Времена звездочетов. Наш грустный массаракш - Александр Александрович Бушков

без трагических монологов и копания в душах. Разница в том, что Канилла и Родрик остаются добрыми друзьями, служат в одном и том же полку, а они с Алькой обитали в разных плоскостях жизни, соединенных лишь ниточкой пылкой страсти, и когда эта ниточка лопнула, плоскости больше не пересекались. Сварог лишь раз случайно столкнулся с ней на улице, уже перед выпуском, они немного поговорили и разошлись. Больше он ее не видел, ничего о ней не знал, и нисколечко об этом не грустил. Остались лишь зыбкие приятные воспоминания о хорошем, каких хватает у любого мужика его лет, и это правильно...

Неожиданно возникшее и у него желание, ставшее неотвязным, было вызвано не внезапно появившимся у него интересом к ночному небу, к полному Семелу (неоткуда было ему взяться), а как раз этой светлой и легкой ностальгией, воспоминанием от ночной набережной и огромной в объективе телескопа Луны. Сварог присмотрелся. Карниз резной каменной балюстрады достаточно широк, нет нужды сгибаться в три погибели, можно стоять во весь рост, а то и удобно устроиться в кресле, перенеся его к перилам...

Он хотел уже вернуться в кабинет, вызвать кого-то из камердинеров и дать поручение, даже и встал, но тут у балконной двери послышалось предупредительное покашливание, и появился Интагар, как всегда, словно чертик из коробочки. На лице министра тайной полиции не читалось ни малейшей озабоченности, речь явно шла о чем-то спокойном. Ну что ж, так даже лучше. Кто у нас стоит ближе всех к населению... К тому же, возможности людей с бляхами тайной полиции превышают возможности королевского камердинера... Эти бравые ребята выполнят любое поручение без малейшего удивления, и глазом не моргнув...

– Проходите, проходите, Интагар, – сказал Сварог обрадованно. – Надеюсь, ничего не случилось? Вы, сдается мне, совершенно спокойны, значит, ничего из ряда вон выходящего...

– Графиня Дегро только что вернулась из Харлана. Все и на этот раз прошло гладко, так что ей не о чем докладывать лично, и она не видит необходимости писать рапорт.

– И правильно, – кивнул Сварог. – Все наши хар-ланские дела проходят без бумаг, не стоит плодить казенщину на пустом месте... Вполне можно было оставить эти сведения секретарю, вы снова проявили излишнее рвение... У вас больше ничего, Интагар? Отлично. У меня есть для вас пребольшое поручение. Откровенно говоря, это очередная королевская блажь, но ваши люди справятся в два счета. Мне нужен хороший сильный телескоп. Представления не имею, где можно его раздобыть, время позднее, все мастерские и лавки закрыты, но разве это препятствие для ваших людей? Детская забава. Только никаких конфискаций, пусть честно расплатятся и щедро добавят за беспокойство... Что не так?

Он замолчал, увидев на физиономии верного бульдога изумление и явную растерянность – и то, и другое Интагару было несвойственно, особенно растерянность...

– Простите, государь, что вам нужно?

– Телескоп, – внятно, чуть ли не по буквам произнес Сварог нетерпеливо. – Что вы так смотрите? Большущая зрительная труба, в которую наблюдают ночное небо, звезды, планеты и прочее, что там на небесах появляется. Бот такая, – он широко развел ладони, словно любящий прихвастнуть рыбак.

Интагар сказал решительно:

– Простите, государь, в жизни не слышал о такой штуковине. Нет на Таларе никаких талископов, уж я бы знал.

– А обсерватории?

– А что это такое? – вопросил Интагар с тем же изумлением и растерянностью. – И об этой штуке никогда не слышал.

Он говорил чистейшую правду, вранье Сварог определил бы мгновенно, а это означало...

– А подзорные трубы и бинокли? – спросил Сварог. – Уж они-то доподлинно существуют, сам в руках не раз держал...

– Это совсем другое дело, – уверенно ответил Интагар. – Бинокли, зрительные трубы... Но и их никто не использует для наблюдения за небом. Наблюдать за небом категорически не принято. Разве что влюбленные иногда на небо смотрят – считается, что увидеть некоторые звезды и планеты – к добру. Если уж откровенно, я и сам в молодости пользовался успехом у девушек еще и оттого, что зрение было острое, и я без труда находил на небосводе счастливую звезду Тагайлат. Далеко не все ее видят, она неяркая, и если ее различают и парень и девушка, это означает, что их роман будет долгим и счастливым. Но наблюдать за небом вооруженным глазом... Категорически не в обычае, мэтра Анраха спросите, да кого угодно...

– Есть какой-то запрет? – насторожился Сварог.

Как глава двух имперских спецслужб, а теперь еще

и вице-канцлер, он чуть ли не назубок знал «Закон о запрещенной технике». Ни словечка там не было о какой-то оптике, а других запретительных циркуляров не было, уж он-то знал бы...

– Нет, никаких запретов. Просто... Просто... Как бы пояснее растолковать, государь... Ага, вот, есть хорошая аналогия! – он на глазах обретал уверенность в себе, даже форменным образом просиял. – Есть прямой запрет справлять на городских улицах малую нужду, дворянам полагается денежный штраф, а людям попроще – ночь в кутузке и пяток розог. Нарушают закон почти всегда пьяницы, которым лень искать общественный туалет. А в деревнях запрета нет, но виновник запросто получит по шее от хозяина опаскуженного забора. Теперь другое. Нет никакого запрета появляться на улице без штанов, в одном исподнем, но ни один мужчина без штанов из дома не выйдет, чтобы не опозориться надолго. Разве что пьяница в запое, когда окончательно отшибет соображение, потащится в кабак, в чем был, но это только на окраине. В кабак пьянчугу в исподнем не пустят, если кабак приличный, вино, правда, с заднего крыльца продадут – но если попадется полиции, будет бит без затей. Точно так же и с женщинами: ни благородная дворянка, ни распоследняя крестьянка не выйдет из дома без платья, в ночной рубашке. Таких неписаных законов много, никто не испортит громко воздух, будь это в королевском дворце или на крестьянском сходе, никто не будет на людях почесывать неподобающие места, пить суп прямо из миски... да мало ли! Вот и наблюдать за ночным небом точно так же считается жутким неприличием. Так повелось с незапамятных времен...

Сварог был не на шутку ошеломлен такими бытовыми откровениями. Как же тогда обходится без оптики морская навигация? Изобретенный лет двести назад микроскоп (здесь именуемый «мелкогляд») широко распространен среди врачей и ученых, давно имеющих представление о клетках, микробах, сперматозоидах и эритроцитах, а появившийся гораздо раньше теодолит («дальногляд») вовсю используют строители – но они