Все сражения русской армии 1804‑1814. Россия против Наполеона - Виктор Безотосный

Нельзя оспорить то, что Аустерлицкое сражение в литературе считается классическим в истории Наполеоновских войн и, без сомнения, составляет славу французского оружия и является самой яркой победой Наполеона. Но, анализируя ход и результаты этой битвы, даже сегодня трудно с точностью определить размеры катастрофы, постигшей русские и австрийские войска. Совершенно ясно одно – что разгром союзной армии был полным; ее потери оказались громадными – до 35 тыс. человек, а по данным первого русского историка этой войны А.И. Михайловского‑Данилевского, у русских – свыше 21 тыс. убитых, раненых и пленных, у австрийцев – 6 тыс. человек. Общее число пленных, опять же по разным данным, составило от 11 до 20 тыс. человек. В плен также попали восемь русских генералов и более 300 офицеров. Французами было захвачено до 197 (в литературе их количество разнится, позднее из них была сооружена Вандомская колонна в Париже) орудий, от 14 до 17 полковых знамен. Это не считая других трофеев, огромного количества лошадей, артиллерийских подвод и значительного количества военного имущества. Урон французов в этот день не превышал 10 тыс. убитых, раненых и без вести пропавших, а русскими был захвачен только один орел (4‑го линейного полка).

Опять же стоит отметить особую точку зрения Е.В. Мезенцева. У него в книге фигурируют какие‑то полуфантастические цифры французских потерь – 21 тыс. человек, а на основании этого сделан вывод, что «обе стороны потеряли в битве примерно равное число погибших и раненых», «наполеоновская армия в определенном смысле «надорвалась», оказавшись на грани физического и нервного истощения», а через два дня после Аустерлица русская армия «была снова готова к решительному сражению» – помешали «австрийцы, пошедшие на преждевременный мир с Наполеоном» (61) . Система же подсчета осталась прежней – не анализ достоверных французских источников, а мнения русских и австрийских военачальников, опрос пленных, свидетельства чешских историков. Вообще, читая его работу, очень хорошо заметна подгонка цифр, выгодных для престижа русской армии, завышенная оценка численности французских войск и их потерь, и наоборот, заниженная убыль русских войск, чувствуется авторская установка на оправдание любых действий русской армии, цитирование вырванных из контекста фраз (особенно Наполеона) о беспримерной доблести русских, явные преувеличения значимости русских побед. Такой подход очень чувствуется и в описании Аустерлицкого сражения, почти во всех эпизодах русские действуют героически и победоносно (иногда, правда, бегут австрийцы), под конец, однако, неясно, как, побеждая, русские все‑таки проиграли. В какой‑то степени – это антипод монографии О.В. Соколова, оправдывающего все действия и откровенно превозносящего Наполеона, а заодно и героизм французской армии. В данном случае лишь стоит отметить, что в нашей историографии сама тема 1805 г. долгое время представляла лакуну, не заполненную исследованиями, одна же единственная книга А.И. Михайловского‑Данилевского увидела свет еще в 1844 г. Но в последнее время появились две монографии (Соколова и Мезенцева) по истории 1805 г., к сожалению написанные (каждая) с заранее избранных позиций, что не способствует поискам правды, а только затуманивает историю. Эти две полярные точки зрения, откровенно страдающие необъективностью, когда желаемое выдается за действительное и все события освещаются тенденциозно, по сути, олицетворяют две крайности в исторической литературе, а истина находится где‑то посередине.

После Аустерлица

Состояние же русской армии после Аустерлица можно, без всякого преувеличения, охарактеризовать как катастрофическое. Только войска Багратиона и части гвардии сохранили при отступлении порядок и могли быть боеспособны на следующий день. Все, кто ранее входил в состав первых четырех колонн, не сдался и выбрался из Аустерлицкой мышеловки, больше напоминали толпу, чем армию. Все перемешалось, царил всеобщий беспорядок, ни о какой организации или дисциплине даже не шло и речи, каждый спасался, как мог. Люди, часто в одиночку или группами, просто убегали от грозившей опасности. Не было продовольствия, есть было нечего (русские солдаты перед атакой снимали ранцы, которые остались на поле боя), поэтому грабили лежавшие на пути следования деревни. Об этом свидетельствуют немногочисленные мемуаристы, запечатлевшие в своих воспоминаниях не только сражение, но и ужасное состояние армии при отступлении.

Оба императора, российский и австрийский, как и большинство, бежали с поля боя. После краха призрачных иллюзий о мощи своей армии Александр I находился в тяжелом моральном состоянии. Император же Франц (для него это было не первое поражение от французов), видя, что все потеряно, счел за благо побыстрее договориться с Наполеоном и отправил к нему в ночь на 21 ноября (3 декабря) князя И. Лихтенштейна с предложением о перемирии и с обещанием быстро подписать мир. Кроме того, Франц поручил сообщить Наполеону о своем желании встретиться с ним у аванпостов, с чем французский император согласился. Несмотря на то что между двумя монархами, потерпевшими поражения, складывались прохладные отношения, император Франц решил нужным посоветоваться с Александром I, прежде чем отправиться на встречу с Наполеоном. Русский царь категорически отверг свое участие в переговорах, но они договорились, что австрийский император предложит заключить мир, поскольку его дальнейшая борьба с Францией стала невозможной, и будет настаивать на том, чтобы французы дали возможность беспрепятственно вывести русские войска с территории Австрии. Для русской армии это был в тот момент, учитывая ее весьма плачевное состояние, коренной вопрос.

После окончания сражения Наполеон должен был организовать эффективное преследование противника, тем более что в его распоряжении имелись дивизии, которые понесли минимальные потери, и к нему уже подошли свежие части, не участвовавшие в решающей битве. Но в победной эйфории маршал Мюрат, который традиционно возглавлял авангард Великой армии, сделал неверное предположение, что русские бегут по дороге на Ольмюц. Поэтому именно туда на преследование армии Кутузова отправилась кавалерия Мюрата и корпус Ланна. Им посчастливилось захватить значительное количество обозов, но остатки русской армии обнаружить не удалось. Лишь на следующий день 21 ноября (3 декабря) французы более точно установили, что русские отступают в Венгрию по дороге на Гединг. Поэтому, не теряя времени, для преследования в этом направлении был послан маршал Даву, находившийся ближе всех к этой дороге и усиленный свежей дивизией генерала Ш.Э. Гюдена. Этот знаменитый маршал имел все шансы настигнуть отступающую в полном беспорядке армию союзников (если не сказать, бегущую) и отрезать ей пути к отступлению. Уже 22 ноября (4 декабря) его дивизии вышли к Гедингу. Даву был полон решимости довершить полный разгром союзников. Но он получил собственноручные записки от Александра I, а потом и Кутузова, что австрийский император встречается с Наполеоном и будет заключено перемирие. И действительно, в это время состоялась двухчасовая беседа Наполеона и Франца, после чего перемирие было заключено, по условиям которого русские войска должны были покинуть Австрию в течение месяца. 23 ноября (5 декабря) к императору Александру I был послан все тот же генерал Савари, чтобы узнать мнение российского монарха на этот счет, который был более чем удовлетворен подписанным соглашением и гарантировал его выполнение с русской стороны. После этого он прибыл к Даву с приказом Наполеона прекратить преследование русских. Перемирие фактически спасло русские войска от дальнейших неприятностей, и, возможно, от пленения остатков уже недееспособной армии. Зная характер Даву, недаром его прозвали «железным маршалом» за его манеру цепляться в противника мертвой хваткой, такого исхода событий вполне можно было ожидать.

В этот момент русские войска остановились для того, чтобы хоть как‑то перевести дух и попытаться организовать роты, батальоны, полки. Для этого нужно было перейти через узкий мост р. Марх и встать за Гедингом. Но тут опять вмешался Вейротер и приказал всем оставаться на правом берегу реки. В случае атаки французов русских войск, находившихся в плачевном состоянии, последствия были вполне предсказуемые. Позицию, выбранную Вейротером, генерал Ланжерон назвал «верхом безумия», он вообще считал: «новое распоряжение этого генерала в столь критических обстоятельствах окончательно убедило многих из нас, что он хотел докончить свою работу и предать нас французам» (62) . Вскоре Кутузов отменил это решение, да и Вейротеру российский император отказал в доверии, правда, несколько поздно. Официально соглашение о перемирии было подписано 24 ноября (6 декабря) и русские войска через Венгрию направились в Россию и затем покинули территорию Австрийской империи.