Синдзи-кун. Тетралогия (СИ) - Хонихоев Виталий

– Готов, готов. – обреченно говорю я в ответ на молчаливый вопрос и … успеваю‑таки уйти от удара Майко! Просто присесть – не вариант, скорость свободного падения тела недостаточна, чтобы уклонится от ее удара. Я резко притянул себя вниз кровавыми жгутами, расслабив колени. Вуаля – удар Майко рассек воздух на том месте, где я был доли секунды назад. Просто мощное движение вниз – и все, я вне досягаемости. Я же могу создать подобие экзоскелета, думаю я, не просто доспех, а именно усилитель силы и скорости, я могу стать намного сильнее, возможно даже в перспективе – потягаться в силушке и с самой Майко!

– Круто. Это ты конечно классно сделал. – говорит Майко, кладя меч на плечо, как заправский кондотьер: – но, так у тебя и было задумано? – она глядит вниз, на мою ногу. Я опускаю взгляд. Открытый перелом лодыжки, фиксирует сознание на автомате, торчит осколок кости, нога перетянута кровавым жгутом.

– А… чтоб тебя! – я отпускаю жгуты и падаю на спину. Больно, конечно, но уже не сильно. Способность излечивает.

– Это… крутой прием. – говорит Майко, приседая рядом со мной на корточки: – кому покажешь – точно обосрутся. Подумают, уж если он себя так не жалеет, то что с нами‑то будет?

– Очень смешно. – говорю я, держась за ногу. Кость с щелчком встает на место, рана затягивается, но окровавленная дырка в штанине остается. Хорошо, что костюм тренировочный одел, думаю я, не дай бог форму школьную испортил бы. Нанасэ меня б убила. Денег пока не так много, чтобы брюками раскидываться.

– Смешно. – прищуривается Майко: – ты бы свое лицо видел, когда понял, что сам себе ногу сломал.

– Майко! – говорит оказавшаяся рядом Юки. Они с Иошико смотрят на мою ногу, прекратив свою тренировку.

– Хватит его дразнить. – говорит Юки: – ему же больно.

– Ни черта ему не больно, можете мне поверить. – скалится Майко: – и вообще, как говорил Миямото Мусаси – тяжело в учении – легко помирать. А цель каждого уважающего себя самурая – достойная смерть. Как же ты сможешь помереть достойно, если чуть ногу сломал и сразу – падать. Надо вон, как Кухулин – отрубили ногу, обрубком об пень оперся и продолжил битву! Отрубили руку – взял ее в другу и забил врага ею. Отрубили мужское достоинство… кхм… ну тут не знаю, что и посоветовать.

– Не давать себя рубить? – предполагаю я.

– А получится? – опять скалится Майко: – у тебя же вся проблема в том, что ты медленный как муха в сиропе.

– Вот, это между прочим и было решение данной проблемы. – указываю я на окровавленную дыру в штанине: – экзоскелет с внешними приводами к конечностям!

– Такими вот решениями ты сам себя скорее убьешь, чем враг к тебе подойдет. – говорит Майко: – он на тебя взглянуть не успеет, а ты раз – и в комочек сам собрался. Мокрый такой. Совсем как наш лучший друг Алан. – Юки при этих словах бледнеет и дергается. Невольно кидает взгляд туда, где когда‑то стоял холодильный ларь. Бетонный пол тренировочного зала в том районе немного выщерблен, после удара Ледяным Молотом Правосудия. Я смотрю на Юки и на Иошико и думаю, что у них на самом деле много общего. Вот Юки например – того, кто ее обидел, надругался над девичей честью и как там – «сударь, вы стряхнули пыльцу моей невинности» – в лепешку. А Иошико – только часть ее старого знакомого в лепешку превратила. Значимую такую часть. Но, уверен, дай ей волю – она бы Молот Правосудия вовсю использовала. Маньячки. Все до одной.

– Знаете. – говоря я, поднимаясь с земли и проверяя все ли с порядке с ногой. С ногой все в порядке.

– Знаете, девчонки, вы такие милые. – говорю я вслух: – я вас просто обожаю.

– Конечно. – отвечает за всех Майко: – мы же – классные. Готов? – она поднимает свою катану.

Глава 17

Я иду по гладкому деревянному полу, отполированному до блеска, впереди бесшумной тенью скользит девушка в темно‑синем кимоно в белых таби. В ее волосах воткнута длинная заколка, на конце ее золотая цепочка, на цепочке – качается туда‑сюда, в такт ее шагам – маленький феникс. Символ семьи Кодзима. Сегодня я здесь один, без здравого смысла Акиры, без бесшабашного оптимизма Майко, без холодного расчета Читосе. Без поддержки. Акира – как сказала эта самая девушка, которая идет впереди – Акира больше не является желанным гостем в этом доме. Для японца такая формулировка скажет намного больше, чем когда в остальном мире – выгоняют с проклятьями. Для якудза указанное возводится в степень. Джиро‑сама все еще вызывает внутри у меня сдержанную неприязнь и периодически я прогоняю в голове планы по откручиванию его седой головы без привлечения внимания Акиры. Чертова сентиментальность нашей всегда рациональной и сдержанной Акиры. Она умна и это не дает мне возможность сделать старому крокодилу карачук. Я не хочу терять ее дружбы и ее доверия, а это значит, что я не могу сделать больно старому Джиро без того, чтобы она об этом не узнала. Вывод – старый Джиро будет жить. Пока. У меня хорошая память, и когда‑нибудь… когда Акира забудет про такую возможность, когда никто меня не будет подозревать…

Так я думаю, смотря в затылок девушки в темно‑синем кимоно, следуя за ней по отполированным доскам Сливового Павильона. Наконец она останавливается, открывает дверь и отходит в сторону, сделав жест рукой. Проходите.

– Джиро‑сама. – киваю я головой, шагнув внутрь. Не поклон. Я слишком зол на старого крокодила. Да, злость эта нерациональна, и сама Акира не раз объясняла мне всю нелогичность моих чувств. Мизинец отрос, инцидент исчерпан, верно? Неверно, думаю я, неверно. Вон, говорила Акира – тебе Майко руку отрубила на стройке, ты ж на нее не злишься. Я не злюсь на нее, потому что она хотела чтобы я вырос, потому что она знала что я отращу новую и взяла на себя риск оказаться крайней перед моим гневом. Ну и потому, что она лапочка, конечно же.

– Синдзи‑кун. Проходи. – кряхтит со своей подушки старый крокодил Джиро. Я прохожу и присаживаюсь напротив. Мы молчим, пока девушка в темно‑синем кимоно не завершает все необходимые действия по завариванию чая и прочим непонятным мне но крайне необходимым для этикета процедурам. В конце концов она кланяется и исчезает за дверью.

– Дошло до меня, юный мастер Син, что между нами возникло … некоторое непонимание. – говорит Джиро‑сама и берет чайную чашку. Я гляжу на его руку, перевитую узловатыми венами, широкую в запястье и понимаю, что его руки – это руки мечника. Тело для кэндо – это тело только для кэндо. Только у них бывают такие широкие запястья, перевитые венами. Такие сильные пальцы.

– Непонимание. – говорю я. Будем играть со старым крокодилом в его же игры. Я такое не люблю, эти все намеки и экивоки не для меня, я люблю ясность и конкретные формулировки без недомолвок и неточностей, но Акира уже предупредила меня, что та нельзя. Это как покупать что‑то на восточном базаре и не поторговаться – мало того, что заплатишь вдвойне, так еще и уважать не будут. Тут половина дела – в общении, в искусстве игры словами. Никогда не умел, но взял пару уроков у Акиры. Будем импровизировать.

– Я слышал, что правитель царства Чжоу однажды сказал так – любишь меня, люби и мою собаку. – говорю я, взяв в руки чайную чашку. Этим я выражаю явное недовольство тем, что фактически признавая переход Акиры в мою команду, старый Джиро все же потребовал свою виру. Союзники мы или нет? Или это все просто трепотня и давай начнем войну и переубиваем друг друга, благо у нас есть такая возможность? Что за идиотская затея, начать новые взаимоотношения с такого вот старта? Нельзя было символическим пролитием чаши сакэ и посыпанием пеплом головы отделаться? Подобные действия лично я расцениваю как акт агрессии в сторону моих друзей, и мне плевать, что она – сперва подчиненная Джиро‑сама. Пусть хоть сто раз рабыня, это на статус моего друга – не влияет. Да, тут вправе сделать с ней все что хотят – по кодексу якудзы. А я вправе этого не допустить, а уж если это все‑таки произошло – то воздать по заслугам. По моему собственному кодексу.