Тормоза для блудного мужа - Дарья Донцова

– Здравствуйте!

– Нет, – пробормотала мать Веры, – нет.

– Может, выпьем чаю? – предложила я.

В тусклых глазах больной появилось оживление.

– С шоколадными вафлями?

– Непременно, – пообещала я.

– Меня зовут Нина, – представилась вторая дама, – я тоже хочу чашечку. Я люблю зефир!

– Ниночка, давайте Катя вам книгу почитает? – предложила Анна Павловна.

– Нет, – со слезами в голосе возразила дама, – нас вкусным сейчас угостят.

Я взглянула на доктора.

– Могу я предложить Нине зефир?

– Да, проблем нет, просто не совсем удобно, – замялась врач, – вы пришли к Аллочке, а Нина напросилась. Уж извините, но она как ребенок, обожает сладкое.

Минут через десять нам подали чай и угощение. Я дождалась, пока Аллочка съест пару вафель, и спросила:

– Как Вера? Она давно вас навещала?

– Не помню, – равнодушно ответила Алла и потянулась за новой порцией десерта.

– Сегодня дочка не приходила? – не отставала я.

– Нет, – вместо пациентки ответила Анна Павловна, – для Аллы времени не существует. Слова «завтра», «вчера», «через месяц» для нее пустой звук. Она живет лишь здесь и сейчас.

Я решила зайти с другой стороны.

– В детстве мы с Верой часто ходили в гости к ее близкой подруге, очень милой девочке... забыла... как звали малышку... э... э... вы не помните?

– Нет, – обронила Алла, – нет, нет. Никуда она не ходила, она дома сидела. Боря не разрешал.

– Да, – кивнула я, – все знали, что отец у Верочки строгий.

Алла прикрыла лицо руками.

– Нет, он умер. Сам умер. Сам. Сам.

Я решила оставить болезненную тему.

– Да, конечно, но вашей дочери повезло, ей достался заботливый отчим. Степан Арнольдович очень любил Веру, он заменил ей родного отца.

– Степа умер. Сам умер. Сам. Сам, – попугаем повторила Аллочка. – Вера его обожала! Обожала! Да! Обожала! Верите мне, да? Да?

– Конечно, – кивнула я, – она всегда говорила: «Степан Арнольдович был лучшим на свете папой».

Аллочка засмеялась и погрозила мне пальцем:

– Хитрая! Они все умерли. Арнольд. Валентина. Сами. Сами. Сами умерли. А мы в квартире остались. Знаешь, какая у нас жилплощадь?

Я обрадовалась, кажется, на больную нахлынули воспоминания, главное, не сбить бедняжку с правильного настроения.

Алла развела руки.

– Громадная! О! Шесть комнат! Вера в своей спит, я у себя. Вещей полно! Фигурки в буфете! Продаешь одну, живешь месяц!

Лицо Мамалыгиной исказилось, она согнула пальцы и зашипела:

– Арнольд! Сделай так, чтоб сука ничего из нашего не получила. Вон из моей обители! Рвань нищая! Степа, столкни бабу с лестницы. Какие деньги на похороны? Сдох, и хорошо. И тебе пора за ним. Дрянь! Степан! Не смей выб...ку конфеты совать! Вон! Вон!

Я вздрогнула, Аллочка опустила руку.

– Валентина так говорила. Я копеечку просила, Борю упокоить. Ох, он меня бил! И в лицо, и в грудь, но я молчала. Отец Верочки! Думала, нам чего достанется, Веру оденут, обуют. Но нет! Выгнали! А потом умерли, и все нам перешло! Вот! Степа тоже бил! Никто меня не защищал!

– Сейчас вас Верочка балует, – попыталась успокоить пациентку Анна Павловна.

Но Мамалыгина зарыдала в голос, доктор обняла ее за плечи, подняла и повела в коридор.

– Она всегда так, – тоном девочки-ябеды произнесла Нина, – любит поплакать. Увидит Верочку, и в слезы. А почему? – Нина понизила голос. – Хочешь, тайну расскажу? Ты мне вкусный зефир, я тебе секрет. Справедливо, да?

– Давайте, – тоже шепотом ответила я.

Нина поманила меня пальцем.

– Наклонись, на ухо наговорю. Анна Павловна гриппом заболела, Владимир Михайлович отошел из дома. Нельзя никого пускать без него. А Лена, она у двери всегда сидит, ее и провела к Аллочке!

Нина схватилась руками за щеки.

– Ой, ой, ой! Она Алле глупостей наговорила. «Расскажи мне, где другая живет, иначе Вера умрет. Я ее лучшая подруга! Не скажешь, и все у тебя отнимут, квартиру заберут!» Аллочка так заплакала! Лена ту живо вытолкала, мне зефиру дала, чтоб я ее не выдала. Вот! Тайна! Тсс! Секрет! Я доем вафли? Алла уже не захочет!

Нина засунула в рот вафли, я решила действовать оперативно и быстро вышла в холл.

– Уже уходите? – удивилась дежурная.

– Алла расстроилась, заплакала, – пояснила я, – мне очень неудобно. Планировала доставить ей приятные эмоции, а вместо этого огорчила.

– Не берите в голову, – утешила меня администратор. – Мамалыгина всегда одинаково реагирует, увидит Веру и давай хныкать. Ну какие у нее причины для огорчений? Живет на всем готовом, ни о чем не думает, за будущее не тревожится, любые ее капризы дочь исполняет. Иногда я Мамалыгиной завидую. Я б на ее месте радовалась!

– Надеюсь, вы никогда не очутитесь в психиатрической лечебнице, даже такой, как эта, – вздохнула я, – вас ведь Лена зовут?

– Откуда вы знаете? – удивилась дежурная.

– Нина сказала, – ответила я. – Женщина, которая вместе с Аллочкой пазл складывала, она еще одну историю припомнила.

Глаза Елены забегали в разные стороны.

– Нине нельзя верить! У нее старческое слабоумие! Не понимает, что несет.

– Мне она показалась вполне разумной, – не согласилась я. – И Нина весьма подробно описала визит некоей особы, которая явилась сюда и довела Мамалыгину до истерики.

– Не было здесь такого! – решительно отрубила Елена. – Нина выдумывает. Вчера она рассказывала, как утром гуляла по Красной площади. Прикажете ей верить?

Из коридора вынырнула Анна Павловна.

– Ваш визит нельзя назвать удачным, – сказала она, – если хотите, загляните завтра.

– Нет смысла, – быстро влезла в разговор Елена, – Алла всегда рыдает. Не тратьте время зря! Уходите и не возвращайтесь. С Мамалыгиной наладить контакт не получится.

Анна Павловна заморгала. Она явно была поражена вмешательством дежурной, но цеховая солидарность удержала врача от замечания в ее адрес. Если у меня и возникли сомнения в правдивости слов Нины, то после «выступления» Лены они испарились. Я оперлась о стойку.

– Извините, я была вынуждена прибегнуть к обману. На самом деле я никогда не дружила с Верой и Аллу впервые увидела сегодня.

Елена ойкнула, Анна Павловна резко выпрямилась.

– Кто вы?

– Агент ФСБ Дарья Васильева, – недрогнувшим голосом представилась я. – В процессе работы над одним делом мы вышли на Аллу Мамалыгину, она является важным свидетелем.

– Больного человека нельзя допрашивать, – возмутилась Анна Павловна.

Я начала оправдываться.

– Я просто хотела побеседовать, ни о каком протоколе речь не идет.

– Вам следовало поставить в известность Веру, – не унималась доктор.

После некоторого колебания я сообщила:

– С Орловой поговорить невозможно.

– Она заболела? – спросила Елена.

– Нет, – коротко ответила я.

– С Верой случилось несчастье? – испугалась Анна Павловна.

Я вспомнила Дегтярева и решила использовать прием полковника, большого мастера много говорить, но ничего не сообщить по сути.

– Сейчас ведется работа, о результатах которой сообщать рано. Во многом успех оперативно-разыскных мероприятий зависит от граждан, которые могут помочь сотрудникам, ответив на ряд вопросов. Что с Аллой? Почему она очутилась в клинике?

Анна Павловна прижала пальцы к вискам:

– О врачебной тайне слышали?

– Конечно, – кивнула я, – а вы знаете, как поступят родственники ваших подопечных, когда выяснится, что Елена, администратор лечебницы, пускает в помещение незарегистрированных посетителей и разрешает им беседовать с больными наедине, без врача или медсестры?

– Она лжет! – закричала Лена. – Я не видела ту толстуху! Нина соврала.

Мне стало смешно.

– Значит, в тот день, когда Анна Павловна слегла с гриппом, а другой доктор, которого Нина назвала Владимиром Михайловичем, отлучился, вы не устраивали свидания Аллы с некоей особой?

– Нет! – солгала Елена. – Это строго запрещено.

– Не было полной женщины, которая хотела встретиться с Мамалыгиной? – не сдавалась я и снова услышала:

– Нет!

Анна Павловна поняла, что имеет в виду «спецагент», и возмущенно зацокала языком, а я стукнула кулаком по стойке.

– Хватит! Откуда вы тогда знаете, что дама, которая здесь не появлялась, имела излишний вес? Сами секунду назад воскликнули: «Не видела ту толстуху».

Анна Павловна укоризненно посмотрела на дежурную.

– Лена! На этот раз не надейся на мою жалостливость!

– Елена уже была замечена в нарушении правил? – обрадовалась я.

Врач молча кивнула, а дежурная заканючила:

– Моя внучка дорогой мобильный телефон просит, чем она других хуже?

– Ты уволена! – решительно заявила Анна Павловна.

Елена залилась слезами.

– Вы не можете меня выставить! Я служу здесь не первый год.

– Еще как могу, – не смягчилась доктор.

Я тронула Анну Павловну за плечо.

– Если Елена честно расскажет, кто и с какой целью приходил к Алле, можно дать ей шанс исправиться. Но только в случае ее полнейшей откровенности.