Избранное - Кира Алиевна Измайлова

Лэсси сказала: «Этот мужчина пришел на опознание», Сэл зарычал не хуже Дайсона, но встретился с ним взглядом и приказал проводить сьера Блесса в мертвецкую. Ну а потом, когда выяснилось, что покойный – действительно Райни Вилль, прошипел:

– Сидеть, Лэсси!

– О чем вы, не понимаю?

– До вечера вы будете сидеть здесь и разбирать оставшиеся документы. А потом Килли проводит вас до трамвая и удостоверится, что вы поехали к родителям, а не сунули нос в бойцовский клуб!

– Вы будто не рады, что мы с Дайсоном помогли установить личность убитого!

– Я рад, – сказал Сэл и взялся за голову. Дайсон ухмыльнулся. – Честное слово, я очень рад. Но, повторяю, я не хочу опознавать ваше тело, Лэсси. Отдохните как следует, а за это время вам еще что-нибудь в голову придет, уверен! Только вы не пойдете проверять это, а расскажете мне, обещаете?

– Как прикажете. – Лэсси низко опустила голову, так, что темные блестящие волосы закрыли лицо. Дайсон уже знал это ее обыкновение, поэтому вздохнул. – Я пойду на обед, если не возражаете, сьер.

– Не возражаю. Приятного аппетита.

Когда она вышла, Сэл тяжело вздохнул и уронил голову на кипу бумаг. Дайсон подошел поближе и ткнул его носом.

– Не издевайся, – простонал заместитель, отпихивая тяжелую голову. – Я понимаю теперь, почему ты вечно такой злой: от этих бумажек свихнуться можно!

Дайсон ухмыльнулся.

– Ну что ты лыбишься? Подсказал девчонке, а? По запаху нашел? Что ты башкой мотаешь? Хочешь сказать, она сама?..

Дайсон покивал.

– Ну тогда все намного хуже, чем я ожидал, – мрачно сказал Сэл. – Ну что ты сопишь? Я не понимаю. Вот ведь… нужно было договориться о каких-то условных знаках, а то захочешь сказать что-нибудь важное, но не настолько, чтобы превращаться, а не сможешь – пари ведь!

Дайсон посмотрел на него косо, стащил со стола карандаш и коротко гавкнул.

– Чего тебе? Бумагу дать? Вот, держи.

Сэл положил на пол чистый листок, и Дайсон, прижав его лапой и держа карандаш в зубах, исхитрился вывести несколько слов. Буквы выходили огромными, корявыми, но Сэл все-таки разобрал написанное.

– Говоришь, у нее чутье на людей? – уточнил он, и Дайсон снова кивнул. – Это хорошо, конечно, но всегда ли работает? Так вот влипнет по глупости… и с твоего попущения, нечего на меня так смотреть! Влипнет, говорю, и что тогда?

Дайсон рыкнул, а Сэл, вздохнув, добавил:

– Шеф, пулей даже тебя можно остановить. Забыл?

Конечно, он не забыл. Лапа, правда, не беспокоила – видно, надо было не артачиться, а просто следовать указаниям дока Лабби, – но что, если бы тот выстрел не кость раздробил, а сотворил что похуже? В сердце собаке попасть не так-то просто, если стрелять спереди, но ведь могли и в голову угодить, и…

– В общем, не лезь на рожон и эту, с чутьем, тоже не пускай. А то, смотрю, ты ей потакаешь, – добавил Сэл, и Дайсон снова глухо заворчал. – Что, неправду разве говорю? Я ей запретил всякую самодеятельность, ты это прекрасно слышал, а теперь, значит, делаешь вид, что оглох? И не надо мне о том, что ты санкционировал… Ты вообще в отпуске, если забыл!

Он помолчал и сказал:

– Но, конечно, хорошо, что убитого опознали сразу. Может, его дружки или конкуренты порешили, как думаешь?

Дайсон фыркнул.

– А, верно, скальпель… Те ребята обычный нож взяли бы, и… Тшш!

Оказалось, это вернулась Лэсси, а зная уже ее привычку подслушивать под дверью перед тем, как войти, Дайсон затруднялся сказать, сколько она успела услышать. Надеялся только на то, что она решит, будто Сэл разговаривал сам с собой.

– Подвинься, Дайсон, – сказала девушка, не глядя на начальство, – иначе я к своему столу не пролезу…

– Езжайте уже домой, Лэсси, – сказал Сэл. – Все равно вам тут…

– Я понимаю, мне тут делать нечего. Вы сами справитесь, без сопливых. Но нет, Сэл, у меня еще вот эти папки не разобраны – не успела вчера закончить.

Дайсон посмотрел на приятеля, а тот только головой покачал: что сделаешь с этой девчонкой!

Она наверняка потащится в бойцовский клуб, где подвизался убитый… И как ее останавливать? То есть Дайсон мог упереться, взять ее за штанину и держать, но толку-то? Лэсси и без штанов уйдет, будто плохо он успел ее узнать!

Тут Дайсон припомнил Лэсси в одном нижнем белье и устыдился. И в который раз подумал: если она узнает, кто он такой, ему не жить…

Время до вечера тянулось нескончаемо. Дайсон сбегал на разминку, вернулся – Лэсси все так же сидела над пыльными бумажками, раскладывала их по папкам, надписывала этикетки… Упорства в любом деле ей не занимать, это он давно понял.

– Что, Дайсон? – подняла Лэсси голову, когда он уткнулся носом в ее колено и трагически засопел. – Ужинать еще рано. И вообще, я хочу задержаться, чтобы не лезть в самую толчею. Вот народ схлынет – сегодня ведь у многих день укороченный, – тогда и мы поедем. Надо только твой паек забрать, а то будешь все выходные сидеть на пустой каше с морковкой…

Дайсону такой расклад совершенно не нравился, поэтому он уселся у двери и замер, словно изваяние. И изо всех сил старался не коситься выразительно на часы – собаки время по ним определять не умеют, даже такие одаренные, как он.

– Лэсси, езжайте домой, – в пятый раз повторил Сэл.

– Я еще не закончила.

– В понедельник закончите. Давайте, давайте, Дайсона уже кормить пора. Паек получить для него, опять же… Я ведь верно понял, что вы потащите провиант на себе?

– Думала, как бы навьючить сумки на него, но не выходит. Шлейки такого размера у сьера Кирца нет, а если просто на спину повесить… – Лэсси вздохнула. – Стоит Ухожору сесть, сумки соскальзывают. А не будет же он стоять всю дорогу?

– Ну так до трамвая донесет, там в уголок поставите, выйдете – снова навьючите, – мстительно сказал Сэл. – Неужели не сообразили?

– И правда что! Спасибо, я действительно не додумалась… Осталось объяснить, что это его еда и что нести ее придется именно ему.

Дайсон тяжело вздохнул. Донесет он, донесет, не велик вес… Только хватит уже сидеть сиднем, лапы чешутся – хочется пробежаться!

«Это что еще за новости? – одернул он себя. – Я сроду не был шебутным. Вот поесть, лечь и поспать – это дело, а бегать… Нет, ну явно не мое! Побить мешок в гимзале или железки потягать – еще ладно, но я ведь никогда бегать не любил! В армии мне инструктор вечно поддавал за то, что во время