Семейная хроника Уопшотов - Джон Чивер

Динги был племянником Джима Грейвза, владельца старой прибрежной гостиницы "Ривер-хаус". Честный игрок. Широкогрудый. Пять ф. одиннадцать д. Двести фунтов. Темные волосы. Ресторан "Ривер-хаус" пользовался большой популярностью. Хорошая выпивка - так, во всяком случае, мне говорили. Десять центов за порцию. Крепкая. Подавали в бутылке. Постоянные посетители наливали из своих. Какое-нибудь легкое немецкое пиво. Холодное. Какой-нибудь портер. Также местный напиток. Баркамовский ром. Изготовлялся здесь с давних пор. Никаких коктейлей; подавали смеси разных напитков. Дядя Джим Грейвз никогда не ходил пешком. Ездил в наемных ландо. Пароконных. В одноконных - никогда. С ним постоянно один или несколько спутников. Спокойный. Держался с большим достоинством. Носил в галстуке, на туго накрахмаленной манишке, булавку с крупным бриллиантом. На руке кольцо с большим рубином, камень со стороны ладони. Всегда имел кучу денег, но никакого пошлого хвастовства. Костюмы превосходного качества по моде тех дней. Длиннополый сюртук и двубортные жилеты к визитке. Волосы довольно длинные, в соответствии с модой того времени. Усы. Не моржовые. Цилиндр. Карты. Фараон. Покер. Рулетка. Никаких азартных игр в кости. Когда вырос, ходил с дядей Джимом и Динги в публичный дом на Чардон-стрит, рядом с молитвенным домом фанатичных ортодоксальных баптистов. Шлюха с выговором жителей центральных районов. Ткачиха из Лоуэлла. Толстые бедра. Дыхание пахло фиалками. Можно было расслышать пение в церкви. Дядя Джим заказывал шампанское корзинами. Повсюду его очень любили. Важная персона. Крупные пари. Грандиозные попойки. Никогда не терял головы и ноги не изменяли. Никогда не был шумлив. Умер разоренный. Комната в третьем этаже "Ривер-хауса". Запасная комната. Холодная. Навестил его. Всеми покинутый. Как Тимон. Из друзей хороших времен не осталось ни одного. Не ожесточился. Джентльмен до конца. Пленка льда в кувшине с водой. За окном робкие хлопья снега.

В последнее лето юности автора этих строк, проведенное в родной Долине, у нас обедал Дж.Г.Блейн, кандидат в президенты. Воскресенье. Пришла кузина Джулиана. Бедная родственница. В кармане передника носила линейку из слоновой кости и порезала ею автору запястье, когда он свистел в воскресенье; подымалась по лестнице сразу через две ступеньки, говорила "ужасный" вместо "хороший". "Ужасно вкусный пудинг". Замечательно! Сельдь заходила тогда в реку косяками. Как-то днем сельдевые акулы, длиной в четырнадцать-пятнадцать футов, загнали рыбу вверх по реке к городской пристани. Пришел в большое волнение. Побежал по берегу реки к поселку. Вода как бы кипела белой пеной. Тайны морских глубин. С холмов надвинулась сильная гроза. Проливной дождь. Укрылся под яблоней. Потом чудесный закат. Акулы ушли с отливом вниз по реке. Великолепный час. Небеса все в пламени. Рожки дилижанса и свистки поезда. (Уже тогда поезда шли регулярно.) Звон церковных колоколов. Все до одного вышли на улицу, чтобы посмотреть на уход акул. Возвращался домой в сумерках. Мечтал о золотых часах и цепочке, глядя на вечернюю звезду. Венера? Дом полыхает огнями. Экипажи. Вспомнил, что у нас обедает мистер Блейн. Боялся линейки Джулианы.

Впервые за два года горел фонарь перед парадной дверью. Вокруг фонаря туча мотыльков. В холле ковер, по которому редко ходили. Грубый на ощупь для голых ног. Большую часть лета ходил босиком. В гостиной горели пять или шесть ламп. Грандиозное освещение по тем временам. Блестящее общество. Мистер Блейн. Грузный мужчина. Мать в темно-красном платье, из которого позже сделали занавески. Что-то неладное. Джулиана, в своем парадном черном платье, с золочеными бусами, в кружевной наколке и т.д., сидела на корточках на полу. В левой руке большая сигара. Что-то невнятно говорила. Пишущий эти строки поднялся по лестнице никем не замеченный. Помешалась в уме. В спальне на чердаке пахло чемоданами и отростком меч-рыбы. В дождливую погоду так и хочется выйти на улицу. Помочился в горшок. Ни одной ванной. Умылся дождевой водой, которую собирали в большие кадки за домом. Был очень обеспокоен видом Джулианы. Позже голоса на аллее. Разговор мужчин; горели фонари экипажей. Собаки лаяли на много миль вверх по реке.

Утром спросил Беделию. Служанку. Никогда не спрашивал родителей. Детей видят, но не слушают. Очень торжественно Беделия сказала: "Мисс Джулиана знаменитая ясновидящая. Она разговаривает с покойниками при помощи духа одного индейца. Вчера вечером она разговаривала с матерью мистера Блейна и с мальчиком из Хардуика, который утонул в реке". Никогда не понимал благочестивой старой дамы, разговаривающей с покойниками. И теперь неясно представляю себе это. Весь день следил, не появится ли Джулиана. К полднику не Пришла. Устала от разговора с покойниками. Явилась к ужину. Тот же наряд. Черное платье. Седые волосы в мелких локонах. Кружевная наколка. Громким голосом произнесла молитву: "Благодарим тебя, создатель, яко сподобил еси нас благодати твоея". Ела с аппетитом. Всегда пахло, как из буфета. От Джулианы. Запах корицы. Чабреца, шалфея и других пряностей. Не неприятный. Искал признаков ясновидящей, но видел лишь строгую старую даму. Отвислый подбородок. Бедная родственница.

Еще один индеец. Джо Трам. Жил на окраине города. Красил лицо в оранжевый цвет. Вонючая хижина, Носил шелковую рубашку. Большие медные кольца в ушах. Грязный. Ел крыс, во всяком случае, так думал автор. Последний из дикарей. Ненавижу индейцев даже в кинофильмах о Диком Западе. Прапрадедушка был убит ими, в форте Дьюкейн. Бедный янки! Так далеко от дома. Чужая река. Чужие деревья. Привели на поляну у берега реки совершенно голого в четыре часа дня. Начали пытку огнем. В восемь часов был еще жив. Кричал очень жалобно. Ненавижу индейцев, китайцев, почти всех иностранцев. Держат уголь в ванной. Едят чеснок. Повсюду чую запах польской земли, итальянской земли, русской земли, всякой чужой земли. Все изменить. Все разрушить".

Это была первая глава автобиографии, или исповеди, Лиэндера, которая в год отъезда сыновей помогла ему коротать время, после того, как "Топаз" был поставлен на прикол.

15

Вот вы прибываете с Мозесом в девять часов вечера в Вашингтон, незнакомый вам город. Держа в руке чемодан, вы ждете очереди, чтобы выйти из вагона, и идете по платформе в зал ожидания. Там вы ставите чемодан на пол и задираете голову, стремясь поскорей узнать, что припас для вас архитектор. Над вами в тусклом свете виднеются боги; если сейчас нет особых приготовлений, то вы можете постоять на полу, по которому некогда ступали президенты и короли. Вы следуете за толпой в том направлении, где слышатся звуки фонтана, и выходите из полумрака в ночь. Снова ставите свой чемодан и смотрите в изумлении. Слева от вас здание Капитолия, залитое светом. Вы так часто видели его на медальонах и открытках, что казалось он четко запечатлелся в вашей памяти. Но теперь перед вами нечто иное. Перед вами реальность.

У вас в кармане восемнадцать долларов и тридцать семь центов. Вы не прикололи деньги булавкой к нижнему белью, как советовал вам отец, но то и дело нащупываете бумажник, чтобы убедиться, что его не стащил карманный вор. Вам нужно где-нибудь остановиться, и, понимая, что вблизи от Капитолия ничего не найти, вы идете в противоположную сторону. Вы чувствуете себя энергичным и молодым; у вас удобная обувь, а хорошие шерстяные носки, надетые на вас, связаны вашей дорогой матушкой. На вас чистое белье - на случай, если вы попадете под такси и чужим людям придется вас раздеть.

Вы идете, и идете, и идете, перекладывая чемодан из одной руки в другую. Проходите мимо освещенных окон магазинов, мимо памятников, театров и баров. Слышите танцевальную музыку и грохот кеглей, доносящийся сверху из кегельбана, и спрашиваете себя, сколько времени пройдет, прежде чем вы начнете играть какую-нибудь роль на этой новой для вас сцене. Может быть, вы получите работу в этом мраморном здании слева. У вас будет письменный стол, секретарь, междугородный телефон, обязанности, заботы, победы и продвижения по службе. Тем временем вы сделаетесь чьим-нибудь любовником. Вы встретитесь с девушкой у этого памятника на углу, угостите ее обедом в этом ресторане на той стороне улицы, и она поведет вас к себе, в тот дом, что виден вдали. У вас появятся друзья, и вы будете наслаждаться их дружбой, как эти двое мужчин, шагающие без пиджаков по улице, наслаждаются обществом друг друга. Может быть, вы станете членом кегельного клуба, грохот кегельбана которого вы слышали. У вас будут деньги на расходы, и вы сможете купить себе этот плащ, выставленный в витрине справа. Может быть кто знает? - вы купите красный автомобиль с откидным верхом, похожий на этот красный автомобиль с откидным верхом, что сворачивает за угол. Может быть, вы будете пассажиром этого самолета, летящего на юго-восток над деревьями, а может быть, вы даже будете отцом, как этот лысеющий мужчина, который ждет переключения светофора, одной рукой держа за руку маленькую девочку, а в другой неся литровую банку земляничного мороженого. Еще несколько дней - и вы начнете исполнять свою роль, думаете вы, хотя на самом деле вы уже, конечно, начали ее исполнять, как только появились со своим чемоданом на сцене.