Шведский всадник. Парикмахер Тюрлюпэ. Маркиз Де Боливар. Рождение антихриста. Рассказы - Лео Перуц

— Я теперь ваш атаман. Вы видели меня в деле. Вы должны слушаться меня! Чертов Барон за день-другой соберет своих людей, приведет их в порядок и опять атакует нас. Нам нужно уходить. Вы сами знаете, как быстро вертится колесо удачи!

В полдень они остановились в трактире, расположенном совсем рядом с польской границей. Здесь они были в безопасности. Снедаемый лихорадкой бродяга прилег на соломенный матрац, и фельдшер сменил ему повязку.

Сверни Шею остался сидеть с атаманом, а остальные разбойники расположились внизу, где принялись хлестать польскую водку и так сильно горланить, что их было слышно за полмили.

— Атаман, — сказал Сверни Шею, примостившись подле раненого, — тебе здорово плохо? Сейчас ты, видно, задремал и стонал так, что я думал, как бы ты у нас не помер.

— Да нет, просто я потерял много краски[10], — спокойно ответил бродяга. — А от этого всегда бывает жар и слабость. Ничего, еще и не из таких переделок выкарабкивался.

Подумав немного, он добавил:

— Вообще-то, сейчас мне довольно паршиво. А если рана воспалится, будет гораздо хуже. Могу и умереть. Но я не хочу умирать! Я должен любой ценой завоевать свое счастье!

Он попытался встать, но тут же снова опустился на матрац.

— Эти олухи там, внизу, устроили попойку, — проворчал он хмуро. — Шумят, как лягушки весной, а ведь беда все еще гонится за нами. Видать, не знают, что всех нас ждет плетка, колесо и виселица… Нет, нам нужно уходить — поскорее и подальше. Скажи-ка лучше, как зовут каждого из наших парней и кто что умеет. Нам нужно решить, кого мы возьмем с собой, а кого оставим за ненадобностью.

— Меня ты уже знаешь. Меня зовут Сверни Шею. Другого имени не помню, да и не хочу вспоминать.

— Да, тебя я знаю! Ты сидел со мной в магдебургской тюрьме. Ох, и поели мы тогда хлеба из гороха с молотой соломой. Ты, конечно, останешься со мной.

— Другого я и не желаю! Я буду тебе надежным товарищем до тех пор, пока душа не покинет мое тело и меня не закопают в какой-нибудь канаве.

— Дальше! — потребовал атаман. — Кого бы ты еще хотел взять с собой?

— Прежде всего Косого Михеля! Он незаменим при вооруженном грабеже. По части стрельбы да рубки он троих стоит!

— Ну, до стрельбы да рубки я постараюсь дело не доводить. От этого всегда одни неприятности, — проворчал атаман. — Нет, его нам не надо, пусть работает сам по себе.

— Тогда Свистуна, — продолжал Сверни Шею. — Он здорово бегает. Ему впору гоняться за зайцами, как самой настоящей борзой!

— Вот и пускай бегает себе в одиночку, а нам этого не нужно! Накрой-ка меня, что-то знобит. Дальше!

— Бешеный Маттес. Отличный рубака на саблях.

Атаман задумался. Как бы скорее залечить рану? Если бы только он знал верный способ! Боль мешала ему думать, да и жизнь могла незаметно уйти с вытекающей кровью. Когда-то он слышал исцеляющее раны заклинание, но, сколько ни силился, не мог его вспомнить. А ему так нужно было поскорее восстановить силы!..

— Бешеный Маттес, — повторил Сверни Шею. — Он никогда не трусит и после дела всегда находит хорошие пути для отхода. Ты слушаешь, атаман?

— Да, — буркнул тот. — Если он не знает страха, так и осторожности у него недостанет. Нет, пусть уходит!

— Совушка, — продолжал Сверни Шею. — Он умеет не спать по нескольку суток.

— И это нам ни к чему. А есть среди них такой, кто бы умел подделывать ключи и без шума вскрывать замки и запоры?

— Монашек Фейербаум, — сказал Сверни Шею. — Ему никакой замок не преграда.

— Хоть он и сволочь, но нам годится, — заключил атаман и, слабо охнув, прошептал про себя: «Болит, черт! И жжет, и колет… Как бы остудить этот огонь?»

— Вейланд, — говорил между тем Сверни Шею. — У него слух как у лисы: он за много миль слышит ржание коня, лай собаки и крик петуха. А за милю может разобрать голос человека.

— Из него выйдет хороший подстраховщик. Берем! Будет стоять на стреме.

— Не надо забывать о Литейщике Ханнесе! Вот уж силища так силища! Он ломает любые двери. Чуток нажмет плечом — и готово!

— Не то! — возразил атаман. — Я не люблю работать с шумом и треском. Нет ли кого получше?

— Брабантец! Когда нужно, он умеет представить из себя то крестьянина, то извозчика, то торгаша, а то и студента!

— Вот это подойдет! — сказал атаман. — Хорошие знакомства, хорошая разведка — это первое дело!

— Он еще и по-французски говорит как истый парижанин! — добавил Сверни Шею с улыбкой.

— Ну а это и вообще все равно что хороший кусок сала в нашем супчике! — усмехнулся в ответ атаман. — Я и сам у него подучусь, чтобы, если нужно будет, сойти за дворянина!

— За дворянина? — удивился Сверни Шею. — Да ты что, бредишь, друг?

— Да нет, я знаю, что говорю! — ответил атаман. — Итак, считая нас с тобой, всего будет пятеро. Этого будет довольно. Сойди вниз и предупреди тех троих.

— А как же остальные?! — вскричал Сверни Шею. — Что будет с Клапротом, Афромом, Крещеным Ионасом? Они же отличные мужики! Мы обещали всегда стоять друг за друга и никогда не расставаться!

— Тебе не пристало спорить со своим атаманом, — сумрачно заметил бродяга. — Я могу с тобой советоваться, но последнее слово всегда за мной! Что вы там обещали друг другу — это ваше дело. А я не хочу набирать много народу, как это делал Черный Ибиц. Не хватало еще, чтобы мы шлялись кучей, как куропатки на снегу! Чтобы украсть кусок хлеба, твоей руке довольно пяти пальцев, а не шести и не восьми. Когда дело дойдет до дележки, то пятеро скорее договорятся между собой. А если дела пойдут худо, то, может, и они будут друг другу в тягость.

Он умолк и тяжело вздохнул: говорить ему было трудно. Но Сверни Шею, услышав о грядущей дележке, вспомнил кое-что такое, о чем не мог молчать.

— Вот, кстати! Тут неподалеку живет один богатый крестьянин, — быстро заговорил он. — Так у него полно сала, окороков и яиц, а в погребе есть бочки с вином. Да и денежки, поди, найдутся…

— Нет! — отрезал атаман и повернулся лицом к товарищу. — Крестьян я грабить не буду. Не стану также жечь деревни и мучить бедных людей. Пусть честные пахари спокойно работают!

— Ага! Так ты хочешь перехватывать на дорогах почтарей и торговцев? — спросил Сверни Шею.

— Тоже нет. У меня другое на уме, — почти со стоном проговорил атаман, держась за раненое плечо. — Я хочу повытряхивать золото из поповских домов!

— Ты хочешь грабить попов?

— Нет, мы будем брать золото и серебро из церквей и часовен, — объяснил атаман. — Возьмем то, чем проклятые лицемеры хотят откупиться от Бога, который их, кстати, все равно не помилует. Я наяву слышу, как это золото кричит мне, чтобы я его взял.