Пункт назначения 1978 - Виктор Громов

В какой-то момент я поймал себя на том, что напеваю песню, пусть и не громко, вслух, и испуганно заозирался. К счастью, рядом по-прежнему никого не было.

За окном проносилась степь. Серебрились макушки ковыля. То там, то тут из травы вспархивали перепуганные птицы. Ярко светило солнце. Было спокойно и тихо. Не место, а чистый рай на земле.

Хотелось верить, что все то, что должно было скоро случиться, мне просто приснилось. Что не было никогда ночных кошмаров, не было сорока лет жизни с больной совестью, не было…

Тут я себя остановил. Было, Олег. Все было. Нельзя расслабляться. Нельзя ничего забывать. Не сейчас. Когда-нибудь, когда это все закончится, а Ирка будет привычно на тебя дуться на заднем сидении в отцовской копейки по пути домой, ты сможешь выдохнуть и сказать себе, что все позади. А пока у тебя нет такого права.

Автобус, пыхтя и поскрипывая, вкатился в город. Народ начал потихоньку подтягиваться, занимать свободные места. Сначала меня немного подвинули. Потом еще немного. Потом еще. Возле рынка салон набился до отказа, и мне пришлось встать.

На следующей остановке я просто вышел, здраво рассудив, что нет смысла толкаться в такую жару в жуткой теснотище. Глупо стоять на одной ноге, держать подмышкой неудобную банку, рискуя ее уронить, и слушать краем уха чужую ругань, когда идти до дома всего ничего. Нет уж, это без меня.

* * *

На улице было куда лучше. С моря дул свежий ветер. Неровный, порывами. Но мне после душного автобуса нравился даже он. Из-за шторма на улицу выползло неожиданно много отдыхающих. Они слонялись без дела в надежде на нечаянные развлечения.

На другой стороне дороги, возле пивной мелькали пестрые юбки и платки. Цыганки вышли на промысел. Кто-то от них шарахался, кто-то доверчиво протягивал ладони. Все, как всегда. В моей голове цыпленок жареный моментально сменился другой мелодией:

Ежедневно меняется мода, но покуда стоит белый свет, У цыганки со старой колодой хоть один да найдется клиент. В ожиданьи чудес невозможных постучится хоть кто-нибудь к ней, И раскинет она и разложит благородных своих королей. Ну что сказать, ну что сказать, устроены так люди, Желают знать, желают знать, желают знать что будет.

Интересно, уже спели эту песню здесь или еще нет? Кто бы мог подсказать. Я прибавил шаг. Новая встреча с ромалами в мои планы не входила. На этот раз повезло. Меня никто не окликнул, никто не попытался остановить.

Скоро я дошел до своей улицы, свернул во двор и столкнулся нос к носу с дядей Толей. Тот вел на поводке Юльку. Мне он обрадовался.

– А, Олег, вернулся уже?

Я обернулся и встал так, чтобы мою добычу не было видно. Пусть банка и обернута в непрозрачную бумагу. Пусть. Но по контурам все одно можно догадаться, что там внутри. Лишних вопросов мне не хотелось.

Юлька приветственно гавкнул и уселся между нами, старательно подметая хвостом асфальт. Пес тоже был мне рад.

– Да, спасибо, – поспешил ответить я, – вы мне очень помогли.

Жутко хотелось шмыгнуть в подъезд, но было неудобно. Человек обо мне беспокоился. Совести не хватило вести себя невежливо.

Дядя Толя словно видел все мои терзания насквозь. Он наклонил голову на бок и глянул с любопытством. Если что и заметил, вида не подал.

– Твои все ушли. – Сказал он. – Купаться нельзя, они решили по городу погулять.

Это была хорошая новость. Это значило, что мне никто не будет мешать, что я спокойно смогу все сделать. Без лишних глаз, без лишних вопросов, без недоуменных взглядов. Чувствовать себя дураком я не любил никогда – ни в прошлом, ни сейчас. Да и кто любит? Но есть одно «но»! Ключ! Об этом я не подумал, когда уходил утром. Как теперь попасть домой? Проблема…

Я окинул взглядом фасад. Вверх по стене шла пожарная лестница. На вид совсем не старая. Прочная, надежная. Куда младше дома. Я прикинул количество окон и приуныл окончательно. Лестница оканчивалась как раз под окном закрытой комнаты. Даже если мне удастся попасть внутрь, дальше-то что? Сидеть там, вместе с этим…

Я содрогнулся, вспомнив жуткие объятия черной тени. Нет уж… Даже полная банка святой воды не заставит меня туда войти. И можно было считать это чем угодно: малодушием, осторожностью, банальной трусостью. Но все мое нутро противилось подобной мысли.

Сосед опять считал мое состояние:

– Родители велели тебе передать, что ключ оставили под ковриком.

Сейчас мне дядю Толю хотелось буквально расцеловать. Ключ! Под ковриком! Да это лучшая новость за последние сорок лет. На лицо сама собой наползла улыбка. Мужчина улыбнулся в ответ. Я бросил взгляд на Юльку – тот тоже улыбался.

– Беги уже, – сказал дядя Толя, – устал небось? А я тебя тут забалтываю. Вечером, если хочешь, выходи. Раков будем варить. И родителей с собой бери.

– Раков? Мы обязательно придем. Спасибо.

Вот это сюрприз. К ним бы еще пивка… Я сглотнул набежавшую слюну и подумал: «Ничего, пару лет я как-нибудь потерплю. А там будут мне и пиво, и водка и никотин. Без баб куда сложнее…»

Мой юный дурной организм моментально отозвался на последнюю мысль. Да так очевидно, что я позорно сбежал. Черт бы их побрал, эти гормоны. Как подростки вообще с ЭТИМ живут?

* * *

По лестнице практически взлетел. Остановился уже на пороге. Прислушался. За дверью царила тишина. Как и сказал дядя Толя, дома никого не было. Ключ нашелся под ковриком. Замок открылся без труда. И я прошел внутрь.

Скинул кеды, попросту наступив мыском на задник. Поймал в своей голове мыслишку: «Пока мать не видит. Иначе будет орать». И сам от этой мысли рассмеялся. Последние четыре десятка лет орать на меня было некому. Разве что Лельке, но на ее крики мне