Абрек из Мюнхена - Дмитрий Щеглов

– Благодарю!

К ним подошел водитель и, обращаясь одновременно к обоим, к Мюллеру и Лоне, спросил, куда отнести спортивную сумку молодого человека.

– В спальню, на втором этаже, в крайнюю слева, отнесите! – сказала Лона.

Карл Мюллер непонимающе смотрел на свою переводчицу. По какому праву она распоряжается в нанятом им коттедже? Он готов был уже отменить ее распоряжение, когда Лона обворожительно улыбнулась ему.

– Надеюсь Герр Мюллер ревновать не будет меня к моему брату?

Этим хитрым вопросом, она подала ему надежду на собственную благосклонность. Именно так истолковал Карл Мюллер ее просьбу. Он еще раз жестом руки пригласил молодого человека занять место за столом.

– Благодарю! Надеюсь, Бог еще воздаст вам за вашу милость! – на чистом немецком языке сказал двусмысленность Тимур. Прежде чем сесть за стол он демонстративно, долго споласкивал руки в бассейне и затем медленно поднявшись, с каменным выражением лица подошел к одному из официантов стоящих по бокам Карла Мюллера и вытер руки об его белоснежный сюртук.

– Ах, салфетка ведь есть! Извините, не заметил! – небрежно сказал Тимур. Карл Мюллер поморщился. В чей огород был сей камень он отлично понял. Это ответ на его гостеприимное замечание. Он решил сразу поставить на место нахального молодого человека и спросил:

– Надеюсь Тимур, вы не будете, как древние греки, во время еды вытирать руки об голову слуг?

– Я не древний грек! – коротко ответил гость.

Пришлось Лоне сделать вид, что ничего страшного не произошло. Она многозначительно посмотрела на своего временного босса, прося глазами не поднимать скандал. А Карл Мюллер уже тысячу пожалел, что не пригласил Лону в ресторан. Тем более, что Пауль Пупкин сказал, что недалеко есть отличный ресторан «Царская охота».

Но и здесь стол был красиво сервирован, стояли большие блюда с мясной и рыбной закуской, отдельно зелень, рядом разместился столик с напитками. От мангала к столу спешил повар, держа в каждой руке по два шампура, с истекающим соком румяным мясом. Из дома появился Пауль Пупкин. На нем тоже сейчас была форменная одежда обслуживающего персонала Он остановился около столика с винами.

– У нас есть для таких уважаемых гостей из далекой Германии мозельское выдержанное, – сказал распорядитель всего этого хозяйства, исполняющий сейчас обязанности сомелье. – Рекомендую вам его попробовать. А можно еще французское, бургунское 1991 года.

Карл Мюллер отрицательно покачал головой.

– Для вина пятнадцать лет, 1991 год, слишком много. Самая лучшая выдержка 10 лет. Дайте попробовать мозельского.

Сомелье Вася Пупкин откупорил бутылку бледно розового вина, и обернув бутылку белой салфеткой, неуловимым движением повернул ее вокруг своей оси. На дне бокала оказалось небольшая порция вина.

Карл Мюллер поднял бокал на уровень глаз, оценив нежно-розовый цвет вина, затем неспешно поднес бокал к лицу, вдохнул аромат и лишь затем сделал небольшой глоток.

– Хорошее вино!

Бутылка перекочевала в руки одного из официантов. Под строгим взглядом Пауля Пупкина он первой наполнил бокал Лоне Штерн. Затем наступил черед Карла Мюллера. Тимур свой бокал закрыл рукой.

Повар, прежде чем подать шампуры с мясом на стол показал их Карлу Мюллеру, ожидая его распоряжений. Мюллер вспомнил что-то такое из далеко читанного про монгольскую орду, что лакомые куски мяса хозяин сабантуя-поляны исходя из уважения к самым почетным гостям, сам подает им в порядке очередности. Неужели и здесь так? Он вопросительно посмотрел на распорядителя Пупкина. Тот истолковал его вопрос по-своему.

– С шампура будете есть или на тарелку мясо положить, повар спрашивает?

О, какие тонкости шампурного этикета существуют у новых русских, подумал Карл Мюллер. Век живи, век учись и дураком помрешь.

– Пожалуй, я уже вышел из того возраста, – сказал он, – когда урча от удовольствия, мясо у костра едят. Положите мне на тарелку. Я ножом и вилкой.

Лона тоже посчитала, что цивилизация ее стороной не обошла. И лишь Тимур взяв два шампура из рук повара, сказал:

– Принес-ка мне любезный тот маленький нож, что я у тебя в руках видал.

– Зачем он вам? – побледнел повар.

– Неси, тебе сказали!

Тимур встал и легким пинком под зад отправил повара исполнять свое распоряжение.

Немец Мюллер ничего не понял из грозного окрика Тимура, сказанного по-русски. До этого еще, он решил для себя, что если последует еще одна хамская выходка со стороны молодого человека, он выпрет его отсюда, с оплаченной им территории, в три шеи. И именно сейчас, кажется, такая возможность представилась.

– Тимур Склдыкович! – Карл Мюллер отложил в сторону нож и вилку, – Право, мне неудобно делать вам замечание, но ваше поведение за столом переходит всякие границы приличий. Я думаю, что мое терпение достигло той критической массы, за которой неизбежно следует взрыв. Я бы вам рекомендовал…

Тимур холодным, ровным голосом перебил кипящего возмущением бизнесмена-миллионера.

– В таком случае, чтобы критическая масса не зашкалила, вам срочно надо охладиться!

– Что вы имеете в виду? – не подозревая никакого подвоха, раздраженно спросил Мюллер.

– Искупаться в бассейне не желаете?

Тимур вперил спокойный взгляд в задохнувшегося от ярости Карла Мюллера. Случился явный перебор. Сидеть далее за одним столом с хамом никто не стал бы.

Казалось бы Лона добилась своей цели. Еще в машине она рассказала Тимуру душещипательную историю о том, как ее, несчастную девушку, наглым образом домогается старый развратник-миллионер, с которым Лона вынуждена была поехать в командировку. А поехала она исключительно из-за него Тимура. Его приемная мать, тетя Севда дала ей его адрес в Москве.

– Ты же меня не знаешь! – с недоверием смотрел на Лону Тимур.

– Твой участок, где ты каждое утро метешь улицу, находится прямо напротив моих окон. Я тебя еще в первый день увидела, как ты поступил на работу. Ты в пять часов начинаешь работу, и я впять часов просыпаюсь каждый день и сажусь у окошка, чтобы наблюдать за тобой.

– А ну останови машину! – приказал Тимур водителю. – Не верю я тебе! Ты подослана.

– Кем? Мой дурачок!

Лона Штерн выпрыгнула за ним из комфортабельного нутра машины. Тимур стоял на обочине дороги и ждал объяснений. Пришлось ей на ходу рассказывать правдоподобную историю.

– Не веришь мне, а зря. Я из-за тебя подвергаю себя такой опасности, можно сказать с сексуальным маньяком связалась, а ты не хочешь мне даже помочь. Моя квартира напротив дома номер пять, так вот я иногда, когда по тебе особенно соскучусь, сверну на двери напротив ручку или доводчик, а ты потом его пол дня ремонтируешь. А я любуюсь тобой.

– Так это ты делаешь?

– А ты думал кто?

– Не верю я.

Вот когда Лона Штерн была благодарна Конраду Тринадцатому за его дотошность. Много чего он узнал, про Тимура.

– Да, легко тебе смеяться надо мною. А ты знаешь, как я плакала, когда увидела тебя с Эммой. И что только ты в ней нашел, сухая как колбаса сервилат. Господи, как же ты прихорашивался, когда шел к ней на свидание. А помнишь, как ты один раз покрасился блондином, а потом наголо постригся. Я утром не узнала тебя, думала может быть, кто-то другой за тебя улицы убирает.

А потом, когда ты бросил Эмму, я устроила себе настоящий праздник, и даже купила букет цветов и воткнула их в ручку твоей двери. А ты их вынес и выбросил в мусорный бак. Правда, перед этим понюхал. А потом вернулся и забрал обратно, и пошел с ним на свидание к Эмме, мириться. Я все про тебя знаю. Мне твоя приемная мать, тетя Севда много чего рассказала.

– А откуда ты знаешь ее?

И тут Конрад Тринадцатый придумал правдоподобную легенду. Лона как по шпаргалке продолжала излагать ее.

– Она ведь у тебя на рынке торгует рыбой. Я быстро вычислила, и стала ее постоянной покупательницей. Честное слово, рыбу я не люблю, но что не сделаешь из-за… не буду говорить, из-за кого, догадайся сам с трех раз. Вымотал ты мне всю душу. Сколько раз я мимо тебя проходила, кошелек даже специально теряла. Думала ты мне его вернешь, а я тебя из благодарности приглашу в ресторан, так наша дружба и завяжется. А ты кошелек подобрал, а мне вернуть не удосужился.

– Слушай, я не знал, кому его возвращать! – стал оправдываться Тимур. Я его отнес в полицию.

Молодец Конрад Тринадцатый. Тимур уже забыл про свой баул, он внимательно слушал как эта красивая немка, чуть старше его по возрасту, объясняется ему на московских улицах в любви.

– А почему ты ко мне прямо не подошла?

– А чтобы ты обо мне подумал?

– Вообще бы, да, ничего хорошего не подумал? – согласился Тимур и снова спросил:

– А что тебе моя мать сказала? Почему ты как угорелая кошка помчалась за мной на край земли?

– Тимур! – Лона вложила в это имя все чувства, которые только может пробудить шиллеровская трагедия и патетически воскликнула.