Вселенская Стая. Мировоззренческий фантастический роман - Алексей Новосёлов

Он говорил это слишком таинственно, не так, как в обычные дни моего приезда, что меня очень удивило и одновременно насторожило, хотя подобное я вполне предвидел. Решив уточнить его намерения, я уже было открыл рот, чтобы переспросить, но вовремя остановился. Ведь это у него ко мне дело имеется, так что пускай он и продолжает дальше. Никуда Палыч, в принципе, не денется, расскажет всё как есть, а если уж не захочет отвечать, то, зная его характер, информацию никакими силами невозможно будет из него вытянуть, как ни старайся.

Поднявшись по крутым узким лестницам наверх, оборудованным для безопасности прочными деревянными перилами, миновав по ходу и промежуточную площадку между ними, мы очутились в обеденном зале среднего размера, с кафельной плиткой на полу и мраморной крошкой на стенах. Потолок был довольно высоким, сделанным в виде нескольких небольших полусфер, таких же белоснежных и ярких, как и все находившиеся здесь предметы. Окружение буквально поражало необычной, ослепляющей белизной.

Как и везде, в зале стояла подозрительная чистота. Не было ни пылинки, ни соринки, ни какого иного мусора, не говоря уже о других безобразиях. Чем всегда мне нравился Город, так именно этим великолепным свойством. Как и во всех заведениях, где, собственно, я был, так и на улицах, в парках и скверах, везде, где только возможно, наблюдалась аналогичная ситуация. Кто же здесь всегда убирает и расставляет предметы по своим местам? Ведь не может всё происходить само собой как по волшебству. Хотя нет, имелся в столовой один неряшливый столик, до которого ещё не успели добраться невидимые сервировщики. До нас уже позавтракали: были сдвинуты стулья, на столе стояла грязная посуда с недоеденной пищей, с какой-то неприятно растёкшейся жидкостью, естественно, пробежавшей и на пол.

Мы выбрали место поближе к окну и, оставив на стульях свои вещи, направились к кабинке заказов напротив. Чудеса – чудесами, но ещё и обслуживать нас здесь никто не собирался. Остановившись перед ней, мы начали внимательно изучать меню.

– Ты чего бы съел? – хитро поинтересовался Виктор Павлович. – Видишь, для простого завтрака очень даже шикарно.

И действительно, тут подавалось два десятка только одних салатов, не говоря уже об иных закусках и десертах, как холодных, так и горячих, различных напитков и прочих излишеств. Такое изобилие в самом деле редко где увидишь.

– Ну, давай, выбирай поскорее. Лично я уже определился, – нервно сказал он, заходя внутрь.

После того как Виктор Павлович вышел, зашёл в кабинку и я, предварительно запомнив только три наименования: какого-то крабового салата с кукурузой, апельсинового сока и порцию хлеба. «Пока хватит, наверное, дальше будет видно», – подумал я и набрал их номера на клавиатуре специально предназначенного на то аппарата, дожидаясь, покуда те не торопясь появятся на прилавке. Удивительно, но сначала показались тарелка и стакан, возникнув буквально из пустоты, а только уже затем находящееся в них содержимое – салат и сок. В последнюю очередь высветился нарезанный кусочками хлеб, лежащий на салфетке из тонкой прозрачной бумаги, а также пластмассовая вилка, есть которой было невозможно в силу её непрочной конструкции. Составив пищу на поднос, я вернулся обратно к столику, возле которого находился Виктор Павлович, раскладывающий свои тарелки по всей его площади, сам аккуратненько присаживающийся возле на стул.

– Итак, – начал он, подождав, пока я последую его примеру. – Как ты смотришь на то, что я раскрою тебе глаза на некоторые вещи, относительно которых ты имеешь весьма отдалённое и неправильное представление?

Я вопросительно глянул на него, попытавшись определить, что уж такого необычного он может мне сообщить, чего я не знаю, но всё-таки из уважения изобразил удивление и заинтересованность.

– Дело в том, что нам понадобился шиповник, так он, кажется, называется. Вернее, его корни, и в довольно большом количестве, – продолжал говорить он, растягивая слова. – Вы их завариваете как чай для возбуждения организма и снятия различных неприятных осложнений после перехода.

– А вы разве их не используете, чтобы приходить сюда? – спросил я его уже настороженно. – Ведь это ж природная защита от болезни!

– Ну, как бы тебе сказать? – тут Виктор Палыч лукаво улыбнулся. – Вообще-то я ниоткуда не прихожу, не перемещаюсь с места на место, как говорил тебе ранее. Это странно слышать, но я просто живу здесь, в Городе. Шиповник, в каком смысле вы его знаете, тут просто не нужен. Не спорю, он довольно ценный продукт, но Город и так даёт нам все необходимые средства, всё, что нужно для существования, и даже более. В некотором роде он и защищает нас от многих неприятных вещей, которые происходят за его пределами. Вот, Андрей, понимай это как хочешь.

Я просто замер в оцепенении: такое впечатление произвели на меня слова его. Наверное, на меня было жалко смотреть, если судить по издевательскому взгляду моего же собственного собеседника.

– Но как же так?.. – постарался что-либо произнести я в ответ, после затянувшегося молчания. – Изволите шутить, Виктор Павлович, или это происходит со мною на самом деле?

– Нет, я не шучу, а говорю как есть. Таким серьёзным я никогда с тобою не был. Если не веришь, то можешь остаться в Городе подольше и убедиться, что ничего страшного с тобой не произойдёт. Увидишь собственными глазами, что опасаться нечего. Но я не за тем затеял этот разговор. Дело очень простое. Вы нам нужны как поставщики этих самых кореньев, а мы, в свою очередь, дадим вам оружие для борьбы с паразитами, и довольно эффективное оружие. Пробный экземпляр я вручу тебе прямо сейчас, только уж, пожалуйста, там, в посёлке, не поубивайте друг друга.

– С ума можно сойти, Виктор Павлович! И Вы всё время молчали, скрывая от меня такую тайну?! Разве ж так делается? – негодующе возмутился я. – И как вы тут живёте?

– Да так и живём помаленьку. А ты думал, что я тебе сразу всё рассказывать буду, да ещё и покажу в придачу? Ишь какой шустрый выискался! Кто ты такой, чтобы информировать тебя и сообщать, как оно всё устроено на самом-то деле. Между прочим, я не один здесь живу. Значит, не было крайней необходимости. Да и вообще, что с тобой разговаривать! Берёшься за дело или нет?!

– Мне нужно ещё посмотреть, что вы там предлагаете, – уже более умеренным тоном пробормотал я, тем не менее, совершенно ничего не понимая. – Вдруг какую-нибудь ерунду подсунете, с которой стыдно будет домой возвращаться. Кто же Вас знает? Теперь я уже ничему не удивлюсь.

– Ладно, не обижайся. Покушай хоть для начала, а то будешь потом говорить, что даже тебя и не накормил. О вас же заботишься. Зачем вам эти знания? Живите спокойно, покуда имеются такие возможности. И кто бы спасибо сказал – так не дождёшься. Между прочим, я тоже ничего не ел, ещё со вчерашнего вечера, и желал бы спокойно перекусить в тишине, не обременённый никакими расспросами. Надеюсь, ты меня понимаешь?

Всё горело во мне от нетерпения. Виктор Павлович уж знает как заинтриговать. В этом и заключается вся его подлая, мерзопакостная сущность. Ничего напрямую не скажет – приходится самому додумываться. Поломай, мол, голову, поскрипи мозгами, пока я над тобой издеваюсь. Вот и сейчас сидит, наверное, тихонечко посмеивается надо мной.

Чтобы как-нибудь пережить обиду, я принялся за еду. Салат мне такой раньше не попадался. Он оказался довольно необычным, хотя, конечно, я совсем не знал, что представляют собой крабы, но раз он так назывался, значит, их вкус я уже, наверное, попробовал. Чуть позже я отправился за известными мне копчёными рёбрышками барана в гречневой каше со специями, запил всё это апельсиновым соком и стал дожидаться Виктора Павловича, пока тот не завершит свою трапезу. Он же, как нарочно, ел довольно медленно, тянул время, несколько раз уходил к кабинке, чтобы заказать себе всё новые и новые блюда. Я думал – это никогда не кончится, но Палыч, наконец, отложил в сторону последнюю испорченную им салфетку, вытерев предварительно ею губы, и, прекращая мои терзания, негромко сказал:

– Чего же ты мучаешься, страдаешь? Вот он стоит у тебя под ногами. Открой чемодан да загляни внутрь…

Глава 8. Испытание

Андрея прервал на полуслове тихий стук в дверь, едва различимый, раздавшийся откуда-то снизу, будто он исходил из глубины подвала или какого-либо иного сооружения, расположенного глубоко под землёй. Позже, спустя некоторое время, он повторился, но уже значительно громче, дребезжащий и пугающий, донёсшийся на этот раз со стороны окна. Все замерли в ожидании продолжения, боясь пошевелиться или издать любой малейший звук. Возможно, их разговоры были кем-то услышаны снаружи, привлекли внимание непрошенных гостей.

Настойчивый стук не прекращался, но разглядеть просившихся внутрь друзья не могли. Окно промёрзло до такой степени, что на нём не оставалось и кусочка свободного места. Оно было испещрено мелкими кристалликами белого инея, необычайно красивого и загадочного явления, появляющегося на границах резких перепадов температур в виде причудливых ледяных узоров, напоминающих собою замысловатые деревья и кустарники, с ветками и листьями на них, каждый раз по-новому изображённые неведомым художником. Вероятно, существовал какой-то закон, которому подчинялся весь растительный мир, наполняющий землю, определяющий его возникновение и развитие, образующий некую неделимую связь с этим представленным здесь творчеством.