В дебрях Борнео. В поисках белого бизона - Майн Рид

породы парусных ящериц. Только самому голодному человеку могло бы прийти в голову отведать ее мяса — такой у нее был неаппетитный вид. Но Сэлу, казалось, не испытывал к ней ни малейшего отвращения. Наоборот, увидев на одном из стволов баньяна эту ящерицу, которая достигала в длину примерно пяти футов, а по толщине туловища равна была чуть ли не туловищу человека, он обрадовался. Малаец знал, что мясо ее не только вполне пригодно в пищу, но и очень вкусно.

Вопреки своему отталкивающему виду, она, подобно американской игуане[35], совершенно безобидное существо, из мяса которого туземные охотники и жители лесов приготовляют замечательно вкусные и нежные отбивные котлеты.

Малайцу нетрудно было убедить Редвуда израсходовать одну из своих драгоценных пуль. В ящерице от головы до кончика хвоста оказалось около шести футов. Сэлу при помощи Муртаха обвязал ей вокруг шеи лиану и подвесил на дерево, чтобы было удобнее снимать с нее кожу. Малаец тут же спокойно приступил к свежеванию; сняв кожу, разрезал мясо на небольшие куски, и вскоре оно весело зашипело на костре. Как и обещал Сэлу, мясо ящерицы оказалось очень нежным, а кроме того, и питательным. По вкусу оно напоминало свиные отбивные с легким привкусом курицы и едва уловимым запахом лягушатины. Поев этого мяса три дня, капитан Редвуд и его спутники почувствовали себя вполне окрепшими и способными снова пуститься в путь. А тут подоспела еще и дичь.

К лагерю забрел случайно, в поисках пищи, огромный кабан. На свою беду, он подошел слишком близко к людям. Пуля капитана настигла зверя, положив конец его охоте.

Малаец освежевал кабана столь же умело и ловко, как и ящерицу.

Теперь у наших героев оказался не только избыток пищи в виде свиных отбивных и жареной грудинки, но запас ее на дорогу: два прокопченных на костре окорока.

Кроме провизии, решено было взять с собой лишь самые необходимые и удобные для переноски вещи. С пинассой, этим старым и верным товарищем, пронесшим их над всеми ужасами морской пучины, пришлось навсегда распроститься. Взглянув на нее в последний раз, все тронулись в путь — еще более страшный для них своей неизвестностью, чем необъятные просторы океана, с которыми они уже успели свыкнуться.

Приходилось выбирать одно из двух: либо идти в глубь острова, либо оставаться там, где они находились, рискуя никогда не увидеть родину; потому что нельзя было питать ни малейшей надежды, что в эти места заплывет какое-нибудь судно. А если оно и появится, то, вероятней всего, это будет пиратское прао; и тогда всем им грозила бы смерть от руки кровожадных пиратов или рабство, из которого не спасет никакая цивилизованная страна — по той простой причине, что ни один цивилизованный человек в мире никогда и не увидит их, жалких, закованных в цепи рабов.

Именно поэтому капитан Редвуд предпочел отправиться в полный опасностей путь по дебрям Борнео и пересечь его в самом узком, как он полагал, месте, а именно — по перешейку, между восточным побережьем и старым малайским городом Бруней на западном его берегу, близ которого находится маленький островок Лабуан. Редвуд знал, что на этом островке есть английское поселение.

Глава XXII.

В ГЛУБЬ ОСТРОВА БОРНЕО

Отправляясь в путь, капитан Редвуд ясно представлял себе все предстоящие им трудности.

Первой из этих трудностей была огромная длина пути. Даже в том случае, если бы они пошли по совершенно прямой линии, им и тогда пришлось бы проделать не менее двухсот пятидесяти миль. А трудно было допустить, что удастся все время идти по прямой. Но их страшило не время, которого потребует этот путь: времени они имели более чем достаточно. Делая по десять миль в день, можно было пройти все расстояние за месяц. А что значил какой-то месяц, даже и два месяца, там, где речь шла о возвращении в цивилизованный мир, более того — о самой жизни!

Не пугало их и то, что весь путь предстояло пройти пешком. Они совсем оправились как от слабости после перенесенного голода, так и от последствий отравления и чувствовали себя достаточно сильными для большого перехода. Так что, если бы трудность заключалась только во времени, никто бы из них не тревожился.

Но приходилось задуматься над тем, что делать, когда кончится запас продовольствия, которого хватит не больше чем на неделю.

Сэлу и тут постарался успокоить всех, сказав, что дебри Борнео, похожие на леса его родной Суматры, должны изобиловать фруктовыми деревьями и дичью; если не оленя или кабана, то, во всяком случае, птицу или каких-нибудь мелких зверьков они непременно наловят.

Несколько последних перед походом дней Сэлу, для того чтобы сберечь скромный запас пуль, мастерил сумпитан, представляющий собой нечто вроде духового ружья, и сумпиты — стрелы. Самое ружье, длиной в восемь футов, он сделал из ствола молоденькой казуарины — дерева с очень твердой древесиной, растущего на всех островах Малайского архипелага, а стрелы — из листьев нибонговой пальмы, которые росли вокруг их лагеря. Утолщенные части стрел — нечто вроде поршня — были изготовлены из упругой, как пробка, древесины той же пальмы. Плотно прилегая к внутренним стенкам трубки сумпитана, этот поршень принимает на себя струю быстро и сильно вдуваемого в трубку воздуха, под напором которого стрела и вылетает.

Для того чтобы пользоваться сумпитаном, нужна известная сноровка. У себя на родине Сэлу считался лучшим стрелком из этого оружия: он мог послать стрелу на пятьдесят и даже на сто ярдов. Но чтобы выстрел на таком расстоянии оказался смертельным, легкого укола тоненькой стрелы недостаточно. Для этого необходим сильный растительный яд. Малаец сумел и его приготовить, прибегнув к дружеской помощи их недавнего врага — анчара. Смешав его сок с соком другого ядовитого растения, Сэлу смочил этой смесью концы стрел. Теперь они стали смертоносны: каждому живому существу, настигнутому ими, грозила немедленная гибель. С таким оружием можно было не опасаться голода, и Сэлу вызвался снабжать дичью весь маленький отряд.

Быть может, некоторым из наших читателей покажется странным, что капитан Редвуд и