Дверь. Альбом - Мэри Робертс Райнхарт

— Здесь, кажется, все в полном порядке.

Продолжая время от времени обмениваться какими-то понятными только им двоим фразами, они отвели меня к тому месту, где Дик обнаружил сумочку. Он показал мне, где лежала находка, — не у края тротуара, а почти на середине дороги. Он увидел ее отчетливо и, решив, что это птица, резко свернул влево, чтобы не наехать. Потом понял, что это такое.

— Мне кажется, — произнес он, — все обстояло следующим образом. Она приходит сюда снова. У нее есть некоторые подозрения, и ей необходимо ими с кем-то поделиться. Теперь — эта сумочка. Оказаться там, где я ее обнаружил, она могла только в двух случаях. Или эта девушка кого-то увидела и выбежала на дорогу, или же ее застрелили в машине, и, когда это произошло, сумочка выпала. Я склоняюсь ко второму. Вы же видите, — с трудом выдавил он, — что крови нет.

При этих словах Джуди слегка изменилась в лице, что, однако, не помешало ей вполне резонно заметить:

— А не мог ли он ее застрелить, быстро затащить в кусты, а потом найти машину? Она была здесь, скорее всего, около половины девятого, а тело обнаружили уже после десяти.

Это было вполне возможно, и мы принялись самым тщательнейшим образом осматривать придорожный кустарник и росшие за ним кусты сирени и жасмина. Однако поиски ничего не дали.

Разрыв во времени, о котором упомянула Джуди, долго не давал полиции покоя, но сегодня мы знаем все об этом беспорядочном метании по окрестностям с мертвым телом на заднем сиденье, о решении воспользоваться рекой и невозможности это сделать из-за большого скопления народа на мосту, покупке керосина в каком-то отдаленном местечке. И, наконец, через полтора часа, дорога на Уорренвиль, погрузившаяся в сон ферма, и… заболевшая корова.

Заболевшая корова! Казалось бы, все уже позади, следы уничтожены, никаких подозрений, и вдруг из всех возможных случайностей — заболевшая корова!

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Все это случилось в понедельник. Во вторник, ввиду того, что Джим, следуя указаниям своего врача, все еще соблюдал постельный режим, прокурор послал за Амосом, слугой Джима, и запугал его до такой степени, что тот тут же все ему и выложил. И про ранний ужин Джима, и что он покинул дом сразу же после этого, что у него была с собой трость с выдвижным кинжалом — все стало известно. Напуганный до смерти бедняга сказал и о том, что эта трость исчезла.

Этого было более чем достаточно, и за Джимом установили постоянное наблюдение. Однако наблюдатели не могли сообщить ничего интересного. Джим лежал в своей постели. Если он и догадывался о том, кто были гуляющие по Пайн-стрит люди или что его почта просматривалась, а телефонные разговоры прослушивались, то виду не подавал.

Но даже если полиция и подозревала сейчас Джима, это было все же только подозрение.

Во вторник вечером вновь пришел инспектор Гаррисон. Он начинал мне нравиться. И хотя в течение долгого времени ему суждено было выступать против меня и всех нас, он, по крайней мере, был всегда неизменно честен и позже многое сделал, чтобы нам помочь.

В тот вечер он выглядел необычайно серьезным. Выдворив Джуди, к ее полной досаде, из библиотеки, где мы с ней в это время сидели, он закрыл дверь и повернулся ко мне.

— Я пришел к вам сейчас, мисс Белл, с определенной целью. Хочу, чтобы вы ответили на один вопрос, но прежде чем на него ответить, прошу подумать, хорошенько подумать. Итак, происходило ли когда-нибудь что-нибудь такое, как бы давно это ни было и какой бы ерундой ни казалось, что могло бы стать мотивом убийства Сары Гиттингс? Видите ли, второе преступление с ним тесно связано. Я это знаю. Итак, подумайте. Может быть, у кого-то в семье были неприятности или какая-то тайна, о которой она знала, даже семейная сцена, свидетелем которой она была.

— У нас не бывает сцен, инспектор.

— Ерунда! Они бывают в каждой семье.

— В нашей семье, уверяю вас, ничего подобного не бывает. Уолтер Сомерс недолюбливает свою мачеху, но они не ссорятся. Просто стараются не встречаться, только и всего.

— А мистер Блейк?

— Зачем ему ссориться с ними? Они всегда к нему хорошо относились. Мне кажется, мистер Сомерс оказывает ему даже некоторую денежную помощь. А человек не ссорится с теми, от кого зависит его хлеб с маслом.

— Расскажите немного об этой семье. Мне известно лишь, что они очень богаты.

— Говард был женат дважды. Его первая жена сбежала с другим и умерла в Европе несколько лет назад. После ее смерти он женился на моей кузине Кэтрин. У них один ребенок, Джуди, которая сейчас гостит у меня. Живут очень счастливо.

— И это все?

— Да, если не считать того, что Говард Сомерс серьезно болен. У него грудная жаба, и уже был, по крайней мере, один приступ. Это произошло здесь в прошлом году, когда я с его семьей была за границей. Он тогда чуть не умер, и я думаю, что жить ему осталось совсем недолго.

— Понимаю. Сколько ему сейчас?

— Почти шестьдесят. И он весьма интересный мужчина.

— Расскажите подробнее об этом приступе. Когда вы сказали, что это случилось здесь, вы имели в виду — в этом доме?

— Нет. Дом был заперт. Он остановился в гостинице, в «Империале». Сара Гиттингс приезжала туда, чтобы его выхаживать.

— А мистер Блейк? Он был здесь в это время?

— Нет. Он был в Мэйне. У него там небольшой домик.

Сейчас я понимаю, что этот допрос был рассчитан в основном на то, чтобы усыпить мою бдительность, так как в следующий момент он тем же самым тоном задал столь неожиданный вопрос, что я просто растерялась.

— А когда вы отдали мистеру Блейку трость, принадлежавшую вашему деду?

Должно быть, растерянность была совершенно явно написана на моем лице, так как он улыбнулся.

— Ну-ну, — проговорил инспектор. — Вы явно не годитесь в свидетели защиты, мисс Белл! Я вижу, Амос сказал правду. Покажи негру полицейский значок, и он выложит тебе все начистоту. Так когда вы дали мистеру Блейку эту трость?

— Где-то ранней весной. Кажется, в марте.

— Как вы думаете, где она может быть сейчас?

— Не имею ни малейшего понятия. Во всяком случае, сюда он ее не приносил.

Инспектор резко наклонился вперед, не сводя с меня настороженного взгляда.

— А, так вы знаете, что она исчезла! Это интересно. Я сказал бы,