мисс Флоренс, потому что, если это ее тарелка, стало быть, она оставила всю свиную отбивную целиком, даром что накрошила на куски. Ей, видать, больше нравится резать, чем кушать.

У меня при этих словах по спине пробежал холодок. «О, мой милый, так бы и съела тебя!» — зазвучало у меня в ушах, и я припомнила, с какой голодной жадностью гувернантка ночью смотрела на Джайлса, будто с трудом боролась с искушением впиться зубами в его нежную плоть.

— Вот они, — добавила Мег, — эти надутые дамочки, все они таковы. Важничают, жеманятся, только и думают, что о своей фигуре. А что до меня, так я даже рада, что не такая. У меня есть дела поважнее, чем день-деньской беспокоиться о талии.

Словно в подтверждение своих слов Мег, закончив чистить тарелки, подошла к шкафу, опять вынула жестянку с печеньем и выудила по штучке себе и мне.

Что же мне теперь делать? Ведь я — просто маленькая девочка двенадцати лет от роду, сирота, я одна-одинешенька на всем белом свете, и положиться мне не на кого, если не считать нескольких глуповатых слуг и, разумеется, братца, который не мог поддержать меня, а, наоборот, сам отчаянуждался в моей защите. Я хотела было написать дядюшке, но, поразмыслив, поняла, что и с этой стороны помощи ждать не приходится. Во-первых, он считал, что я не знаю грамоты, а из того, что я о нем знала, было очевидно: узнав о подобном неповиновении, он не только не захочет помочь, но скорее как-нибудь накажет меня. Кроме того, дядя всегда страшно досадовал, когда у нас в Блайт-хаусе что-то шло не так, отвлекая его от дел и заставляя тратить время на решение наших проблем. Я вспомнила дядюшкины письма после трагического происшествия с мисс Уитекер — злобные и раздраженные, особенно когда выяснилось, что огласки избежать не удалось. Тогда у дядюшки внезапно возникли срочные, не терпящие отлагательства дела, которые не позволили ему даже ненадолго отвлечься, чтобы присутствовать здесь во время следствия и участвовать в судебном разбирательстве.

Меня всегда поражало, каким хитрым и изворотливым может быть ум человека, по крайней мере мой ум. Я совсем было отчаялась, поняв, что нечего ждать помощи от единственной родни, от дяди. Однако мой разум, продолжая без устали трудиться (он, поверьте, работал сам по себе, без всякого вмешательства с моей стороны), перескочил к воспоминаниям о следствии, а от них — кое к чему, что дало мне проблеск надежды. Капитан Хедли — человек весьма умный, хорошо образованный, но при этом лишенный высокомерия, столь распространенного у взрослых по отношению к детям. Человек, умеющий и готовый внимательно выслушать то, что ему рассказывают.

Теперь я была твердо уверена, что могу считать капитана Хедли своим настоящим другом. Я вспомнила наш с ним первый разговор, когда он сидел за своим письменным столом, переплетя длинные и тонкие гвоздепальцы, а концы больших пальцев уперев себе в нос. Внимательно, не перебивая, капитан выслушал то, что он называл «моей версией событий».

Я повторяла то, что уже поведала полицейскому, допросившему меня сразу после «событий». Время от времени я умолкала, чтобы вытереть глаза носовым платком, потому что не могла сдержать слез, они так и лились, или сделать глубокий вздох, прежде чем продолжить рассказ. Капитан, не перебивая, внимательно выслушал до конца, потом помолчал немного, сверля меня глазами из-под скрещенных пальцев, словно я была мертвым зверьком или птицей, которую ему предстояло препарировать.