Лев Эль’Джонсон: Повелитель Первого (ЛП) - Гаймер Дэвид

Болты пробивали, разносили в клочья складские контейнеры, за которыми прятались трэллы, и рвали людские тела на куски. Облака кровавой мороси смешивались с химикалиями, превращенными в аэрозоль, и тучами детонирующей муки. Смерть каждого раба отзывалась в эмпиреях лишь мимолетным воплем, но даже эти крупицы пси-энергии подпитывали и укрепляли Савину.

Предоставив орде марионеток отвлекать единственного Темного Ангела на себя, она зашагала вперед под защитой пси-пузыря, отклонявшего траектории снарядов.

Заметив прикрытого барьером неприятеля, воин попытался сокрушить заслон. Теперь космодесантник вел огонь только по Граэль, забыв о малозначимой толпе рабов. Та лишь ухмылялась, пока микроракеты со свистом пролетали мимо нее, разгоняясь до гиперрелятивистских скоростей, и уносились в случайных направлениях. Прежде чем срабатывала взрывчатка, они успевали преодолеть двери, переборки, внешнюю обшивку корабля и несколько тысяч километров реального пространства. В среднем лишь один из двадцати болтов попадал в преграду под таким углом, чтобы пронзить ее, но при столкновении с чудовищной силой его сплющивало, а получившиеся двумерные диски разлетались, как фейерверки антиматерии, не способные существовать из-за собственной парадоксальной природы.

Воин издал рык, усиленный динамиками брони, поднял болтер к нагруднику и отступил в один из бесчисленных проходов, ведущих с мостков.

Глядя ему вслед, Савина нахмурилась, но не успела поразмыслить над тем, что означает отступление легионера, — с тыла на ее трэллов обрушился новый шквал разрывных снарядов.

Обернувшись, Грааль увидела, как великан в таких же доспехе и рясе выступает из теней у пирамиды грузовых контейнеров. Если бы не его местоположение, могло бы показаться, что тот самый рыцарь спустился с мостков. Даже думал этот воин точно так же. Если разумы людей мерцали, будто свечи, постоянно меняя форму и цвет из-за неумения надолго сосредоточиться на одной мысли, то Темные Ангелы обладали крепким уравновешенным рассудком. Их сознание напоминало драгоценный камень, сотворенный под чудовищным давлением, и в нем возникали только думы о долге и самопожертвовании.

Туда сложно было пробиться, и корма внутри нашлось бы немного.

Третий космодесантник, ничем не отличающийся от двух собратьев, появился в одном из входных люков, но Савина не обратила на него внимания. У нее хватало рабов, чтобы прикрыться от выстрелов этого воина, а также, что более важно, задержать его, пока сама Грааль уничтожает другого Темного Ангела, преградившего ей путь. К тому же потом она сможет подчинить новых людей по дороге к летной палубе.

Легионер позади Савины вскинул оружие размером с пистолет, держа его обеими руками. Несмотря на скромные размеры, устройство пылало в эфирном царстве, словно запальное пламя тяжелого огнемета, и впервые с того момента, как чужой разум взял тело Грааль под контроль, она ощутила неуверенность.

Рыцарь выстрелил.

IV

— Ведем бой с ксеноформой кравов.

— Мозговой раб или корневой хозяин?

— Основной рассудок. Стандартные боеприпасы неэффективны. Погибли братья Берайнт, Геронд и сержант Калиил.

— Она движется к летной палубе.

— Иду наперехват.

— Есть ли сообщения от настоятеля или Льва?

— Нет, брат. Действуют прежние приказы.

Пока в шлеме Аравейна звучал вокс-обмен, на визоре мигали позиционные метки.

— Тристерикс, говорит Круциатум. Подхожу к тебе со стороны правого борта.

Каким бы способом корневой носитель кравов ни проник на флагман Темных Ангелов, теперь библиарий четко и безошибочно улавливал его присутствие.

Хотя сам Аравейн никогда не стоял перед Императором во всей Его славе, герои, имевшие такой опыт, рассказывали о пережитом с запинками, будто встреча с Ним оставляла на психике слишком глубокий отпечаток и ясно восстановить ее в памяти не удавалось. Воспринимая корневой разум ксеносов, пусть и злонамеренный по своей сути, кодиций ощущал нечто схожее.

Нахмурившись, воин укрепил себя мыслями о долге, крепче сжал массивное орудие, прицелился в бурную волну зараженных матросов, хлынувшую из отсека-хранилища.

И нажал на спуск.

Вихрь разрывных психоактивных снарядов испепелил тела и души сбившихся в кучу людей. Все они завопили, обращаясь собственными погребальными кострами, что горели сразу в двух измерениях.

Секундами ранее Аравейн насчитал двадцать пять человек, вооруженных пулевыми пистолетами и разводными ключами. Теперь их не стало — стерлись все отголоски их жизней, любые намеки на то, что они вообще когда-то существовали. Даже кодиций с его эйдетической памятью не мог точно вспомнить, как выглядели бунтари. Только то, что их было двадцать пять, с пулевыми пистолетами и разводными ключами…

По спине легионера пробежали мурашки. Невзирая на всю свою выучку, Аравейн лишь с большим трудом подавил дрожь, после чего опустил пушку и двинулся дальше.

Из разорванных кабелей и вывороченных панелей сыпались искры. С потолка свисали вентиляционные трубы. «Непобедимый разум» убивал самого себя изнутри, словно живой организм, иммунная система которого обезумела от вирусной инфекции. Хотя снаружи корпус флагмана выглядел целым, после таких событий ему предстояло несколько месяцев простоять на ремонте, даже если кравов удалось бы изгнать быстро.

По растерзанному нутру звездолета пронесся визг — одновременно чуждый и человеческий, потусторонний и реальный.

Когда Аравейну довелось посмотреть на крава с Индра-сул, того ксеноса, мертвого уже много недель, изучали биологисы Механикума. Паразита держали в консервирующем стазисе, но это не скрывало его омерзительных уродств, искажающих человекоподобный облик. Существо трехметрового роста лежало, распростертое на двух столах. Тело с длинными конечностями покрывал отражающий панцирь, который своим тошнотворным изяществом напоминал о творениях альдари. В голове — полностью гладком овалоиде, похожем на черное яйцо, — не имелось никаких отверстий для принятия пищи, дыхания или приема-передачи сенсорной информации. Магосы не могли разобраться, как это создание получало нужные вещества и воспринимало окружающий мир изнутри своей герметичной оболочки, однако знания, накопленные орденом Сандала, указывали, что раса кравов как минимум частично обитает и кормится в ментальном измерении.

Насколько понимал библиарий, примарх Коракс тогда сразил объевшуюся, физически атрофированную особь, силы которой уже угасали после истощения пси-ресурса их родной планеты. Здесь же он столкнулся с врагом другого рода — разумом альфа-ксеноса на пике его могущества.

Неожиданно обратив внимание на одну из фраз, ранее произнесенных его братом по воксу, Аравейн снова подключил частоту Сандала:

— Тристерикс, говорит Круциатум. Ты сказал «она»?

— Да, Круциатум, это летописец Савина Граэль.

Кодиций отключил передатчик, чтобы не сболтнуть чего-то, о чем потом мог пожалеть. Он вспомнил, как женщина мимоходом коснулась трупа на борту «Обрина». А много ли нужно кравам, чтобы установить контроль? Достаточно ли физического сближения, пусть даже краткого?

Неужели это он привез чужака на корабль Льва?

Аравейн сорвался на бег.

V

Кто-то из Темных Ангелов с аурой черной, как ненависть, вышел из-за переоборудованного грузовоза «Атлас» и поднял чудовищно увесистую штурмовую пушку. С ее антенн и радиаторов лился свет, разъедающий сетчатку глаз. Легионер щелкнул рычажком на верхней рукояти орудия. Загудели зарядные батареи — шум постепенно усилился, и дуло извергло поток индуцированных импульсов энергии в буйную толпу рабов.

Савину спасло лишь то, что она инстинктивно отдернулась. Люди, бежавшие рядом с ней, повалились замертво: разряды прорвали бреши в сети органопсихических щупалец, что связывала трэллов. Граэль ощутила боль, какой еще никогда не испытывала, — а ведь она пережила грехопадения звездных империй и родовые муки богов. Казалось, все нервные окончания в ее далеком физическом теле прижгли пламенем горелки.