Любите ли вы своего ребенка? - Ульяна Воробьева

– Что ты сидишь, как кукла, иди побегай с ребятами во дворе!

– Ну что ты как замороженная!

– Не тормози, делай нормально!

Какой вывод может сделать дочка, слыша такие родительские наставления? Конечно, ребенок не создает четких формулировок, но думает примерно так: «Я такая, как есть, не нравлюсь родителям! Значит, я – плохая!»

А дальше возможны различные варианты. Ребенок может сохранить веру в себя и надеяться, что он еще в состоянии исправиться и стать хорошим. И тогда, думает малыш, родители его полюбят. Но если отношение родителей не меняется, то ребенок признает себя безнадежно плохим и полагает, что чтобы он ни делал, он уже никогда не заслужит любовь родителей. А дальше у него два выхода: или прятаться от всего мира, не проявлять всего того, что заложено в нем, потихоньку угасать – или получать от родителей, а потом от всех окружающих, негативное внимание, то есть постоянно доказывать свою «плохость». Тогда девизом его поведения становится фраза «Чем хуже – тем лучше», то есть чем хуже ребенок себя ведет, тем лучше себя чувствует.

Истории. Шурик, Шурка, Шурочка

Шокирующая история о том, как исполняются материнские мечты

Долгий рабочий день закончился. Марина медленно шла домой, наслаждаясь тем, что можно не торопиться. «Сейчас зайду в магазин, куплю маленький тортик, побалую Шурку. Он вроде стал исправляться, за ум взялся, начал учиться, учителя перестали жаловаться, о драках уже давненько не слышно», – так размышляла Марина, когда ее мысли перебил звонок сотового телефона. Звонила Шуркина классная руководительница:

– Марина Игоревна, зайдите, пожалуйста, завтра в школу. У меня к вам есть серьезный разговор.

– А что случилось, Людмила Васильевна?

– Вы знаете, мне бы не хотелось говорить об этом по телефону. Жду вас завтра после уроков. До свидания.

На том конце положили трубку. Тихий голос учительницы встревожил Марину. Ей так хотелось поверить, что все в ее жизни становится спокойным, стабильным, но чувства ей подсказывали: надвигается что-то катастрофическое, ужасное.

На следующий день, отпросившись с работы пораньше, она поторопилась в школу. Заглянула в класс. Учительница уже ее ждала. Марина внешне старалась держаться спокойно, но внутренне волнение нарастало с такой силой, что мешало ей дышать.

– Садитесь, Марина Игоревна. Я не буду долго ходить вокруг да около, сразу перейду к главному. Вы знаете, Шура сегодня пришел в школу… в лифчике.

Людмила Васильевна еще продолжала говорить, но Марина больше ничего не видела и не слышала. «Вот, вот оно, то самое страшное, все-таки случилось!» – стучало в ее голове.

Вечером дома она не стала говорить с сыном, не смогла, закрылась в своей комнате и все думала, думала. Марина давно видела, что с сыном что-то неблагополучно, видела, но не хотела это признать. Сейчас она вспомнила, как неистово Шурка защищал свою длинноволосую девичью прическу, как «случайно» забредал в женские ряды магазина одежды, как «нечаянно» говорил про себя «я сказала», «я сама», «я поняла» и т. д. Она все это видела, но успокаивала себя: «Это он оговорился», «Мне показалось», «Ничего особенного».

Теперь же все соединилось в единую логическую цепочку, которая печально завершалась разговором в школе. «Как же так получилось? – думала Марина. – Что я сделала не так?» И пролистывала в памяти страницы своей жизни.

Замуж вышла по любви, ребенок родился не сразу, несколько лет мечтали с мужем о малыше. Когда же Марина забеременела, отношения с мужем испортились. Его сократили на работе. Он поискал немного работу, но безуспешно. Стал все время проводить дома, на диване. Начал пить. Пьяный, поднимал руку на Марину, был жесток с сыном. Марина долго терпела, по присущей ей привычке успокаивала себя, что, мол, все пройдет, образуется. Но время шло, все становилось только хуже, и Марина не выдержала, подала на развод.

Дальнейшие события напоминали военные действия: дележ квартиры, раздел имущества, скандалы, побои, детский рев. Когда же эпопея с разводом завершилась и все вроде бы успокоилось, вдруг навалились проблемы с поведением Шурика. Из садика каждый день приходили жалобы воспитательниц одна страшней другой. То стол уронил на детей, то камнями обкидал девочек, то окно мальчиком выдавил, то сбежал с прогулки домой. Марина, измученная войной с бывшим мужем, быстро теряла терпение в общении с сыном, срывалась на нервозный крик и истеричные возгласы. Ее выводило из себя то, что, подрастая, Шурка становился все больше похож на ненавистного мужа. Пятилетний сын не только лицом был вылитый отец, но даже ходил и жестикулировал, как он. А любое напоминание на то буйное время, когда они жили вместе, было мучительно. Марине было бы намного приятнее, если б Шурка был похож на нее. Она в детстве росла такая хорошенькая.

А еще ей бы хотелось, чтобы Шурка вдруг стал тихим, послушным, милым, как девочка. Марина вспомнила, как на годовалого сынишку она надевала забавные платьица племянницы, и умилялась, глядя на него. «Как хорошо бы иметь дочку», – думала она тогда. И сейчас она размышляла: «Была бы девочка, было бы все спокойно, никто бы не жаловался, и жили бы с ней душа в душу».

Но спокойной жизни не получилось. После садика Шурка пошел в школу, и проблемы росли в геометрической прогрессии. Не проходило дня, чтобы из школы ни приходило жалоб на поведение мальчика. Он становился все неуправляемее. Отца рядом не было. Он бы, конечно, пристращал. Тут Марина и решила, надо быть ей для Шурки и мамой, и папой. Взяла она сына под свое крыло, контролировала, опекала, все свободное время проводила с ним. Всю себя, всю свою жизнь отдала сыну. Ей так нравилось жить. И никто больше ей был не нужен. С Шуриком они долго болтали, шутили друг с другом, гуляли по улицам, устраивали праздничные ужины. Во многом сын заменил ей спутника жизни. Марина во всех конфликтных ситуациях была на стороне Шурки. Защищала его от «несправедливых» учителей, переводила из школы в школу, делала с ним все домашние задания, утешала и поддерживала сына.

Такая семейная «политика» поначалу, в младших классах, дала свои положительные результаты. Мальчик стал спокойнее, с маминой помощью получал уже не двойки, а тройки и даже четверки. Мальчиков стал сторониться, дружил больше с девочками. А мама и рада: драк нет, все тихо, прилично. Все неприятные факты Марина старалась не замечать. Но разговор с учительницей сделал все тайное явным.

Шурик принял для себя важное решение. Он больше не хочет быть Шуриком, он станет Шурочкой. Для этого он готов даже на операцию по изменению пола.

Как стала возможной такая трансформация мышления подростка?

Несомненно, определенную роль сыграли средства массовой информации, активно муссирующие тему изменения пола. Подростки отличаются особой внушаемостью. Когда они слышат о людях, для которых подобные операции превратились в реальность и стали вроде бы средством решения проблем, подростки примеряют на себя этот жизненный путь. Телевизионные версии рассказанных историй – слишком просты и однозначны, демонстративно оптимистичны. Журналисты сознательно используют эти приемы, ведь их главная задача – произвести шокирующее впечатление, остаться в памяти зрителей. Для впечатлительных подростков подобные приемы эффективны вдвойне в силу их возрастных особенностей.

Но телеистории будут оказывать внушающий эффект в первую очередь на тех детей, которые остались один на один с жизненными проблемами. В случае с Шуриком рядом с ним всегда была мама, надежная защита и опора. Но в одном важном деле мальчик остался одинок, и мама здесь не только ни была помощницей, но и стояла не на его стороне. Это важное дело – взросление подростка, его возмужание, возрастание самостоятельности и отделение от матери.

Для матери Шурика взросление сына не представляет радостных перспектив. Она теряет спутника жизни, она остается одна, а ее любимый сыночек становится все больше похож на ненавистного ей человека. Поэтому Марина всячески сопротивляется взрослению сына, вполне возможно, что делает это бессознательно, то есть сама не замечает, не дает себе отчета, как мешает стать Шурику самостоятельнее, взрослее, мужественнее. Она незаметно для себя поддерживает в сыне детскость, зависимость от себя, беззащитность, чувствительность, конформизм. Эта печальная история еще раз подтверждает утверждение: дети делают все, чтобы родители их полюбили. Мама очень хотела девочку, и сын сделал невозможное: стал девочкой.

Желание мальчика – своеобразное проявление подросткового бунта. Неугасимое внутреннее стремление ребенка к взрослости не дает ему оставаться в неизменном стабильном состоянии, подталкивает его к противостоянию с матерью. Его выбор: стать девочкой – лучшее и остроумнейшее решение в труднейшей ситуации. С одной стороны – он ублажает мать, становится таким, каким она хочет его видеть, доказывает ей свою преданность и любовь, демонстрирует ей, что он в борьбе с отцом на ее стороне. С другой стороны – он проявляет себя как бунтарь, идущий против правил общества, в том числе и матери, он решает одновременно и задачу противостояния матери, и задачу привлечения к себе большего внимания с ее стороны. К тому же мама – успешный, привлекательный человек. Она состоятельна в материальном плане, уважаема коллегами. Чем не образец для подражания? Во всяком случае, лучший вариант, чем спивающийся отец, беспомощный и безынициативный.