Полководец. Война генерала Петрова - Владимир Васильевич Карпов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сначала несколько шагов в сторону. К себе. Превыше всего в литературе ставлю документ. А особливо художественную документалистику. Этим и объясняется мой первоначальный интерес к «Полководцу». А потом увлекся. И уже ждал продолжения. И сейчас жду.
Чем же поразила меня твоя книга?! Первая ипостась — Твоя великая любовь к своему герою. Это ведь как надо любить человека, чтобы не бояться написать о нем Правду. Кровь из нее идет, из этой Правды, но тем-то она и дорога мне. Жалею ее? Нет, воевать за нее хочу. Драться. И за это Тебе первое спасибо.
Второе мое спасибо — за доброту. За доброту к памяти. Сколько раз на войне, в жизни, в литературе (!!!) случалось нам видеть незаслуженную хвалу и несправедливую брань. В одном случае начинали светиться дутые имена, в другом — гибло человеческое Имя. С каким достоинством и художническим тактом распутываешь Ты этот хитросплетенный пестроликий клубок. Трудно это. Но благородно. А самое главное — этому веришь. Веришь и в то, что о таком Человеке нельзя было не написать книгу. И Ты это хорошо сделал. Отменно хорошо.
Третье мое спасибо Тебе — за обстоятельность. Так все точно, так зримо, что даже не подготовленному в военном смысле читателю ничего второй раз объяснять не надо.
Я очень полюбил эту книгу. И очень верю в ее звезду. В ее счастье.
Крепко обнимаю Тебя.
Твой Сергей Островой.
Малеевка. 30 марта 1984 года».
И вот такое, на мой взгляд, довольно оригинальное мнение:
«..Вы помните, недавно в Америке шел фильм о Великой Отечественной войне под названием "Неизвестная война”. Так вот, по ассоциации, мне пришла в голову мысль о там, что эта война и для нас является во многом "неизвестной”. Только читая Вашу книгу, я начал понимать, какой должна быть настоящая литература о "настоящей” Великой Отечественной войне. Большое и нужное дело Вы сделали, спасибо Вам за нее.
С уважением, Дорошенко Николай Никифорович, город Калинин, 24.07.85 г».
После такой сдержанности и немногословности приведу сокращенный текст письма, автора которого моя книга вдохновила даже на стихи: это поэт опытный, профессиональный, его имя Алексей Марков:
«…Свет Васильевич, спасибо! —
Говорит сегодня всяк,
Кто не холоден, как рыба,
У кого в душе не шлак. —
Появился «Полководец»
На писательском смотру,
Чистой совести колодец,
Добрый памятник ДОБРУ!
И покуда есть Петровы,
Как ни пачкай их в грязи,
Не разрушатся основы Нашей матери — РУСИ!
8.12.83.
Всегда Ваш Алексей Марков.
г. Москва».
В одном из деловых писем мне, бывшему тогда главным редактором журнала «Новый мир», поэт Давид Самойлов среди других дел, касающихся его стихов, пишет:
«Пользуюсь случаем поблагодарить Вас за прекрасную работу о генерале Петрове. Это один из самых замечательных полководцев Отечественной воины, не мне Вам это объяснять. Книга написана талантливо, темпераментно, точно, с большим знанием дела и любовью к его героям.
Дошло до меня, что она вызвала некоторую распрю в эмигрантских кругах, будто бы из-за положительной рецензии на нее Виктор Некрасов ушел из “Континента”…»
И как бы опасаясь, что эти добрые слова, высказанные в адрес главного редактора, будут мною восприняты как некоторая похвала ввиду моей должности, Давид Самойлов заканчивает свое письмо так:
«Никак не обижусь, если мои стихи не пригодятся».
Или вот еще тоже писательское, но уже в своей манере, мнение о моей работе:
«Бывают случаи, когда слово «спасибо» становится заурядным, чтобы выразить отношение к поступку человека, к чему-то сделанному им, что потребовало от него большого труда, большого времени, больших чувств. Так и сейчас. И всё же, опасаясь пышности, которую вдруг могут принести с собой другие слова, а она, учитывая характер героя Вашей книги «Полководец» — генерала И.Е. Петрова, здесь совершенно неуместна, я пишу простое и точное спасибо за Вашу работу.
Так сложилась моя военная судьба, что я знал Ивана Ефимовича… Его любили. В самые суровые минуты помнили, какой искренней душевностью отличается его натура, как он непоказно любит солдата. А он ставил солдата выше всех, выше себя. И в Вашей книге не просто говорится об этом, это показано…».
Автор этого письма Дмитрий Холендро участвовал во многих операциях в Крыму и при переправе через Керченский пролив, видел в боях Петрова, знал о нем очень много и фактического материала, и фольклор, который ходил о командующем, он мне пишет об этом, но я хочу процитировать один абзац из его письма о том моменте, которого нет в моей книге, когда Петрова незаслуженно отстранили от должности командующего армии. И он покидает ее.
«Случайно, находясь при переправе на Таманский берег, я оказался у причала, когда Иван Ефимович покидал плацдарм. Не дойдя до катера, он повернулся к берегу, несколько минут стоял под ледяным ветром, один на причале, оглядывая вершины приснеженных сопок, у берега они были пустыми. И генерала никто не провожал. (Ну как же, снятый с должности командующий! — В К.) А может быть, ему и захотелось провести эту минуту в одиночестве. Голова командующею, ставшего в этот день бывшим командующим, тряслась, по щекам скатывались непривычные, для меня тогда непонятные, слезы, потому что я еще ничего не знал. Я попятился, отодвинулся от причала. Потом генерал резко повернулся, тяжело шагнул на борт катера, он отвалил, развернулся, взбурлил воду…
Еще раз, Владимир Васильевич, спасибо за Вашу благородную работу, за разбуженные воспоминания. Поскольку других слов так и не нашлось, крепко жму Вашу руку.
Бывший майор Дмитрий Холендро.
27 марта 1984 г».
Мне очень хочется привести еще одно писательское письмо, его написал Александр Борщаговский, на мой взгляд, принципиальное письмо, отвечающее и на тот вопрос, что писатели еще до начала перестройки поднимали свой голос о необходимости ее. То, что они писали честные и правдивые произведения и откладывались эти произведения до поры в письменный стол, теперь всем хорошо известно. Но вот это письмо, которое я хочу процитировать, говорит о том, что писатели довольно смело высказывали свои суждения и мысли и проводили опасные для того времени сравнения. Несколько таких слов очень могли повредить карьере Александра Борщаговского, если бы они стали широко известны, но
