Наваждение - Пола Волски

В конце концов Элистэ прибегла к мольбам. Аврелия если и почувствовала за собой какую-то вину, однако твердо заявила:

- Кузина, я не такая, как ты. Не могу я сидеть в четырех стенах, словно птичка в клетке! Не хочешь, чтобы я гуляла одна, - ходи со мной.

От такого предложения Элистэ решительно отказалась.

Трудно сказать, к какой новой беде привела бы строптивость Аврелии, если бы эти шатания не начали ей приедаться. Довольно скоро свобода утратила для нее новизну. Аврелии было мало просто разглядывать в витринах дорогих магазинов шарфики, перчатки, ленты и драгоценности - она хотела все это иметь, а прижимистая ее опекунша либо не могла, либо не желала выбрасывать на это деньги. Аврелии наскучило любоваться на заядлых театралов, завсегдатаев кофеен и публику в фаэтонах, которые вновь появились на Кольце у садов Авиллака, - ей хотелось самой быть в их числе. Болтать с рыночными торговками и прочими простолюдинами доставляло ей мало радости - ведь она родилась Возвышенной. Пришел ее час, считала Аврелия, снова занять в мире свое законное положение. Революция на какое-то время сбила ее с наезженного тракта, причинила массу неприятностей и, что совсем непростительно, лишила представления ко двору. Но ведь королевские дворы имелись и в других странах, где живут Возвышенные или равные им по титулу. А поскольку между высокородными голубых кровей существует исконная взаимная симпатия, то заморские аристократы наверняка откроют ей свои объятия - и кошельки в придачу. Аврелия решила пополнить собою круг избранных за морями и бросила всю спою немалую напористость на достижение поставленной цели.

Раздобыть нужные сведения оказалось на удивление просто. Аврелия отправилась с расспросами в знатные старые дома, где еще проживало немало бывших слуг, и узнала, что не менее полудюжины ее родственников Рувиньяков отбыли в Стрелл, рассчитывая присоединиться к обществу Возвышенных вонарских эмигрантов, собравшемуся вокруг короля-изгнанника, как именовали бывшего герцога Феронтского его сторонники. Никто, понятно, не знал, удалось ли беглецам добраться до Стрелла, но были все основания полагать, что большинство из них преуспели в этом. Трое бежали довольно давно, один еще до того, как экспроприационисты лишили Возвышенных права свободного передвижения.

Аврелия выяснила все что требовалось. В Стрелле ее ждали родственники, и можно было надеяться, что со временем ее официально представят к тамошнему двору. Долг повелевал не тянуть с отъездом, если ее милая опекунша возьмет на себя дорожные расходы. Щедрая кузина, конечно же, охотно пойдет ей навстречу.

Элистэ не возражала. Стоимость путешествия в Стрелл по суше и по морю вкупе с наличными деньгами для оплаты гостиниц, еды и непредвиденных расходов составила изрядную сумму - больше половины того, что ей оставил дядюшка Кинц. Но трата себя окупала: Элистэ избавлялась от ответственности, которая была ей в тягость, и передавала неуправляемую Аврелию под надежный надзор, если таковой, конечно, существовал. Да, дело того стоило.

Она страшно удивилась небрежному - словно речь шла об очевидном замечанию Аврелии:

- Ты должна отправиться со мной, кузина. Мои родичи Рувиньяки не дадут тебе пропасть. В конце концов твой дед был Рувиньяком. А может быть, мы даже встретим в Стрелле кого-нибудь из твоей родни по линии во Дерривалей. Мы прекрасно там заживем.

- Ой, нет! Нет. Не думаю.

- Позволь узнать - почему?

Элистэ смутилась Разумное объяснение не приходило ей в голову, и она молчала.

- Это же просто глупо! Кузина, о чем ты думаешь? Почему не хочешь поехать со мной? Почему? Терпеть не могу путешествовать одна, это дурно выглядит. Если ты останешься в Шеррине... О Чары, что тебе тут делать? Чем заниматься?

У Элистэ не было ответа на этот вопрос. Действительно, что ей делать в Шеррине одной? Она совсем растерялась.

Аврелия проницательно на нее посмотрела.

- Ну, ладно, если ты уж так любишь этого своего нирьениста, что не можешь его бросить, заставь его жениться на себе. И поскорее, не то совсем состаришься и он тебя не захочет.

- Ты сама понимаешь, что...

- Но, кузина, тебе нельзя дальше жить в таких условиях. - Аврелия выразительно всплеснула руками. - Это просто неприлично. Если тебе нет дела до собственной репутации, будь добра подумать о моей. Учти, при дворе в Стрелле мне придется поддерживать свое реноме. Ты моя родственница, тень твоей жизни ложится и на меня. Нельзя забывать о том, что твои поступки могут умалить мое достоинство.

- И после "Гробницы" ты еще смеешь!.. Ладно, не обращай внимания, все это неважно. Аврелия, ты безнадежно глупа.

- Я? - фыркнула Аврелия. - Поглядись в зеркало, кузина. Всего лишь поглядись в зеркало.

И она удалилась писать письма эмигрантам из рода во Рувиньяк следовало предупредить их о том, что вскоре им предстоит удовольствие ее лицезреть.

Взаимная холодность девушек оказалась недолговечной. Аврелия, при всем своем непостоянстве, не умела долго злиться, а ее опекунша понимала, что все равно ничего не изменится. Через неделю Элистэ снова поехала в Труньер на почтовую станцию - на сей раз провожать в дорогу родственницу. Дилижанс, которым Аврелии предстояло добираться до портового города Аренна, отходил вовремя. Аврелия - она вырядилась в красивый дорожный костюм тонкого сукна бутылочного цвета, который купила у старьевщика, однако костюм смотрелся как новый, - вся раскраснелась и извертелась от возбуждения. Для нее Элистэ, похоже, уже отошла в прошлое. Но искренняя, хотя и поверхностная привязанность Аврелии к кузине бурно излилась в минуту прощания. Повиснув на шее Элистэ, она дружески посоветовала:

- Если надумаешь, сестричка, приезжай ко мне в Стрелл. А если нет, так по крайней мере брось даром тратить время. Ты обязана что-нибудь сделать! А то будет поздно. До свидания.

- До свидания, Аврелия. Удачи тебе!

Последний взмах руки с зеленым лаком на ноготках - и карета укатила в облаке пыли. Элистэ стояла понурившись. Она нисколько не сокрушалась по поводу отъезда Аврелии, скорее наоборот. Но теперь, когда ее кузина и в самом деле отбыла, Элистэ совсем пала духом, почувствовав глубокое одиночество и бесполезность своего существования.

Надо было и ей отправиться в Стрелл. Торчать здесь бессмысленно.

"Ты обязана что-нибудь сделать!"

"Смелее, дитя мое", - тихий голос дядюшки Кинца.

Смелее.

Об этом она и размышляла.

Элистэ сидела на деревянной скамейке у входа в парк Братства, ранее называвшийся Королевским питомником. Ватные облачка раннего лета пылали в лучах закатного солнца, которое красило небо алым и теплым светом озаряло Шерринский проспект; на всем протяжении последнего не осталось ни единого красного ромба. Вечер был чудесный, теплый воздух ласкал кожу, но Элистэ ничего этого не замечала. Во рту у нее пересохло, сердце стучало как ошалелое, руки сделались ледяными. Когда куранты неподалеку пробили семь раз, она дернулась и вскочила. Семь. Она попросила Дрефа сын-Цино о встрече, и он согласился прийти в этот час сюда. Конституционная Ассамблея уже разошлась до утра. От Старой Ратуши до входа в парк было всего полмили - со скамейки Элистэ видела ее крышу. Если Дрефа ничто не задержит, он придет вовремя.