Океан сказаний - Сомадева

Велел он так, и подхватили мошенники Чандрасвамина, отнесли в лес и дотащили до отверстия колодца. Тут самый старый из них сказал приятелям: «Он и так мертв! Чего его в колодец кидать? Бросим его здесь, а сами скажем, что в колодец сбросили». И все согласились с ним, оставили Чандрасвамина и ушли. Он же, когда их уже не было, поднялся, вошел в пустой храм Шивы и, кое-как придя в себя, стал, злосчастный, размышлять: «Слишком увлекся я, вот и разделали меня вчистую мошенники. Куда ж мне такому идти — нагому, избитому, обесчещенному? Что скажут, увидев меня в таком состоянии, отец, родичи, друзья? Останусь-ка я здесь, а как ночь придет, то для утоления голода выйду я да посмотрю, куда бы пойти поесть». А пока он так раздумывал, измученный и раздетый, солнце умерило пыл и склонилось к горе Заката, оставляя свою одежду — небо. Явился тут великий отшельник, голова у него была косматая, в руках — трезубец, тело вымазано пеплом. И был он» словно новоявленный Хара. При виде Чандрасвамина спросил его подвижник: «Кто ты?» Выслушав все, что тот смиренно ему рассказал, промолвил: «Ты здесь в моей обители, измученный голодом, гость неожиданный. Встань, умойся и съешь часть того, что дали мне в милостыню». Возразил ему на это Чандрасвамин: «Ведь я — брахман. Как же я могу, почтенный, съесть то, что тебе подали в милостыню?» Выслушал его подвижник, вошел в свою хижину и, милостивый к гостю, призвал видйу, исполняющую желания, и тотчас же она явилась и спросила: «Что мне делать?» Он же ей повелел: «Устрой все, что следует сделать для гостя!» «Ладно», — отвечала она, и увидел Чандрасвамин, как возник город, сделанный из золота, с садами, полными женщин. Вышли навстречу ему, удивленному, из города прекрасные девы и молвили: «Встань, любезный, войди в город, соверши омовение, поешь и отдохни!» — и с такими словами увлекли за собой, и омыли, и растерли благовониями, и облачили его в красивые одежды, и отвели в другой дворец, еще более прекрасный, и там он увидел старшую над этими девами, и была она столь прекрасной во всех членах, что, казалось, творец создал ее, словно желая посмотреть, на что он способен. Она почтительно пригласила его сесть, и он сел с ней и отведал божественных яств, а когда пришла ночь, то он, насладившись плодами свежими и вареными и отведав бетеля, вкусил с этой девой небесное блаженство.

Когда же утром проснулся, то увидел только хижину отшельника и храм Шивы — ни тебе божественных дев, ни города, ни прислуги. И тогда, удрученный, рассказал он подвижнику, вышедшему, улыбаясь, из хижины и спросившему его о том, хорошо ли он провел ночь, о том мучительном состоянии, в котором оказался поутру: «По милости твоей, повелитель, изведал я ночью счастье. Ведь теперь без той божественной девы покинет меня жизнь!»

Выслушал подвижник и с улыбкой, преисполненный сочувствия, молвил: «Оставайся здесь, и, когда наступит тьма, случится все то же, что было в прошлую ночь». И по слову отшельника что ни ночь, Чандрасвамин снова и снова изведывал божественные наслаждения. Поняв, что все это совершается благодаря волшебству, Чандрасвамин, словно сама судьба его на это подстрекнула, однажды стал упрашивать этого царя среди подвижников: «Коли воистину милостив ты, господин, ко мне, к тебе под защиту прибегшему, то передай мне это столь могущественное знание». И так настойчиво упрашивающему сказал на это отшельник: «Недостижимо для тебя это волшебное знание, ибо постигается оно только под водой, и пока жаждущий овладеть им произносит под водой быстро заклятия, в это самое время волшебное знание строит всякие призраки да миражи для того, чтобы не достаться ему в руки. Тот вдруг видит себя только что родившимся младенцем, а потом и юношей, и мужем, и вот уже и сын рождается у него. Ложно судит он о том, кто ему друг, а кто ему враг, и не помнит о своем рождении, и не помнит о том, что совершает обряд ради знания волшебного. Лишь только тот, кому исполнилось три раза по восемь лет, пробужденный искусством истинного своего учителя, помнящий о своем нынешнем рождении, стойкий, не поддающийся обману Майи, даже находящийся под ее воздействием, вступает в огонь ради достижения высшей цели, только тот, поднявшись из воды, видит истинное знание. Но если не открылось ученику высшее знание, утрачивает его и учитель, ибо избрал в ученики недостойного. Ведь благодаря мне ты обладаешь всеми плодами высшего знания — зачем же тебе самому стремиться к нему? Не случится ущерба моему знанию, то и твои радости не погибнут».

Так убеждал его подвижник, но Чандрасвамин настойчиво твердил: «Все я выучу, не тревожься!» — и, наконец, согласился тот передать ему волшебное знание. Чего не сделают добродетельные ради тех, кто прибегает к их помощи!

Привел великий подвижник Чандрасвамина на берег реки и сказал ему: «Сынок, когда будешь заклинать это знание, предстанет перед тобой Майа и ты вступай в ее пламя, ибо с помощью моего знания удержу тебя в сознании, а сам я буду стоять на берегу реки». Сообщив все это Чандрасвамину, лучший из отшельников передал ему, очистившемуся и сполоснувшему рот, заклинание и научил его, что и как делать. Затем склонил Чандрасвамин главу свою к стопам учителя, стоявшего на берегу, и смело кинулся в реку, и, очутившись в ее воде, тотчас же произнес заклятие. И тогда овладела им Майа, и он позабыл о своем рождении. Вот видит он, как родился в другом городе сыном какого-то брахмана, и как медленно набирался ума, и как совершили над ним обряд упанайана, и надели ему через плечо брахманский шнур, и как он учился, и как взял он жену и испытал горести и радости супружеской жизни, и как со временем родился у него сын, и как жил он там, поглощенный любовью к сыну, и как привязала его страсть к жизни, и как жил он, погруженный в разные занятия, окруженный родителями и родичами. И в это время, когда ощущал он себя переживающим ложное рождение, употребил его учитель заклятие пробуждения, и тотчас же Чандрасвамин очнулся и вспомнил о действительной жизни, и о себе, и о наставнике, и о том, что все, привидевшееся ему, не что иное, как обман Майи. Он был готов вступить в огонь, чтобы достичь недостижимого божественного плода, но окружавшие его в ложном рождении старшие, мудрые наставники и родня всячески отговаривали не делать этого. Вот он со всеми ними, продолжавшими отговаривать и приводившими самые разные доводы, жаждущий небесного блаженства, твердый сердцем, пришел на берег реки, где был приготовлен погребальный костер. А там, взглянув на дряхлых родителей своих, на супругу, приготовившуюся к смерти, плачущих детей, он в смятении подумал: «Конечно же, все мои родные погибнут, когда войду я в этот огонь. Не знаю, истинны ли слова наставника моего или нет! Что будет, если вступлю я в огонь? И что будет, если не войду? Но разве, может быть неправдивым слово наставника, согласующееся со всем, что произошло? Так вступлю я с радостью в огонь!» После долгих размышлений решился наконец Чандрасвамин вступить в огонь и с удивлением почувствовал от него не жар, а холод, и он, освободившийся от Майи, вышел из реки на берег. Увидав стоявшего там наставника, поклонился ему в ноги и, когда тот спросил, рассказал про все, что было с ним, вплоть до удивительного ощущения холода от огня. Тогда промолвил его наставник: «Боюсь, сынок, совершил ты ошибку — иначе с чего бы огонь показался тебе холодным? Никогда и ни с кем, обретавшим это волшебное знание, так не бывало». Но возразил Чандрасвамин учителю на эти слова: «Ни в чем, почтенный, я не ошибся». И тогда попробовал наставник вспомнить свое волшебство, но ни ему оно не явилось, ни ученику. Так утратили они оба волшебство и поплелись, удрученные, оттуда восвояси».

Закончил ветала свой рассказ и Снова спрашивает царя, как и прежде, напомнив Тривикрамасене о прежнем условии: «Разрушь, о царь, мое сомнение, скажи, по какой же причине оба они утратили волшебство, хотя все было выполнено Чандрасвамином, как было велено». Выслушал царь над людьми, славный геройством своим, вопрос веталы и так ответил: «Знаю я, почтенный повелитель йоги, что хочешь ты заставить меня потерять время, но все-таки я отвечу. Успех к человеку приходит, если правильно совершается даже очень трудное дело, если сам он безупречно смел, тверд душой, свободен от сомнений. А у этого юного брахмана, хоть и помогал ему наставник, сердце было полно сомнений — и к нему (волшебство не пришло, и наставник его потерял, поскольку передал его не тому, кому следует». При этих словах царя лучший из ветал, как прежде, соскочил с его плеча и снова незаметно умчался на свое место, а царь, как и прежде, снова пошел за ним.

12.26. ВОЛНА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Вот снова отправился в путь от того же дерева шиншапа Тривикрамасена, взвалив на плечо труп с веталой, а ветала снова обращается к нему: «Слушай, царь, расскажу я тебе увлекательную историю:

Есть город Вакролака, подобный городу Богов. А правил в нем царь Сурйапрабха, равный самому врагу Джамбхи божественному Индре. Он вселял радость обликом своим, выражавшим готовность к добрым делам и, словно Хари, долго нес подательницу богатств на своих руках. В стране, где он правил, слезы лились только от дыма, смерть случалась только от любви, копья были только в руках у привратников. Всего было у него много, и во всем сопутствовал ему успех, и лишь в одном испытывал горький недостаток — ни одна из жен, хотя и было у него их много, не родила ему сына.