Любовь в наследство, или Пароходная готика. Книга 1 - Паркинсон Кийз

Посему он ответил:

— Нет, отнюдь, пастбище у меня не перегружено. Я имею в виду конюшню. А вы не смогли бы связаться с Кеннером немедленно и… Нельзя ли у него купить все это?

Дейнджерфилд беззаботно рассмеялся.

— Вам хотелось бы оседлать довольно трудное дело, верно? Только, ради Бога, не сочтите это за скверный каламбур. Конечно же, я могу связаться с Кеннером и свяжусь, если вам угодно. Мы с ним родственники, некоторое время я даже служил под его началом за границей, после того как было решено, что меня лучше использовать в роли дипломата, нежели солдата. Что ж, ладно, как я уже сказал, я с ним свяжусь, если вы этого хотите. Но если нам дорого время, то, думаю, мне лучше телеграфировать из Мэмфиса в Новый Орлеан моему агенту Мойсу Ривере и попросить его заняться вашим делом. То есть выбрать то, что вам подойдет. Вы мне не подкинете идею, какие лошади вас устроили бы?

— Нет, но я был бы весьма благодарен за совет.

Клайд уловил, что судья оценивающе посмотрел на него. Однако на сей раз Клайд оставил это без внимания, а Дейнджерфилд, очевидно, не нашел ничего странного в столь скором и необычном признании Клайда.

— Ну, тогда я бы посоветовал… наверное… Двух прогулочных лошадей для вас, дрессированную на аллюр оседланную кобылку для Люси, парочку одномастных хакни[24] для экипажа, шотландского пони для Бушрода… Нет, погодите! Двух шотландских пони! Для Кэри тоже, а пока она не станет постарше, обоих пони можно использовать в двуколке гувернантки. Вас устроит такой выбор?

— Безусловно! А если вы еще попросите вашего агента переправить лошадей пароходом прямо в Синди Лу, то это меня устроит еще больше.

— Считайте, что все уже сделано. А сейчас что скажете, если мы спустимся и поглядим на Сапфировое небо?

— С преогромным удовольствием.

— Вы к нам присоединитесь, судья?

— Боже мой, старина, я достаточно насмотрелся на лошадей на берегу, чтобы мне лазить по всему пароходу для того, чтобы еще раз взглянуть на жеребчика, появление на свет которого я даже имел счастье наблюдать. Дайте же мне передохнуть! Ибо я как раз собрался заказать еще один джулеп — ведь никто не может летать с одним крылом. Вы уж с мистером Бачелором простите меня за то, что я не пойду с вами по второму разу.

— А в виде исключения вы собираетесь выпить еще один джулеп и на берегу, верно? Ладно, мы вас прощаем… и присоединимся к вам потом, по второму разу.

Дейнджерфилд поставил стакан на столик и поднялся. Не спеша он прошел между столиками, всякий раз останавливаясь и заговаривая со знакомыми, представляя всем Клайда как своего родственника. Вместо того чтобы выйти на палубу, он направился к кают-компании.

— Давайте-ка по пути заглянем в мою каюту, — предложил он. — Она не такая роскошная, как у вас с Люси, но вполне удобная, как, собственно говоря, и все каюты на «Ричмонде». — Отворив дверь в каюту, которая и в самом деле оказалась просторной и уютной, он добавил: — Присаживайтесь и будьте как дома. У меня здесь припасено немного бурбона судьи. Что-то не хочется готовить джулеп или посылать за ним. А маленький глоточек спиртного никогда не помешает недолгому разговору.

С этими словами он принес бутылку и два стакана, разлил спиртное и уселся рядом с Клайдом за небольшой столик. Смакуя напиток, произнес:

— Должен заметить, что, когда бурбон настолько хорош, я предпочитаю пить его в чистом виде. А как вы?

— Великолепный бурбон, — согласился Клайд. — И честно вам скажу, я действительно еще никогда не пробовал ничего подобного, мистер Дейнджерфилд.

— Мистер Дейнджерфилд? А я с самого начала стал называть вас кузеном Клайдом. Разве это неправильно?

— Более чем правильно. Это… это… — Клайд недоговорил и отпил еще глоток. — Дело в том, просто не знаю, как сказать… Я пока не совсем уверен, что вам захочется, чтобы я называл вас кузеном Стэнардом.

— Кузеном Стэном, — поправил Дейнджерфилд. — У нас в семье давным-давно поняли, что Стэнард — труднопроизносимо. А теперь и вы, разумеется, входите в семью. Но я, кажется, понимаю, что вас беспокоит. Нет, нет, не перебивайте! — Он предупредительно поднял руку, предвидя возражения. — Позвольте мне досказать. Вы, несомненно, подумали, что я вас спутал с кем-то, кто известен как человек… с хорошей репутацией в прошлом. Хочу сказать вам прямо. Черт возьми, я делал все возможное, чтобы попасть на вашу свадьбу, но, раз уж так получилось, что мне не удалось этого сделать, хочу исправить это сейчас. Прямо сейчас! И начну с того, что скажу: я счастлив наконец-то познакомиться с вами, с человеком, женившимся на моей кузине Люси… с человеком, который отправился со своей невестой в первое путешествие по реке.

Несколько секунд Клайд невидящим взглядом смотрел в свой стакан и наконец, по-прежнему не отводя глаз от напитка, медленно произнес:

— Надеюсь, вам никогда не представится случая изменить ваше мнение о том, как вы счастливы, что познакомились со мной. Вы даже представить себе не можете, насколько ваши слова важны для меня.

— Я и не собираюсь менять своего мнения. И, по-моему, я еще способен распознать разницу между ястребом и рабочей лошадью. Кроме того, если нам придется когда-нибудь ворошить прошлое, то у меня у самого совесть не очень-то спокойна. Никто из нас и понятия не имел, какие трудности выпали на долю кузины Софи и Люси… Если бы мы узнали, то у них было бы все, в чем они нуждались. Конечно, вы можете возразить, сказав, что это отчасти и их вина — эта чертовская гордость, помешавшая им дать знать родне, что они нуждаются в помощи. Но в большей мере виновата родня, даже не удосужившаяся поинтересоваться ими. И помочь. А вы это сделали.

— Я не заслуживаю никакой благодарности за это. Я приехал в Сорренто потому, что влюбился в Люси. И, естественно, с тех пор, как я влюбился в нее…

— «Можно давать без любви, но нельзя любить не давая», верно? Да, мне известна эта старая пословица. Но к моему случаю ее применить нельзя. Давно, очень давно я был влюблен в мою кузину Софи. Но с тех пор, как она встретилась с Виргином Кэри, она не посмотрела ни на одного другого мужчину. Кроме того, я был моложе ее, и она относилась ко мне как к родственнику, не иначе. Но для меня все было иначе! Для меня она была самой красивой женщиной на свете, хотя вы, верно, даже и предположить такого не можете, видя ее сейчас, после перенесенных ею горя, страданий и унижений… Вот… во всяком случае, я так никогда и не женился. И после войны так и не съездил в Виргинию узнать, нельзя ли что-нибудь сделать для нее. Я должен возвратиться в Сапфировые холмы как можно скорее, больше я оттуда никуда не езжу… Ну, если не считать разных деловых поездок, связанных с преумножением моего капитала, с продажей сена в Луисвилл и табака в Сент-Луис. — Он с грохотом поставил стакан на стол и с жаром продолжал: — Да одного только взгляда на Люси мне оказалось достаточно, чтобы узнать все, что мне нужно. Ее щеки налились румянцем, в глазах появился какой-то звездный блеск! Она всегда была красивой девушкой, но как бы немного скованной, если вы понимаете, что я имею в виду… не натянутой или напыщенной, а слишком серьезной. Но она была бледна, как полотно, и настолько хрупка, что, казалось, вот-вот переломится пополам. Вы же все это изменили. Конечно, вы нарядили ее в роскошные одежды, украсили великолепными драгоценностями, но, черт побери, ведь и Форрест Пейдж тоже делал это, и постоянно! Он же был богатым человеком, когда началась война, и я тогда видел Люси… она была еще невестой. Но, Боже, какая разница между той Люси и сегодняшней — вы себе представить не можете! Да она просто сияет от счастья… от счастья, которое дали ей вы! Даже если вы ничего больше не сделаете… не важно, что… все равно сразу видно, что вы — человек, на которого можно положиться. По крайней мере таково мое мнение, а я весьма редко ошибаюсь.

— Благодарю вас, — сказал Клайд. — Я… я тоже вижу, что она счастлива. И, разумеется, вы понимаете, как мне не хочется, чтобы случилось что-нибудь, что омрачит или как-нибудь преуменьшит ее счастье. Я буду делать все для Люси, чтобы она была счастлива всегда…

— Безусловно, если бы вы были сами по себе, то располагали бы полной свободой действий и вам не пришлось бы вести себя очень осторожно. Но раз теперь все обстоит как оно есть, то вы не можете себе позволить рисковать, чтобы ваши планы расстроились… Наверное, я говорю сложными метафорами, но я понимаю вас, а вы — меня. И мы, как говорится, доведем дело до конца, понимаете?

Клайд был глубоко тронут, настолько глубоко, что с радостью ушел бы, закончив разговор на этой ноте. Но он понимал, что помимо Стэна Дейнджерфилда с его мнением и чувствами есть и другие люди, с которыми ему придется иметь дело и с чьим мнением считаться.

— Вы говорили, что капитан Нил пригласил нас с Люси за его столик… — начал Клайд.