Элрик: Лунные дороги - Муркок Майкл

Альбинос бросил на нас быстрый взгляд. Он возвращался в амфитеатр, к изумрудному кубу, все еще с мечом в руке. И по его виду я поняла, что он собирается сделать нечто для себя неприятное. Сент-Одран продолжал стоять, прислонившись спиной к камню, и с унылым видом наблюдал за Элриком; рука его все так же поддерживала худощавое тело Джека.

С криком и рычанием Элрик подпрыгнул в воздух и вонзил меч прямо в вершину камня, погрузив клинок в толщу изумруда примерно на фут. Буреносец завибрировал – теперь благодарно – и запел, но эта песня отличалась от той, что он пел в руках Элрика. Альбинос отпустил рукоять и рухнул на пол, совершенно обессиленный.

Уна же, напротив, поднялась, словно набравшись сил, и направилась к нему.

– Остальное довершите сами, – прохрипел Элрик. – Я сделал что должно, и Меч еще послужит мне, не бойтесь. Таков наш с ним договор. Но я буду пытаться разрушить Равновесие. Эрикёзе… Хоукмун… все, что я есть, был или буду…

Это были последние слова, которые я от него услышала.

Уна коснулась изумрудного куба. Она взяла первую чашу, затем вторую и подвесила их на цепях, закрепив на гарде Буреносца. Они пребывали в идеальном равновесии. Уна улыбнулась, кожу ее омыл свет, исходящий ото всех элементов. Она посмотрела на отца.

На наших глазах Элрик упал навзничь в кольцо из хрустальных колонн; их верхушки вытягивались сосульками, они бежали перед ним, пока он падал в бесконечно растущую круглую пропасть, чьи склоны становились все круче, а их белый цвет наливался темно-синим, пульсировал зеленым. Мне самой отчаянно захотелось броситься за ним, в его исчезающий сон. Но он погас и растворился, словно никогда и не существовал.

Я неуверенно шагнула вперед. На мое плечо легла рука. Уна удержала меня, не дав последовать за ним.

– Пусть они идут, – сказала она.

– Они?

Я посмотрела на нее. Лицо ее превратилось в маску скорби. Затем горе сменилось тревогой. И решимостью. Я проследила за ее взглядом.

Неизвестно откуда появились еще двое. Они стояли по разные стороны весов Равновесия. Один черный, красивый, крупный. Другой белый, худой и мрачный. Но выглядели они как братья, даже близнецы! Может, это и правда братья, фон Минкт и Клостергейм все-таки нашли их с помощью своих чар? Оба держали огромные Черные мечи, как у Элрика. Во лбу белого человека пульсировал черный драгоценный камень. Медленно они повернулись и посмотрели на Равновесие. А затем, словно впервые, заметили друг друга!

С жутким воплем черный человек поднял меч. Но не против белого, а против Равновесия!

– Нет! – вскрикнула Уна. – Эрикёзе! Еще не время! – Бросившись к призрачной паре, она воздела руки. – Нет. Равновесие необходимо. Без него Элрик погибнет зря!

На мгновение черный человек обернулся, нахмурился.

У белого появился шанс. Он вонзил свой клинок глубоко в сердце черного. Эрикёзе охнул. Попытался вытащить меч из тела. Камень во лбу белого вспыхнул темным огнем в тот миг, когда черный погиб. Но на лице победителя не отразилось ни радости, ни торжества. Наоборот, он зарыдал. И Уна зарыдала вместе с ним.

Она тяжело, но с явным облегчением облокотилась на стену амфитеатра. Я зачарованно следила за тем, как черный человек втягивался в длинный клинок врага, втягивался в металл, пока от его тела совсем ничего не осталось. После этого белый рухнул оземь, и камень в его лбу потускнел, словно умер вместе с ним.

Сент-Одран медленно и напряженно приблизился, взглянул на тело. Он склонил колени и потянулся к сжатой в кулак левой руке белого. Раскрыл его пальцы и что-то взял. Что бы там ни было, он сунул это в карман. Обокрал мертвеца, подумала я. Это было уже слишком.

– Свершилось, – произнес Сент-Одран. – Сейчас – свершилось.

– Кто он? – прошептала я. – Что он такое?

– Просто еще один фрагмент целого, – тяжело вздохнул Сент-Одран, качая ладонь мертвеца в своих руках. – Он отслужил свое. Как и большинство из нас. – Он посмотрел на покойного. – Так ведь, Хоукмун, дружище?

И тогда, к моему удивлению, белый человек начал таять; он растворялся и гас, пока в руках Сент-Одрана совсем ничего не осталось. Я почувствовала, что так никогда до конца и не пойму, что здесь произошло. Весы Равновесия пульсировали, словно ожили благодаря душам тех, кто погиб ради его восстановления.

Сент-Одран встал и подошел к Джеку. В глазах его читалась жалость.

Отвернувшись от Равновесия, Уна подвела меня к ним. Мы все страшно устали, у меня ужасно все болело. Уна взяла Сент-Одрана за руку.

Он поклонился и поцеловал ее пальцы.

– Мадам.

Словно у них был какой-то общий секрет.

– В чем дело? – спросила я. В такие неловкие моменты я всегда проявляла «свое обычное нетерпение», как называли это родители.

– Простите, маленькая мадемуазель, если я разочаровал вас, – Сент-Одран вздохнул и улыбнулся, как всегда очаровательно и солнечно. – Кажется, мы объясняли вам, что каждый из нас должен сыграть свою роль, если мы хотим восстановить Равновесие и победить тех, кто желал использовать его во зло. Я решил обмануть наших противников, сделав вид, что сотворил подделку, похожую на клинок Элрика – ибо в их уравнении требовался меч. Но Черный меч, что я принес сюда, оказался двойником Буреносца по прозвищу Скорбный. А другой, белый, как раз и был подделкой. Мы должны были заставить их думать, что они выигрывают, иначе эти четверо никогда не собрались бы в этом месте для своей церемонии. И тогда мы не смогли бы остановить их, как нам все-таки удалось. Разумеется, это было рискованно, но нам пришлось на это пойти. Все было тщательно просчитано, все риски были учтены. Я не мог посвятить вас в замысел, иначе вы не смогли бы отреагировать так искренне, как требовалось. Не случилось ничего, чего можно было избежать, не произошло ничего, что не было бы запланировано либо их стороной, либо нашей, мы ничего не упустили. Единственное, что нас огорчало: мы рисковали жизнями наших детей, хотя и старались защитить вас все это время. И это решение далось нам очень тяжело. Мы участвуем в судьбоносной войне, и это была самая тонкая часть нашей стратегии. Нужно было заставить их стать самоуверенными и позабыть об осторожности, поверить, что в руках у них реальная власть, перед тем как мы сможем нанести одновременный удар. Прорыв Хоукмуна, воздушное путешествие полковника Бастейбла, ваш плен, наше прибытие вовремя – все это было запланировано. Все, кроме последней сцены. Эти люди…

Но я не хотела, чтобы он рассказывал дальше. Я больше не могла воспринимать.

– Я сказала им, что мы с Джеком не близнецы, – неловко перебила я. Мне было не очень приятно услышать, что меня использовали как наживку.

– Все правильно, ты не его сестра, – отозвалась бабушка. – Это мы с ним близнецы. Но эти глупцы так никогда и не поняли истинную природу времени. Они бы нанесли невосполнимый ущерб. Разумеется, я не родная мать твоему отцу, и тебе это, без сомнения, известно. Мы его усыновили, и остальных детей тоже. Мы с твоим дедом хотели жить как обычные люди. Но я почти бессмертна, а твой дедушка – нет. Однако он один из самых отважных и разумных людей из всех, что я знала. И я горжусь твоей матерью. Мы с самого начала решили, что не будем иметь своих детей – надеялись, так нам удастся снять семейное проклятье.

– И у вас получилось?

– Не совсем, – печально сказала она и обняла Джека. – Ты – мой брат, Джек, как уже знаешь. Почти бессмертный, как и наши с тобой родители. Со временем никто не сможет определить наш возраст. Искривленные лунные дороги, по которым мы прошли, вывели нас из того времени и места, где мы родились, места на краю Серых Пределов.

Ослепшие глаза Джека наполнились слезами. Меня это так тронуло, что я и не заметила, как начала в него влюбляться.

– Душа Гейнора теперь заперта в Черном мече, – сказал Сент-Одран. – Клинок стал еще могущественнее, он готов исполнить необходимое в мире Элрика. Остатки плоти Гейнора развеяны и преображены. Но нужно понимать: со временем он снова появится, сначала в роли идеалиста-воителя, который будет бороться на нашей стороне, а затем в роли отступника, готового совершить любую дичь, любую жестокость и предательство, чтобы получить власть над тем, чему когда-то служил. Но на данный момент дело наше завершено. Теперь Элрик существует лишь в своем мире, и там он призывает свой меч в последний раз, чтобы сразиться с превосходящими силами Хаоса и с помощью Рога Судьбы возвестить о рассвете новой эры.