Золото. Назад в СССР 3 (СИ) - Хлебов Адам

— Скажи мне начистоту, Бурцев. Ответь, как на духу, разве ты пошел в геологи, не для того, чтобы добывать золото? Разве не все мечтают иметь много золота, чтобы жить и наслаждаться? Вот в эти прикрытия-лозунги «на благо страны, во имя народа, партии, будущих поколений» я совершенно не верю. Так же как и большинство в стране.

— Я отвечу тебе. Можно сказать, что профессию геолога я выбирал дважды. Династия и гитары у костра тут ни причем. Не знаю являюсь ли я по натуре бродягой. Вряд ли про меня можно так сказать, хотя ходить в экспедиции я люблю. Бродяга — это такой бездомный, который не заботится о завтрашнем дне. Первая причина такая: я просто посмотрел хороший фильм. Главный герой Дмитрий Каширин — Митя, — истинный геолог, который горит желанием отыскать лучистый колчедан и не сдается при неудачах. Упорно ищет и ищет. Но все никак не моет найти.

Я порылся в кармашке и извел небольшой осколок минерала блеснувшего золотисто-бронзовой. И передал Латкину.

— На. Посмотри. Вот он. В том фильме про него рассказывали. Я его везде таскаю с собой это мой талисман. Митя ищет не может никак найти, но не сдается, преодолевает все новые трудности.

— Лучистый колчедан? Красивый. Я бы перепутал его с золотом он вернул мне минерал, — Он драгоценный?

— Нет, даже не очень используемый в промышленности.

— Тогда зачем он ему?

— Зачем ему колчедан? И что это такое? Лучистый колчедан в минералогии называют марказитом. Он использовался для получения серной кислоты. Была попытка использования его в строительных целях, как добавки к цементу, но из-за своей нестойкости в атмосферном воздухе он оказался ещё более опасен, чем пирит. Лучистый колчедан достаточно редкий минерал и вообще не образует промысловых скоплений, поэтому он в промышленности не используется. Но в то время это еще не было известно. Сам колчедан очень красивый. Сейчас я его таскаю, как символ недостижимой или трудно достижимой красоты.

— И ты достиг ее… Каково это достигать того, о чем мечтал.

— Каково это? Обыденно. Сначала испытываешь что-то типа восторга. Может даже гордости. Где-то в глубине души ты говоришь себе, что ты молодец, ты крут! Но разумный человек не говорит об этом вслух.

— Да понимаю.

— Потом ты начинаешь внимательно изучать этот лучистый колчедан, который искал всю жизнь, ищешь, и вот вроде нашел, в руки взял — и вот оно, счастье за которым охотился. Ощущение счастья не может долго длиться. Присмотришься внимательней — и что-то он не такой красивый, как в мечтах казалось, да и пахнет оловом каким-то. И вот и счастья уже нет, и мечты нет, а лучистый колчедан есть. Он из разряда мечты перешел в разряд трофеев. Надо искать новую мечту.

— Ты прям философом мне кажешься. Целым Гегелем и Кантом. А второй раз? Ты сказал, что выбирал профессию дважды?

— А ты так и не ответил на мой вопрос, что тебя больше привлекло к книге? Давай уж по очереди.

— Хорошо, я отвечу. Да мне понравилась идея иметь море золота, чтобы все подчинялись мне. Ответил?

Я утвердительно кивнул.

— Теперь твоя очередь. Ты сказал, что выбирал дважды профессию геолога, верно? Что толкнуло тебя во второй раз?

— Причина, по которой я выбрал занятие геологией и работу по этой специальности еще раз — это желание найти самое большое месторождение. Это и есть новая цель и новая мечта.

— Новая цель после лучистого колчедана?

— Ага.

— А какую цель ты поставишь себе, когда найдешь это самое месторождение?

— Я не думаю об этом. Зачем? Зачем мне думать об этом, если я еще не добился поставленной. Вот добьюсь, тогда и посмотрим.

— Илюха, у меня есть еще один вопрос. Можно?

— Конечно, если я смогу ответить, то я к твоим услугам. Какой вопрос?

— Как и почему ты оказался здесь один, в это время года. Ведь геологи не ходят в экспедиции по-одиночке? Где твой напарник? Или напар…

Глава 12

— А какую цель ты поставишь себе, когда найдешь это самое месторождение?

— Я не думаю об этом. Зачем? Зачем мне думать об этом, если я еще не добился поставленной. Вот добьюсь, тогда и посмотрим.

Илюха, у меня есть еще один вопрос. Можно?

— Конечно, если я смогу ответить, то я к твоим услугам. Какой вопрос?

— Как и почему ты оказался здесь один, в это время года. Ведь геологи не ходят в экспедиции по-одиночке? Где твой напарник? Или напар…

Тут он умолк и остановился и указал левее от балка.

— Там вдали.

— Что?

— Дай бинокль.

Я снял с груди бинокль и передал ему. Он недолго вглядывался.

— Похоже, что стая волков.

— Ты уверен?

Он вернул мне оптику.

— Уверен, примерно в двух километрах от балка. Он находятся на таком же удалении от него как и мы.

Пока я смотрел в бинокль, Латкин предложил отогнать их.

— Надо стрелять в них.

— Зачем?

— Отпугнем, чтобы больше сюда к нам не совались.

После некоторой паузы он добавил

— Если ты боишься не попасть, то дай мне. Я умею стрелять.

— Во-первых, я сильно сомневаюсь, что на таком расстоянии можно попасть, во-вторых, мы их не отпугнем. Выстрела они не услышат. В-третьих надо экономить патроны. Ну и самое главное. Надо пойди и изучить следы. Если стая появилась в поле нашего зрения, то скорее всего это их территория. Возможно они идут по следу и гонят добычу.

— И что это значит?

— Это значит, что они могут сослужить нам добрую службу. Мы будем видеть за кем они идут. Иногда они устраивают засады на оленьих и лосиных тропах. Значит и мы сумеем.

— А нельзя пойти за ними и отобрать у них добычу, — с надеждой в голосе спросил Латкин

— Эк ты, Латкин, крут, — рассмеялся я, — для начала их надо догнать. Даже трусцой он идет со скоростью десять-пятнадцать километров в час. А максимально может развивать сорок-пятьдесят кэмэ в час. И при том скакать галопом минут двадцать не уставая. Пока мы дойдем до добычи, от нее даже костей не останется. Только рога. Отсюда выражение остались «рожки да ножки».

— Паскуды, значит, сожрут они нашего лося. Так и знал, что не видать мне шашлыка из лосятины.

— А что ты там лося видел? — я не отрывался от бинокля.

— Нет, ну ты же сказал, что там может быть лосиная тропа.

Наконец в перекрестии объектива я увидел силуэты животных. Стая из шести волков. на таком дальнем расстоянии мне было сложно оценить насколько крупными они были.

Они перемещались цепочкой между сопок, сливаясь с каменистым пейзажем. Мы находились выше поэтому заметить двигающуюся группу без бинокля было очень сложно.

Я вспомнил слова Латкина про хорошее зрение. Выходит он действительно разглядел деления циферблата на моих часах.

Если он увидел волков на таком расстоянии, то значит вполне мог видеть меня, когда я приближался вчера, еще до нашей встречи. Несмотря на все откровения Латкин был человеком с двойным дном, как говаривала моя бабушка по материнской линии — Евдокия Тимофеевна Мещерякова.

Когда я спросил ее что это значит, то она объяснила, что люди с «двойным дном» — очень сложные и очень мутные.

C ними никуда лучше не соваться — ни в разведку, ни в огонь, ни в воду. Такие люди улыбаются и клянуться в верности, но сразу ставят подножку как только вы оказываетесь в неблагоприятном для вас положении. «Крылья за спиной и ангельские перышки, адские горящие глаза и волчьи клыки в пасти».

Дружелюбность — образ, за ширмой которого люди с «двойным дном» прячут всю свою настоящую сущность.

Бабушка Евдокия, а ее в семье никогда не называли Дуней, рассказывала, как работала учительницей во время войны и ходила пешком через лес между уральскими деревнями, и как они с бабами — мужик все ушли на фронт, год бились в волчьей стаей.

Из воспоминаний детства из связанных с этой бабушкой по материнской линии, в памяти почему-то всплыл небольшой полированный рабочий письменный стол, на котором неизменно стояла прямоугольная чернильница начала двадцатого века из яшмы, которая всегда была заполнена чернилами.