Другая сторона времени. Осада вечности. Дальние берега времени. - Фредерик Пол

И тем не менее в Кэмп-Смолли воцарились тревога и беспокойство. Даже Хильда вела себя необычно резко, а уж заместитель директора просто не находил себе места, обрушивая на всех свою злость, виня тех, кто попадался ему под руку, и требуя повальной проверки на детекторе лжи. Специально для этой цели из Арлингтона по его приказу доставили четыре машины.

Многого от этих проверок я не ждал. Томография хороша для отделения фактов от лжи, потому что эти два, так сказать, файла находятся в разных частях мозга, но на проверку одного подозреваемого требуется три-четыре часа. Маркусу же предстояло проверить около сотни человек в Кэмп-Смолли, не говоря уже о тех, кто находился в Хэмптон-Роуд. Радовало только то, что он больше не лез ко мне.

А потом и Хильда оставила меня в покое. После завтрака в коридоре меня ожидал Дэн У.

— Теперь, Дэн, я твой пастух, — с мрачным видом сообщил он. — Надеюсь, ты не против. Хильда не может больше тянуть с диализом, так что до конца дня ее не будет.

— Отлично, — сказал я, не греша против истины.

Мне было не по себе и в присутствии второго меня, но постепенно скованность проходила. С ним не только можно было разговаривать, он и понимал меня лучше других, потому что думал так же, как я. Постепенно наши разговоры становились все живее и откровеннее, но затем, как это часто бывает, окружающий мир грубо и бесцеремонно напомнил о себе.

Мы как раз входили в комнату, где нас ожидали специалисты, когда все экраны вдруг включились сами собой, и то, что мы увидели, заставило забыть обо всех планах.

С нами опять разговаривали Страшилы.

Глава 51

Теперь они не стали скрываться за человеческим лицом, чтобы донести до людей свое обращение. На экране возник Чудик. Он удобно устроился на расшитой золотой подушке, как всегда, спрятав руки в муфту на животе. За его спиной виднелись горы и плывущие по голубому небу белые облака. Еще один виртуальный пейзаж. Чудик изо всех сил старался выглядеть дружелюбным и искренним, что давалось ему с большим трудом. Когда он заговорил, то в голосе его послышались льстивые нотки ночного диск-жокея.

— Вы знаете, кто я, — сказал он, распуская радужный хвост и слегка прищуривая кошачьи глазки. — Я уже разговаривал с вами раньше, когда передавал послание наших Возлюбленных Руководителей, которые лучше всех знают, что хорошо для нас, и чье терпение очень велико, но не безгранично.

Его хвост потемнел, а в голосе послышалась грусть.

— Вы оказались упрямыми и своенравными существами. Вы не оправдали доверия Возлюбленных Руководителей. Вы вероломно похитили их корабль, их собственность. Вы начали строительство военного космического судна. И вы сделали то, что хуже всего. Вы доставили на свою планету представителя омерзительных хоршей.

Возлюбленные Руководители не допустят продолжения этого безобразия.

Они приказывают вам сделать следующее. Во-первых, в течение ближайших четырех дней вы должны отправить приглашение представителям Возлюбленных Руководителей прибыть на вашу планету. Во-вторых, в качестве акта доброй воли вы должны избавиться от злобного чудовища хорша. Убейте его. Публично. Пусть все увидят его казнь. Когда он будет мертв, ампутируйте все его члены и голову. Пусть все это увидят, чтобы ни у кого не возникло сомнений в вашей искренности.

Чудик поднялся на своих маленьких ножках и уставился прямо в камеру.

— Четыре дня! Если вы этого не сделаете, то ровно через четыре дня вся ваша раса погибнет.

Он постоял еще немного, потом снова опустился на подушку. Павлиний хвост заиграл более спокойными красками, и голос смягчился.

— Вы должны понять, что Возлюбленные Руководители не стремятся к личной выгоде. Если вы вынудите их положить конец вашему существованию, то это пойдет вам же на пользу, потому что вы быстрее попадете в Эсхатон.

Возлюбленные Руководители знают, что, находясь в нынешнем примитивом состоянии, вы боитесь того, что называете смертью. Но смерть — это лишь неприятное мгновение. Рано или поздно она постигнет каждого, временная смерть, свойственная всем организмам. Ее не нужно бояться. Мы все должны пройти через нее, чтобы достичь великой вечной жизни при Эсхатоне.

Тем не менее Возлюбленные Руководители не хотят идти на этот шаг, если вы не вынудите их. Будет трагедией, если вся ваша раса отправится к Эсхатону преждевременно. Вы молоды. Вы не достигли полного развития. А это произойдет только под руководством благородных Возлюбленных Руководителей. Их предложение остается в силе, но теперь вы должны действовать. Уничтожьте хорша. Пригласите нас. Примите тот великий дар, который вам предлагают.

Помните, четыре дня! И если вы не сделаете того, что вам приказано, то по истечении этого времени вся ваша раса погибнет.

Беззубый ротик Чудика сложился в гримасу, которая, вероятно, должна была изображать дружелюбную улыбку, и изображение на экране померкло.

Такого выражения, какое я заметил на лице стоявшего рядом Дэна У, мне еще видеть не приходилось. Я подумал, что он сейчас то ли рассмеется, то ли расплачется.

— Но как? — Он развел руками. — Как? Пэт утверждает, что на орбите нет ничего, что могло бы приблизиться к Земле через четыре дня! Ты не думаешь, что он блефует?

Я все еще смотрел на погасший экран.

— Нет. Думаю, все еще хуже. Возможно, мы не о том волновались. Мне надо немедленно поговорить с Хильдой.

Глава 52

Когда я дошел до комнаты Хильды, мне сказали, что она у себя, но войти к ней нельзя.

— Она спала, — сказал мне дежурный врач. — Мы разбудили ее после того, как увидели послание Страшил. Сейчас она просматривает запись, но посетителей примет только после того, как закончится диализ…

Я не стал спорить, а просто оттолкнул врача и открыл дверь палаты.

— Хильда? Извините, что ворвался, но…

И тут я осекся, потому что понял, почему Хильда Морриси не принимает посетителей.

Такой я ее еще не видел. Было нелегко привыкнуть к большому ящику-холодильнику. Но то, что я увидел теперь, оказалось куда хуже. Ее вынули из стальной раковины, но от этого она не стала более похожей на ту Хильду, которую я помнил. Она лежала на воздушной кровати, подсоединенная к десятку разных трубок и с чем-то вроде металлического корсета на верхней части туловища. Этот корсет ритмично пульсировал — дышал за Хильду. Кроме стальной штуковины, на ней была больничная рубашка, слишком большая для словно усохшего тела. Я и представить не мог, что увижу Хильду такой сморщившейся, постаревшей и беззащитной. Наброшенная сверху простыня не могла скрыть того факта, что от прежней Хильды Морриси почти ничего не осталось.